Александр Чернобровкин - Морской лорд. Том 3 Страница 43

Внебрачного сына короля я видел впервые. Судя по всему, он юноша серьезный и неглупый. Бастарды обычно добиваются в жизни большего, чем законнорожденные. А у этого есть шанс стать королем Португалии. Четыре года назад Афонсу женился на Матильде, дочери графа Савойского. Она моложе мужа на шестнадцать лет. Родила мальчика и девочку, но оба ребенка умерли. Если дело и дальше пойдет также, то Фернанду займет трон.

– Мы собираемся в этом году захватить Алкасер, – начал король Афонсу. – Когда лучше выступить в поход?

Ответ знали все. Озвучил его сенешаль Родригу де Коста:

– В мае, когда будет много зеленой травы для лошадей и еще не очень жарко.

– Именно в это время нас и будут ждать, – сказал король.

– Они нас круглый год ждут, – произнес Жан де Вимьер. – Понятно ведь, что они следующие после Лиссабона.

– Есть еще Эвора, – напомнил архиепископ Паю Мендиш.

– Эвора между Алкасером и Бадахосом, ее надо брать второй, – возразил я.

– Да, Алкасер – это ключ к левобережью Тежу, начинать надо с него, – согласился Афонсу и спросил меня: – Ты сможешь помочь нам?

– Нет, – ответил я. Моя служба королю Португалии в этом году, согласно уговору, уже закончилась, когда я привел в Коимбру два десятка привезенных из Англии рыцарей. – Разве что в подготовке к походу. В Лиссабоне надо сделать осадные башни и орудия и перевезти их в разобранном виде на кораблях к Алкасеру. Там собрать и использовать при осаде.

– Что ж, пригодится и такая помощь, – сказал король Афонсу. – Сколько по-твоему потребуется башен?

– Желательно по две-три на каждую сторону, – ответил я.

– Хватит трех, если использовать правильно, – медленно произнес Фернанду.

– Та прав, – согласился я. – Знать бы только, как это – правильно?!

– Вот именно, – поддержал меня Родригу де Коста. Мне показалось, что он недолюбливает королевского сына. – Чем больше сделаем башен, тем лучше. Нам еще много городов придется осаждать.

Фернанду заперебирал четки быстрее, но промолчал. Хороший признак. Возможно, из него получится толковый полководец, а если повезет, то и король.

– Попробую к маю построить судно и помочь перевезти башни, – пообещал я.

Чем и занялся по возвращению в Лиссабон. Судовые верфи там были, причем с довольно опытными мастерами. Строили в основном гребные суда – галеры, военные и торговые, и рыбацкие баркасы. Иногда замахивались на нефы, заказчиками которых обычно выступали итальянцы. В Португалии и рабочая сила, и материалы были дешевле. На Апеннинском полуострове к середине двенадцатого века корабельного леса почти не осталось. Завозили из других стран.

Я решил построить бригантину – судно, которое несет на фок-мачте прямой парус, а на грот-мачте косой. Поскольку предназначалось оно чисто для торговых целей, буду делать более мореходным, с соотношением ширины к длине, как один к четырем – двадцать четыре метра на шесть с небольшим. Такое судно будет лучше держаться во время шторма. Трюм твиндечный, чтобы повысить продольную и поперечную прочность корпуса. Грузоподъемность будет тонн сто-двадцать-сто сорок. Борта сделаем загнутыми внутрь, чтобы на них неудобно было забираться с низко сидящих галер по время абордажа. Снабдим высокими фор– и ахтеркастлем для размещения стрелков ил лука или арбалета.

Я сделал предварительные чертежи на бумаге, которую привез мне из Хативы элвасский иудей. Корабельным мастером был венецианец по имени Тиберий. Посмотрев чертежи, он пожал плечами: сделаем, что заказываешь; тонуть не нам. Потом, когда убедился, что я знаю о кораблестроении больше него, стал относиться к заказу с интересом. Понял, что знания, приобретенные при строительстве бригантины, ему очень пригодятся. А научил я его многому.

