Алый Первоцвет возвращается - Эмма Орци Страница 16

– Я думаю, вам незачем объяснять, гражданка, кто является автором этой бесцеремонной эпистолы?

Она кивнула.

– Это человек, известный под именем Сапожка Принцессы, – сказал он вкрадчиво. – Наглый английский авантюрист, которого гражданин Робеспьер просил вас, гражданка, заманить в раскинутые нами сети.

Тереза все еще продолжала молчать.

– Совсем недавно и в этой самой комнате, гражданка, вы отказались протянуть нам руку помощи.

И вновь молчание. Но Шовелен был совершенно спокоен, он ждал.

Вскоре далекий колокол пробил четверть четвертого. Тогда представитель Республики встал.

– Я думаю, мы хорошо поняли друг друга, гражданка, – с удовлетворенным вздохом сказал бывший дипломат. – Сейчас уже поздно. В котором часу могу я иметь честь увидеться с вами завтра с глазу на глаз?

– В три часа пополудни вас устроит? – отозвалась она совершенно бесцветным голосом. – Гражданин Тальен в это время всегда занят в конвенте, а для всех остальных мои двери будут закрыты.

– Буду здесь ровно в три, – это было последнее, что сказал Шовелен перед уходом.

Низко и церемонно поклонившись хозяйке, он вышел.

Глава XIII. «Отдых рыбака»

В то время как вся Европа переживала то невероятное потрясение, что перевернуло Францию до самого основания, в этом маленьком уголке Англии все текло своим обычным чередом.

«Отдых рыбака» находился в том же месте, в котором появился двумя веками ранее. Те же прокопченные дубовые балки, монументальный очаг, отполированные столы и скамейки с высокими спинками все так же свидетельствовали о верности доброму старому порядку и традициям.

В знаменитой кухне владычествовала миссис Салли Уэйт, твердость руки которой частенько приходилось испытывать даже ее мужу Гарри.

И все так же неслись из зала возгласы:

– Эй, Салли! Где ты пропала! Салли, ну что ты там? Долго ты будешь еще возиться?

Или же:

– Эй, Салли, подай-ка сыра и хлеба! Да поскорее!

Подобные крики порхали по залу небольшой харчевни и в этот прекрасный майский день великого 1794 года.

Хозяин харчевни, мистер Джеллибенд, все так же уверенно стоял, широко расставив ноги, в своем небольшом владении, где, даже несмотря на теплый день, весело потрескивал старинный камин. Медовый князь опять демонстрировал политические убеждения в своем неизменном, весьма характерном духе, который, в первую очередь, непререкаемой самоуверенностью, выдавал его совершенное невежество, смешанное с чисто британским пафосом. Можно было даже не сомневаться в том, что у мистера Джеллибенда имелась совершенно определенная точка зрения по поводу «смертоносных фурий» с того берега, свергнувших короля, королеву и все дворянство, за что Англия наконец решилась-таки привести их в чувство.

– Послушайте-ка меня, мистер 'эмпсид, поздновато, поздновато они хватились. Будь моя воля, я сто раз успел бы уже их наказать. Разнес бы весь их прелестный Париж на мелкие кусочки, освободил бы королеву, бедняжечку, прежде чем эти чертовы негодяи отделили от плеч ее хорошенькую головку!

Мистер Хэмпсид, расположившийся в своем привычном почтенном уголке, по-прежнему не имел никакого желания соглашаться со своим оппонентом.

– Я вовсе не сторонник вмешательства в чужие дела, – заявил он, вытягивая вверх свой сухой трясущийся палец, дабы более убедительно воздействовать на хозяина кабачка. – Ибо, как говорится в Священном Писании, мистер Джеллибенд: «С бесплодной работой темных сил ничего совместного не приемли». Так что я предпочитаю не вмешиваться.

Однако медового князя невозможно было убедить подобными аргументами.

