Николай Максимов - Поиски счастья Страница 24

Этим вечером, светлым, как все июльские вечера у Полярного круга, Тымкар стороной обходил поселение Энурмино. Он видел стоящую на рейде шхуну, белую палатку Устюгова и Ройса — она резко выделялась среди темных куполов яранг, — слышал лай собак, но сам старался держаться незамеченным.

Энурмино — родина Тауруквуны. Здесь за нее два года отрабатывал Унпенер, сюда, по словам Кочака, она направилась, когда все умерли в жилище, а Унпенер не вернулся с охоты.

По чукотским обычаям, после смерти старшего брата его жена переходит к младшему: он принимает на себя все заботы о жене и детях умершего; он достает им пропитание и жилище, становится мужем для женщины и отцом для детей. Следуя обычаю, Тымкару, как младшему брату, предстояло стать мужем Тауруквуны. Однако этого ему никак не хотелось.

Когда Унпенера унесло на льдине и он полгода считался погибшим, Тымкар честно выполнял свой долг. Но тогда сердце его еще не было пленено Кайпэ. А теперь… теперь он просто не мог стать мужем Тауруквуны, хотя он к ней и питал самые добрые чувства. И вот он решил — хоть это и страшно! — уклониться от обычая, который, впрочем, никто не толковал как обязанность, а скорее как право младшего брата. Быть может, Тымкар не решился бы отступить от этого права, близкого к долгу, если бы он жил дома, под влиянием семьи и шамана. Но теперь он — «одиноко живущий человек». Кто и что может сказать ему, если он обойдет село и не встретится с Тауруквуной? Примерно так рассуждал Тымкар, хотя и боялся прогневить духов, навлечь на себя их немилость. Однако, что еще могут они ему сделать хуже того, что он нашел в Уэноме? Разве не духи забрали его мать и отца к «верхним людям», разве не они лишили его брата и ружья, разве не они отдали на съедение голодным собакам его кожаную байдару? Как теперь стал бы он охотиться? Кто даст ему шкуры моржей на байдару?..

Тымкар вовсе не восставал против духов, он просто решил пройти мимо этого селения. А раз он не встретит Тауруквуну, то разве может он стать ее мужем? Конечно, нет! К тому же она сама ушла из его яранги.

Таясь, Тымкар продолжал стороной обходить Энурмино, хотя ему очень хотелось есть, он устал, ему так нужно было сейчас человеческое становище!

Споткнувшись о котку, Тымкар упал и не стал подниматься на ноги. В том, что кочка преграждала ему путь, он усматривал происки духов. И он решил переждать: пусть они думают, что он дальше не пойдет… Он обманет их, введет в заблуждение. Это вовсе не зазорно. Наоборот, он знает: чукчи всякими путями только так и избавляются от проникновения духов в жилища, отводят их от оленьих стад. Всю жизнь приходится приносить жертвы одним духам и отгонять, обманывать других. А как же иначе? Правда, нередко помогают шаманы, те имеют связь с духами, умеют ладить с одними из них и отгонять других.

Склонив устало голову, Тымкар сидел на мягкой тундровой кочке. Утомленный, он каждую минуту готов был заснуть. Но это опасно. Духи могут воспользоваться его сном и зло подшутить над ним, тем более здесь, рядом с Тауруквуной — его женой по праву и долгу. Нет, он не заснет, он только притворится спящим, чтобы обмануть их…

