Станислав Вольский - Завоеватели Страница 23

Странствия эти продолжались десять лет. Франсиско всюду пробовал свои силы: то искал золото вместе с случайными партиями золотоискателей, то поступал на военную службу, то принимал участие в маленьких экспедициях отдельных смельчаков. Но никакому делу он не мог полностью отдаться: мысль о новых землях владела им неотступно и гнала с острова на остров, с корабля на корабль. Да разве можно было успокоиться, когда все кругом только и говорили что о необъятных территориях, открываемых на западе и юге? В 1496 году Понсе де-Леон открыл полуостров Флориду, в 1499 году Охеда открыл Венецуэлу и объехал вдоль ее побережья, а в 1502 году сам великий адмирал, освобожденный от суда и пустившийся в последнее свое путешествие, наткнулся на мыс Гондурас и прибрежную полосу неизвестного материка, названную им Верагуа. Теперь уже все понимали, что новооткрытые земли — не Индия, а какая-то неизвестная европейцам часть суши. За ней, должно быть, опять тянется океан, и только за этим океаном лежит настоящая Индия. Насколько велик этот новый материк? Каковы народы и племена, которые на нем обитают? Сколько золота и драгоценных пряностей можно там найти? Этого не знал никто.

После одной из неудачных экспедиций Пизарро приехал на Эспаньолу. Столица была теперь перенесена из Изабеллы, брошенной испанцами вследствие нездорового климата, на южное побережье острова, в город Сан-Доминго, который основал в 1506 году брат великого адмирала — Бартоломео. За четырнадцать лет город стал неузнаваем. Из маленького поселка он превратился в довольно значительный порт с правильными улицами, большим собором, поместительным каменным домом губернатора и множеством частных и казенных зданий. Европейцы, впервые приезжавшие сюда, восторгались талантами губернатора Ованды и его преемника, сумевших, так быстро заселить и застроить это дикое место. Туземные кварталы на окраинах, правда, очень мало походили на центральную часть столицы. Беспорядочно разбросанные крытые пальмовыми листьями шалаши, грязь, кучи отбросов, голые мужчины и голые женщины — все осталось там в том же виде, в каком было до прихода белых. Только люди разучились там петь, плясать и смеяться, спины их сгорбились под тяжестью непосильных нош, в погасших глазах застыли страх и отчаяние. Как затравленные зверьки, ютились они в своих плетеных клетках, дрожа от ужаса при виде белого человека. Испанцы не замечали их и вспоминали только тогда, когда нужно было промывать золотоносные пески, дробить рудные залежи, строить крепости, церкви и дома для колонистов. «Если леность и безделье мешают обращению индейцев в христианство, заставляйте их работать, — писала королева Изабелла губернатору, — но только никоим образом не обращайте их в рабство». Ованда исполнил ее наказ. Ни в столице, ни в прочих поселках острова не числилось ни одного раба. Все туземцы были, свободные каторжники. Не замечал индейцев и Пизарро. Скользнув равнодушным взглядом по жалким туземным предместьям Сан-Доминго, он направился из гавани в центр и долго бродил по улицам. Он не увидел здесь ни одного знакомого лица. За время его отсутствия все чиновники успели смениться, старые колонисты или умерли, или переселились на новые места, старые солдаты были, разосланы по многочисленным фортам обширного наместничества или вернулись на родину. Пизарро стало грустно. Семнадцать лет странствовал он по Новому Свету и по-прежнему оставался одиноким искателем приключений, без влиятельных друзей, без средств, без надежд, впереди. Ему уже исполнилось тридцать шесть лет, а, счастливого случая, который нищего конквистадора[9] сразу делает губернатором и богачом, до сих пор не подвертывалось.

Пизарро повернул обратно в порт. Вдоль набережной, тянулись товарные склады, а за ними мелкие лавчонки, игорные притоны и кабачки. Один из кабачков был больше других. На вывеске его красовалось похожее на кошку красное животное, а под кошкой стояла подпись: «Гостиница Кастильского льва». Пизарро вошел и, спросив бутылку вина, уселся за одним из столиков.

Посетителей было мало: два матроса, гарнизонный солдат да еще какой-то человек, сидевший в углу спиной к Пизарро. В осанке этого человека зоркий глаз Пизарро уловил что-то знакомое. Он где-то видел эту крепкую спину, эти тонкие, но сильные руки, эту гордо закинутую голову. Знаком, очень знаком был и голос, крикнувший хозяину:

— Давай сюда еще бутылку!

Человек обернулся, и Пизарро увидел его лицо. Сомнений быть не могло: это был Алонзо Охеда. В его волосах и маленькой, подстриженной по моде бородке сверкали серебряные нити, глаза глубоко запали в орбиты и окружились морщинками, щеки ввалились, но во взгляде сверкала прежняя дерзкая отвага, в губах улавливалась прежняя надменность, в квадратном подбородке — прежнее упорство.

— Сеньор Охеда! — вскрикнул Пизарро и подбежал к своему старому другу и покровителю.

Обнялись, стали вспоминать прошлое.

— Если бы меня не укусила так не вовремя змея, я давно был бы с вами, дон Алонзо, — говорил Пизарро.

— Змеи всегда кусают не вовремя, друг мой, — съязвил Охеда, — и почему-то они особенно любят кусать тогда, когда нужно рискнуть собой ради приятеля. Ну, да дело не в этом. У меня с тобой разговор посерьезнее…

Охеда рассказал о своих приключениях: о том, как он открыл Венецуэлу, о том, как в 1502 году он затеял новую экспедицию, во время которой компаньоны ограбили его и едва не убили, о том, как в 1505 году третья экспедиция тоже кончилась неудачей. Это была повесть о непрерывных злоключениях и несчастиях, и Пизарро, слушая ее, мысленно поблагодарил своего покровителя, св. Франсиско, за то, что тот сохранил его от этих испытаний.

— Но это ничего не значит, — закончил Охеда свой рассказ. — Я снарядил теперь четвертую экспедицию. Не может быть, чтобы и эта ни к чему не привела. Я поеду в те места, которые посетил великий адмирал во время своего последнего путешествия. Покойник был чудак и безумец — да упокоит господь его душу! — но у него все-таки был верный нюх. Здесь ничего хорошего не найдешь. Самое главное — на южном материке. И надо торопиться, надо ехать, пока его не захватили другие. Хочешь быть моим главным помощником?

Пизарро с радостью согласился. Случай привел его в гостиницу «Кастильского льва», и тот же случай, может быть, поможет ему осуществить наконец заветные мечты.

XII

Эскадра Охеды состояла из четырех судов с тремя сотнями матросов и солдат. Собственно говоря, она принадлежала не Охеде, а его заимодавцам — нескольким богатым колонистам с Эспаньолы и адвокату Энсисо, главному пайщику задуманного предприятия. Человеку без имени эти люди, конечно, не ссудили бы своих капиталов, но Охеда был хорошо известен всем жителям Нового Света. Его связи при дворе служили лучшей защитой от придирок местных властей, а его военные таланты, находчивость и отвага, казалось, обеспечивали успех экспедиции. Кто-нибудь и когда-нибудь должен же найти сокровища, лежащие в обширных пространствах только что открытого материка! И кому же добраться до них, как не прославленному соратнику Колумба? Эти надежды в одинаковой мере разделялись, и кредиторами, и самим Охедой, и всеми его подчиненными, начиная с Пизарро и кончая последним матросом.