В это время обучением моего сына занимался учитель по имени Иегуда – худой иудей лет сорока с подслеповатыми глазами, длинными, всклокоченными волосами, орлиным носом, кончик которого загибался к верхней губе, довольно толстой, и густой бородой клином. Борода должна бы быть длинной, но Иегуда постоянно дергал ее, лишая волос. То ли он так наказывал себя за что-то, известное только ему, то ли по жизни был мазохистом. Но образован был хорошо и, что главное, не верил в авторитеты и умел думать. Такому суждено было быть атеистом. Иегуда очень удивился, когда узнал, что я тоже безбожник.

– Твоими учителями были иудеи? – спросил он.

– Нет, – ответил я.

Они были не учителями, а создателями антисистемы под названием коммунизм, которой заболела Россия в начале двадцатого века и, умывшись кровью, избавилась от нее к концу его. Поскольку антисистема пожирает своих детей, выжить в ней могли только не верующие ни во что.

С учителем пришли и два врача. Один был, как определили бы в двадцать первом веке, терапевтом, а второй – хирургом. Обоим чуть за тридцать, а имели по десятку детей. Я поселил их в одной из многоэтажек и выделил на первом этаже помещения под приемный покой, операционную и реанимационную палату. Там они принимали жителей города, которые нуждались в медицинской помощи. Само собой, моих людей должны были лечить по первому зову.

Поскольку я нанял на строительство бригантины столько людей, сколько на ней могли работать одновременно, в начале апреля ее достроили и оснастили. Во время ходовых испытаний в заливе Мар-да-Палья она в балласте попалась «балеринам». Высокие короткие волны убедили меня, что проект получился удачным. Бригантина сильно кренилась, но держалась молодцом. В грузу и вовсе будет поплевывать на такие волны. Я сразу заказал Тиберию еще две такие же бригантины. Только строить их поручил без спешки, обычной артелью.

Бригантину нагрузили местным вином. Экипаж нанял из жителей Лиссабона. Уже в двенадцатом веке они были прирожденными моряками. Примерно половина жителей города и почти все из пригородных слобод были так иди иначе связаны с морем. В том числе и капитан по имени Диого – тридцати четырех лет от роду, медлительный, флегматичный, с неправильно сросшейся после перелома левой рукой, отчего казалось, что при ходьбе португалец как бы отгребает ею. Судя по внешности, он был уроженцем Пиренейского полуострова, а по характеру – северянин. Откуда он родом, Диего и сам не знал. Он вырос и всю сознательную жизнь провел на борту генуэзского нефа, пройдя путь от юнги до капитана. Незадолго до осады Лиссабона попал в плен местным пиратам. Они продали Диого в рабство. Во время освобождения города выжил и так и остался в Лиссабоне, подрабатывая на рыбацких судах. В помощники ему взял еще двух капитанов помоложе, которые раньше командовали купеческими галерами.

На переходе в Англию бригантиной командовал Джон. Португальские капитаны учились у него работать с парусами, румпельным рулем, компасом и картой. Я сделал три копии карты, купленной в шестом веке у финикийца, но не всей, а только побережья Атлантики от Гибралтара до Северного пролива Ирландского моря и весь Ла-Манш. Бригантина двигалась медленнее шхуны, приходилось подстраиваться под нее. Ночью на корме шхуны вывешивали два фонаря, чтобы бригантина не потерялась. Разработали систему световых и звуковых сигналов на разные случаи жизни. Впрочем, применять их не пришлось. Океан был относительно спокоен, ветер баллов пять дул с северо-запада, что позволяло курсом бейдевинд медленно, но уверенно следовать к Ла-Маншу. Диого бывал раньше в Руане, поэтому бригантина встала на якорь возле устья Сены, а я на шхуне сходил за оброком.