Дэвид Эттенборо - Мадагаскарские диковины Страница 11

Может быть, поэтому они отнеслись с подозрением к нашим расспросам о фламинго. Неудивительно, что мы не получили ответа на многие вопросы. Лишь в двух вещах рыбаки были твердо уверены. Во-первых, с месяц назад на озере было больше птиц, а во-вторых, насколько им известно, птицы никогда не устраивали гнезд на соленых отмелях озера.

Когда солнце повисло на горизонте за баобабами и его багровеющие лучи уже не так опаляли землю, розовый цвет стаи растворялся в пламенном сиянии, озарявшем небо и озеро. Крупные коричневые сарычи и белоплечие вороны, облюбовавшие верхушки деревьев, чистили перышки и прихорашивались. На час-другой опускалась прохлада. В это время мы отправлялись с деревенскими жителями к озеру набрать воды из ям, вырытых примерно в метре от берега. Вода, пройдя сквозь почву, была менее горькой, чем в самом озере, по все равно оставалась грязной и противной на вкус. Ничего не поделаешь, это единственный источник воды; пить ее приходилось много, чтобы восполнить потерю жидкости в результате обильного потоотделения. Из гигиенических соображений мы несколько раз кипятили воду, хлорировали ее с помощью специальных таблеток и, пытаясь избавиться от дурного вкуса, добавляли в кастрюлю молотый кофе или фруктовый экстракт. В итоге она походила на что угодно, только не на воду, однако жажду утоляла, а это было главным.

Во время этих приятнейших вечеров мы отключались от фламинго. Бродя среди баобабов и колючих кустарников, мы заглядывали в дупла деревьев, раздвигали ветви в поисках гнезд, переворачивали подгнившие бревна в надежде найти еще какую-нибудь живность.

Нам попадались разные птицы — чечевицы, жаворонки, удоды, хохлатые цесарки и стаи маленьких мадагаскарских неразлучников с серенькими головками и зеленым туловищем, но в целом пернатых было мало. Даже на самом озере помимо фламинго мы увидели лишь пару белых цапель, компанию красноклювых уток и стайку элегантных длиннокрылых маскаренских крачек Берга, появлявшихся под вечер. Нам не попалось ни змей, ни млекопитающих. Только один раз, откатив ногой бревно, я увидел свернувшегося клубком крошечного колючего тенрека, спавшего в уютном логове, выстланном сухими, бурыми листьями.

Зверек был сантиметров пятнадцать в длину, с вытянутой мордочкой, булавочными глазками и влажным острым носом, обрамленным длинными усами, а спина густо покрыта короткими иголками, отчего он выглядел в точности как миниатюрный ежик; если бы я не знал, что ежи на Мадагаскаре не водятся, я бы наверняка принял его за такового.

По анатомическому строению тенреки существенно отличаются от ежей, и, хотя они тоже принадлежат к огромному отряду насекомоядных, у них есть ряд черт, характерных для сумчатых. Некоторые зоологи считают тенреков одним из примитивных видов млекопитающих. Подобно многим другим представителям фауны Мадагаскара, тенреки не обитают больше нигде в мире; к их сородичам относятся лишь выдровая землеройка, живущая в лесах Западной Африки, и необычный зверь под названием щелезуб, встречающийся только на Кубе и Гаити.

На Мадагаскаре водится несколько видов тенреков, и все скрывают свое истинное лицо под колючей мантией. Одни — маленькие, пушистые, черного цвета с желтыми прожилками, другие похожи на кротов, третьи — на землероек; есть и такие, что прорывают ходы в дамбах рисовых полей и плавают в каналах и на затопленных участках, словно водяные крысы. У одной группы тенреков имеется любопытная отличительная особенность: в хвосте у них сорок семь позвонков — больше, чем у любого другого млекопитающего. Самые крупные тенреки достигают размеров кролика, их иногда называют бесхвостыми — совершенно нелогичное наименование, поскольку хвост отсутствует у многих тенреков. Бесхвостые покрыты плотным, жестким мехом с редкими маленькими иголками, торчащими на загривке.

Позднее, когда нам удалось поймать еще несколько тенреков, представлявших разные виды, мы убедились, что ведут они себя в зависимости от «доспехов», которыми их наградила природа. Наш маленький колючий тенрек сворачивался в клубок, и, хотя это получалось у него не столь идеально, как у ежа, он вполне мог защитить себя от собак и других любителей свежатины, получавших вместо мясного блюда полный рот иголок. В таком положении он проводил весь день, а вечером разворачивался и суетливо трусил по загону, принюхиваясь к незнакомым предметам и пытаясь сориентироваться в обстановке, справедливо не полагаясь в этом вопросе на свои крохотные глазки. Когда мы дотрагивались до него, он дергал телом, явно пытаясь кольнуть наши пальцы. Если мы не отставали, он иногда щелкал игрушечными челюстями, грозя укусить, но чаще сворачивался, пряча голову между задними лапами, и ощетинивал все свои колючки, занимая круговую оборону.

Такой способ защиты породил целое поверье: ни один уважающий себя малагасиец не станет есть мясо тенреков, боясь потерять мужество и заразиться трусостью; почему-то считается, что зверек проявляет трусость, когда вместо активных действий просто сворачивается в клубок. Как бы то ни было, человеческие фантазии облегчили существование данного вида.

Увы, этого нельзя сказать о судьбе бесхвостого тенрека. Он не окружен никакими табу и считается вполне безопасной пищей для всех, в том числе и для малагасийских воинов, не рискующих, отведав его мяса, потерять храбрость. Этот тенрек норовил укусить нас при малейшей возможности. Укус его весьма болезненный, и, как ни парадоксально, именно это качество породило весьма неблагоприятное для зверьков суеверие. Дело в том, что нижняя челюсть тенрека усеяна множеством острейших белых зубов, их у него больше, чем у значительной части млекопитающих. Женщины охотно вешают эти зубы в виде ожерелья детям на шею, свято веря, что ребенок вырастет с хорошими, здоровыми зубами. В результате за ними охотятся на Мадагаскаре повсюду.

Мы поймали еще пять симпатичных колючих тенреков и поместили их всей компанией в выстланный соломой ящик, затянутый спереди проволочной сеткой. Естественная пища тенреков — насекомые и земляные черви; мы обеспечили их и тем и другим. Кроме того, мы давали им немного сырого мяса. Зверьки с жадностью накидывались на него по вечерам и чувствовали себя прекрасно, они хорошели на глазах.

Мы с восторгом наблюдали за тенреками, и местные жители не раз заставали нас за этим занятием. Они частенько приходили в лагерь просто посидеть и посмотреть на странные вещи, которыми мы пользовались, — газовую плитку, магнитофон, камеру. С собой они уносили пустые консервные банки и бутылки; вскоре эти предметы появлялись у колодца в виде емкостей для боды, чашек или украшений на шее у детей, если им не удавалось найти другого применения.