– Замечательно, мистер 'эмпсид, – возмутился он, – великолепная точка зрения для тех, кто хочет поставить себя рядом с этими окаянными нечестивцами. А я заявляю – все, кто говорит подобное, не являются истинными англичанами. И позвольте мне вас уверить, уважаемый мистер 'эмпсид, что я любому, кто не согласится со мной, смогу доказать свою правоту!

Да уж! Кому дано лучше разбираться в текущих событиях, как не хозяину заведения, которое постоянно посещают французские дворяне, ускользнувшие от тех самых окаянных нечестивцев; ибо на своем пути к Лондону или Бату большинство из них останавливалось именно в «Отдыхе рыбака». И хотя мистер Джеллибенд ни слова не понимал по-французски, он достаточно повращался в их кругу и прекрасно изучил все, что касалось заморской жизни с одной стороны и намерений мистера Питта положить конец этим гнусностям – с другой.

Вот и теперь снаружи раздался шум, громкий стук, звон, болтовня и смех, дававшие понять, что прибыли те, кто имеет полное право шуметь, сколько им заблагорассудится.

Мистер Джеллибенд рванулся к двери, на ходу громко предупреждая Салли:

– Милорд Гастингс!

В харчевню ввалилась группа иностранцев в сопровождении трех безукоризненно одетых молодых щеголей в дорожных костюмах. Компания от самой пристани шла пешком, оставив там грациозно покачивающиеся на нежном фоне полуденного неба мачты элегантной, недавно прибывшей шхуны. Несколько моряков внесли багаж и, оставив его в холле харчевни, бодро откозыряли в ответ на дружелюбные улыбки и кивки юных лордов.

– Так держать, милорд! – с заботливой услужливостью хлопотал мистер Джеллибенд. – Все готово! Вот так! Вот так! Салли! – вновь закричал он. И раскрасневшаяся возбужденная хозяйка выскочила из кухни, на ходу вытирая о фартук ладошки, дабы поздороваться со своими господами.

– Воспользовавшись отсутствием мистера Гарри, – рассмеялся милорд Гастингс, бесцеремонно обвивая рукой пухленькую талию, – я сорву поцелуй с этих аппетитных губок!

– О, я тоже, черт побери, во имя нашего прекрасного прошлого, – загоготал лорд Тони, запечатлевая сердечные поцелуи на щечках с ямочками.

– К вашим услугам, милорды, к вашим услугам, – смеясь, суетился вокруг хозяин. После чего уже более серьезно добавил: – А теперь, Салли, проводи дам наверх в голубые комнаты, дай мужчинам освоиться в зале.

Эмигранты тем временем стояли, широко раскрыв от изумления глаза, при виде всей этой неудержимой жизнерадостности – совершенно незнакомой им стороны туманного Альбиона.

Лорд Гастингс, самый молодой и веселый из всей компании англичан, проводил обоих французов за столик. Лорд же Энтони Дьюхерст и сэр Эндрю Фоулкс несколько задержались в прихожей, чтобы переговорить без свидетелей с одним из моряков, принесших багаж.

– Известно ли вам что-нибудь о сэре Перси? – спросил лорд Тони.

– Нет, милорд, ничего, – ответил матрос. – Ничего с тех самых пор, как сегодня утром мы причалили к берегу. На причале его ожидала миледи. Как только сэр Перси сошел на пирс, он велел нам сразу же возвращаться. «Передайте милордам, что я с ними встречусь в „Отдыхе“»… После чего они оба ушли, и больше мы их не видели.

– Но это же было так давно, – удивился сэр Эндрю Фоулкс, задумчиво улыбаясь.

– Да. Когда мы спускали лодку на воду, было всего шесть утра, – подтвердил матрос. – Высадив его, мы сразу же сели на весла и вернулись, но «Полуденный сон» еще долго не мог причалить из-за отлива.

Сэр Эндрю кивнул.

– А вы случайно не знаете, у шкипера нет никаких указаний о дальнейших действиях? – спросил он затем.

– Нет, сэр, не знаю. Но мы все должны быть постоянно