Илья Гурвич - Таинственный чучуна Страница 14

— Нет, у нас здесь никто оленей не воровал. По следам оленей вора сразу найти можно.

— Может быть, пришел человек, хотел поговорить, но боялся.

— Тогда зачем свистеть? Иди прямо в тордох, садись, ешь, пей чай. Каждый так поступает.

В словах Винокурова была логика. Поведение незнакомца, напавшего на его отца, явно противоречило всем местным законам.

Но был ли это дикий человек? Никаких новых данных в сообщении Винокурова не содержалось.

Оставалось поставить вопрос: «А был ли вообще человек?» Может быть, отцу Винокурова просто привиделось все происшествие. С максимальной осторожностью я попытался выяснить, не болел ли его отец, не страдал ли припадками, не считался ли аптахом (ясновидящим). Но получил ответ, что ничего подобного за ним не замечали. После столкновения с диким особых приключений с ним не случалось. Этот рассказ в общем ненамного приблизил меня к истине. Оставалось только поблагодарить Винокурова.

Путь из глубины тундры на побережье занял два дня. Часть дороги мы преодолели на собаках. Происшествий не было. Дул слабый ветерок. Иногда встречались следы песцов. Раза два этот пушистый обитатель страны безмолвия показался собственной персоной и исчез. Песцы занимались поиском нор.

Приморский поселок, занесенный по самые трубы снегом, мы едва не проскочили. Откуда-то снизу раздался оглушительный лай и вой собак, по-своему приветствовавших наши упряжки. Улицы в лунном свете казались траншеями, а подходы к домам — узкими снежными коридорами. На краю света пурга не шутит.

Около дома секретаря Совета возвышался большой конический шалаш. Что это — летняя кухня или огромный чум? Но при ближайшем рассмотрении сооружение оказалось стаборенными бревнами. Так здесь хранят дрова. Обычную поленницу занесет снегом, не откопаешь. Входные двери в доме открывались внутрь. Тоже необходимая предосторожность в случае заносов. Хозяева могут с такими дверями самостоятельно откопаться после пурги.

— Ну, весна пришла, — шутит хозяин, — гости из Якутска появились.

Зимой приезжие не балуют вниманием приморский поселок. Полярная ночь, рискованная дорога, пурга…

Здесь своя жизнь. Все определяет рыба. Зимой ее добывают подо льдом, летом ловят неводами. Суровый Ледовитый океан кормит жителей.

Председатель и секретарь Совета знакомят меня с поселком и жалуются на трудности строительства. Леса нет, везут его откуда-то с материка (так здесь называют Большую землю), кирпичи для печей доставляются в ящиках, как масло, краска — на вес золота, И все-таки среди юрт, выстроенных из плавника, высятся рубленые дома. В поселке — школа, интернат, больничка с родильным отделением, почта и радиоузел, клуб, магазин, баня, огромный ледник. Мои собеседники откровенно гордятся своими достижениями. Только северянин может оценить труд, затраченный на сооружение зданий. Сколько сил ушло на то, чтобы провезти через тундру школьные парты, столы, кровати, медицинское оборудование. Еще недавно почта доставлялась один или два раза в год. А раньше… Как бы отвечая на мои раздумья, секретарь, уроженец центральной Якутии, приехавший сюда когда-то учительствовать, поделился своими впечатлениями.

— Нигде не встречал таких темных людей, как в Арах, Усть-Оленёке и Кумах-Сурте. Учить детей не хотели. Зачем, мол, это надо. О радио рассказывал — смеются: «Наше дело рыба, собаки, песец». Зато в чертовщину, в сны, в предсказания свято верили.

Я спросил, много ли было тогда шаманов. По словам моего собеседника, низовья славились не столько шаманами, сколько всякими знахарями, мэнэриками (так называют в Якутии нервнобольных, подражающих шаманам) и ясновидящими.

— И духа огня здесь почитали, и хозяйку реки, и хозяина тундры, и духа вселенной, и духа охоты, и старухе Аграфене подарки везли.

Старуха Аграфена — шаманка, жила будто бы когда-то на острове у Ленских столбов. Дух ее преследует проезжающих мимо. Рассказы о зловредной Аграфене, госпоже Широкого столба, хозяйке острова, ходили по всей Якутии. Вот что о ней писал П. Л. Драверт: «Там, где многоводная Лена приближается к полярному кругу, путешественники видят выходящий из вод высокий каменный остров, покрытый щетиной хвойного леса. Это мрачный остров Аграфены. Зловещими пятнами обозначаются на нем обнажения буровато-красных железистых песчаников и угрюмо чернеют на берегу валуны лидийского камня. Здесь, по преданию, жила и умерла русская колдунья Аграфена, «госпожа с длинным посохом», которая наслала на край семь ужасных бедствий. Ни один якут никогда не проплывет мимо, хотя бы и на далеком расстоянии от острова, не спустив в реку небольшой оснащенной лодочки, вырезанной из дерева, с человеческой фигурой и с некоторым запасом пищи. Таков умилостивительный дар духу, волшебнику, иначе пловца может постигнуть опасность или гибель среди бушующих волн Улахан-Ирюс (Большой реки)».

— Поверишь во всякое, когда смерть рядом ходит. А она здешних часто посещала. Не повезло с рыбой — голод, не пошли дикие олени через реку, не добыли мяса, шкур — мерзни в старой одежде, не ловятся песцы — нет чая, нет курева… А кто заболел — надейся на бога…

Не является ли прибрежная тундра с долгой полярной ночью, утомительным, бесконечным полярным днем сама по себе источником для возникновения всевозможных легенд, корни которых я пытаюсь отыскать? В самом деле, гнетущее влияние природы, голодные годы, постоянное зимнее недоедание, ожидание бедствий, тяжелый труд женщин, кочевой быт несомненно способствовали распространению здесь нервно-психических заболеваний.

А в среде с повышенным числом нервно-психических больных создавался особый психический климат. Галлюцинации шизофреников, расцвеченные фантазией, закреплялись молвой и запечатлевались в фольклоре. Следовательно, можно предположить, что причудливые образы злой шаманки Аграфены, так же как и получеловека чучуны, — плод больного воображения людей тундры. Эта логическая версия требовала подтверждения фактами.

Но у нас были более важные задачи. В прибрежных поселках мы занялись сбором данных о различных способах добычи рыбы, об особенностях местного песцового промысла. Вековой хозяйственный опыт населения оказался весьма солидным. Однако в 40—50-х годах колхозы усовершенствовали технику промыслов. Рыболовецкие бригады получили крупные невода, сети, моторные лодки, кунгасы и катера. В правлениях колхозов уже мечтали о приобретении механических льдобуров для облегчения подледного лова, рыбонасосов, транспортеров, планировали строительство рыбозасольных цехов. Растущее хозяйство требовало новой транспортной техники — тракторов, автомашин. Ее еще не было. Основным транспортом здесь оставались мохнатые неприхотливые сибирские ездовые лайки. На них перевозили рыбу, доставляли плавник, везли с берега до поселка грузы.