Полусонному Тымкару чудится Тауруквуна. Она ласкова с ним, как и тогда, когда полгода он был ее мужем… Многие завидовали ему в ту пору, что такая жена досталась юноше без хлопот и отработки. Но потом вернулся Унпенер, худой, оборванный, больной, и она сразу стала для Тымкара совсем-совсем чужой. Ему было даже обидно. Над ним посмеивались товарищи и больше всех — Пеляйме. С возвращением брата Тымкар утратил свои права. А вот сейчас… сейчас… Однако, она ли это? Да ведь это Кайпэ! Конечно, это Кайпэ! Он так отчетливо видит ее лицо. Кайпэ! Кайпэ! «Тымкар, ты что?» — вдруг слышит он чей-то тревожный и ласковый голос. «Брошу все: землянку, могилы матери и отца. Пойду за тобой…» Где он уже слышал это? «Пусть сын будет у нас, Тымкар…» И Тымкар видит перед собою уже не Кайпэ, а худенькую белолицую Сипкалюк. «Ты — эскимоска, я — чукча. Разве это хорошо? Что скажут люди!» Но почему она так располнела? Ах, да! А это кто? Старик Омрыргин? А это его дочь? Но зачем тут Кочак? Зачем чернобородый с винчестером? Что нужно им от старика Омрыргина и его дочери? Ройс? «Карэм, карэм». Но вот Тымкар чувствует, что падает — падает с трапа в воду вместе с чернобородым янки… Он вздрагивает, хватается за холодный ягель, озирается по сторонам.

Невдалеке — Энурмино; дальше, на рейде, — шхуна; в стороне от яранг — одинокая белая палатка.

Тымкар встает и идет дальше. Озирается — боится, чтобы его не заметили из селения, не заметила бы Тауруквуна. Он не знал, что уже скоро полгода, как она пропала без вести: вероятно, замерзла, и звери растащили ее труп. Во всяком случае, со дня ухода Тауруквуны из Уэнома ее никогда и никто больше не видел.

Перед восходом солнца, сквозь предутренний сырой туман, Тымкар заметил у горла лагуны костер. У костра грелся человек. Юноша подтащил к кромке воды несколько принесенных морем лесин, связал их по краям сыромятным ремнем от закидушки и переправился на ту сторону.

Сидевший у костра невысокий человек в собачьей дохе и в шапке с торчащими кверху наушниками пошел к нему навстречу.

Тымкар в нерешительности остановился. И по одежде, и по походке — по всему было видно, что это не чукча. «Таньг? Американ?»

Но человек с длинным носом приветствовал его по-чукотски и сказал:

— Иди чай пить.

Юноша тревожно огляделся по сторонам. «Уж не дух ли это? Не козни ли это духов?» Но других духов не было видно, а этот так миролюбиво улыбался. Он тоже остановился. За ним ясно видны костер, котелок.

Убедившись, что они здесь только вдвоем, Тымкар ощупал на поясе нож и сделал еще несколько шагов. Теперь он отчетливо видел и самого таньга. Тот широко улыбался, не двигаясь с места.

Поздоровались. Осмотрели друг друга в упор. Помолчали.

Богораз сел у костра, налил Тымкару из котелка чаю в свою кружку, придвинул сахар, галеты.

Так же молча Тымкар взял кружку, еще раз настороженно посмотрел в лицо незнакомого человека и начал жадно пить, обжигая губы.

Богораз не спешил с расспросами. Он прекрасно знал чукотские обычаи. С дороги гостя полагалось вначале накормить и напоить чаем.

Впервые за многие дни Тымкар наелся досыта.

Клонило ко сну, говорить не хотелось. Тымкар крепился, ему страшно было заснуть под этцм пытливым взглядом таньга. Но глаза не слушались. Всходившее солнце приятно коснулось его мягкими лучами.

Из кармана Богораз достал записную книжку, поближе придвинулся к огню.

Несколько дней назад Владимир Германович был свидетелем организации в селении Ванкарем торговой фактории каким-то Джонсоном. До этого времени, как удалось ему выяснить, ни купцы, ни китобои на своих шхунах так далеко не проникали на северо-восток. Уэллен, Колючинская губа, от которой до Ванкарема еще миль пятьдесят, по ледовым условиям были пределом плавания контрабандистов-купцов и китобоев. Поэтому все приморские жители вели свою меновую торговлю преимущественно на мысе Восточном. Владелец «Морского волка» и его новый доверенный мистер Джонсом решили проникнуть в еще не освоенные места. Все это было крайне важно для Богораза. Он вносил в записную книжку: «Чукотская торговля — исключительно меновая. Деньги совершенно неизвестны. Оленеводы даже не имеют слова для обозначения денег».