Алексей Козлов - Джунгли Блефуску. Том 3. Исход Страница 10

– Ну ты! Жертва апокалипсиса! Я за границей, честно говоря, не был, а блевать тоже умею! У нас блевать лучше, чем за границей! Тут тоже много всяких напитков, да и еды, от которых можно сблевать. И есть много чего мерзкого, на что можно наблевать, герб, флаг, правительство! И вообще много чего есть противного! Есть блюстители, герб и флаг! Есть разные институты государства – клубок лжецов и проходимцев! На них тоже грех не наблевать! Пиявки! Сюда же присосались всякие проходимцы под именем священнослужителей! Бегают профсоюзные мокрушки! Меня от них просто выворачивает! От их вида блевануть можно точно! Много есть здесь такого, что не делает жизнь человека лучше! Сам не знаю, почему! А может быть, ты там купил кошерное молоко какое-нибудь особенное! Для голубых, например, или для наркоманов! Для голубых молоко в голубом конверте, а для наркоманов – в радужном с коровой в форме шприца! Голубой негр педофил обязан покупать молоко в особом жёлтом пакете.

– Ты имеешь в виду, что его надоили у попов?

– Ну да, типа!

– Картина! На переднем плане сочный луг с бурёнками, как на коробке с конфетами, чуть поодаль монастырь с торчащими во все стороны куполами, а на самом виду поп на карачках с голой волосатой грудью сцеживает молоко…

– Нет не надо, а то сблюю!

– Ну и хорошо бы! Он ведь цедит молоко для господа! Спасает страждущих…

– От голода или от жажды?

– От всего сущего!

– Сблюю!

– Класс! Не подумал над этим! Ведь если осветить любую блевню и назвать её «Блевнёй Господа», многие сочтут это божественным нектаром!

– Ну, я не сочту, как и ты! Наблюю тебе на грудь!

– Мы исключение! Большинство – это бараны! И их будут стричь!

– Хорошо бы!

– Случай у меня был, в одной компании, где собрались разные шахматисты я так же вот как сейчас прикалывался и шутил с одним чуваком, которому потом жена рога сделала, а потом к нам подошёл третий чувак, которого я едва знал, и стал слушать. Был он седой, как лунь! Седой интеллигент, как услышал, как я родину поношу, то есть говорю правду, сразу в ступор впал от такой крамолы.

– Как же ты можешь так всё у нас поносить? – спрашивает, подъяв брови к небу, – Не всё же так плохо! Везде в мире сбережения крадут, везде дороги скверные, везде взятки и враньё!

– Неужто, везде? – говорю, – а мне казалось, только здесь! В Блефуску! Или на Соломоновых островах!

– Нет, – говорит, – И насчёт того, что наши танки некрепкие, как ты говоришь, ты тоже неправ! Очень неправ! У нас луччие танки в мире и это всё раз и навсегда признано международным судом! Тэ какой-то Бэ или Дэ он называл, уж не упомню! А о том, что наших танков одни Лемцы пятьдесят тысяч штук спалили вместе с танкистами – молчок! Танк классный! Садись – и воюй на здоровье!

Я говорю: «Не, не согласен! Не! Ты садись!»

И тут он вообще зашёлся как великий инквизитор, или великий куомпозитор, или великий комбинатор! Головой замотал, как конь, ногами затопал! Я даже испугался, не начнёт ли он биться головой в землю и слюни ядовитые испускать! У нас в крае был один святой, который почтальона цепами разможжил, а когда его спросили, зачем он это сделал, он только плечами пожал! У нас как интеллигента не удовлетворить, не по его задуме сделать, чтобы по его было было, короче, он такой припадок может устроить, что любая психушка от криков развалится!

– Что же ты и вправду так родину-то поносишь, религию нашу святую с землёй ровняешь? – наконец говорит.

Я говорю: «Не, не согласен! Нет! Так не пойдёт!»

Короче, товариш стал педалировать тему, но педалировал так, что норовил всё сам сказать, а мне ничего не дать сказать. Когда я говорил, он всё руку тянул, будто защищаясь от моих слов! Козлина! Интеллигента сразу видно по кадыку и этому блудливому говору невесть о чём! Он скакал как блоха, и тезисы все у него были незрелые, гнилые, апрельские какие-то тезисы! И по тому, как он говорил, было видно, что в детском возрасте, когда он был ещё крайне сир и незрел, ему дали читать эту гадость ленинскую – «Эмпириокритицизм и Лялечкин Синопсис», от которой у многих в округе голову посносило, такая это талмудически-сильная вещь! Там и про дядю Тома, и про лампочку, и про элекричество пишется; и манихейство там почём зря приплетено, и многое другое наверчено почём зря, в общем, у тех, кто в эту великую книгу хоть на минуту заглядывал, голова всегда ходила ходуном и мысли кругом, и девушки потом от таких всегда отворачивались и уходили к более спокойным типам. И по тому, как он затыкает чужие пасти, когда кто поперёк говорит, это видно! Ненавижу я это всё! Ненавижу! Все эти интеллигенты, только всё пошатнулось, сразу выскочили из коммунистической партии и дунули в церкву пол лбом сандалить! Это ведь нолрмально – сегодня быть коммунистом, завтра – попом, а послезавтра – вообще разбойником с большой дороги!

Честно говоря, с того мофараона, как у меня мои сбережения забрали, мне Розовая Армия стала чем-то до боли отвратительна, и я ничего не могу с этим поделать! Просто потому, что так оказалось, что она служит интересам тех, кто нас грабил! Раньше любил её до слёз, до дрожи, до прожилок в глазах, а теперь видеть не могу! Как увижу – так сразу и блевану! Увижу – и блевану! Я до сих пор на неё в уме своём экзэсовские дивизии посылаю, чтобы её где-нибудь замочили в синопских болотах!

– Чем же?

– Что чем же?

– Чем она тебе отвратительна?

– Тем, что в ней ты умираешь бесплатно! Нет, венералы, офицеры там не бесплатно умирают, за копеечку, а вот солдату почему-то нужно умирать бесплатно! Потому что те якобы специалисты великие и им нужно деньги платить, а умирать – дело дилетантов и лохов! Кто это сказал?

– Рабам нигде не платят! Раб – это собственность!

– Впервые вижу демократическую страну, в которой есть рабы!

– Не суетись! Все рано или поздно умрут! Государству важно позволить всем попасть в рай таким способом, какой ему подобает!

– Да я понимаю! Страна ещё та! Нет, конечно, так как слишком долго в ней умирали бесплатно, то теперь нет и тех, кто за хорошие деньги готов умирать! Но я настаиваю, что в ней умирают всё равно бесплатно! Всех обманут! Не было случая, чтобы не обманули!

– Родина им по фигу! Святой Бонифатий им не указ! Хорист не советчик! – после драки плевался слюнями взбешённый патриот.

Я его понимал! О, как я его понимал!

А он меня не понял! Вот какую змею я всё время грею на груди! Кобру! Я маленький Рикки-Тикки-Тави из страны Оз, Розовых Пигмеев, король скунсов!

– Не кручинься понапрасну! – сказал примирительный голос из паутины, – полезай сюда!

Это паук Менестрель, старый крестовик, решился помочь ему и протянул руку.

Подбоченился-то как! Господи! И кого только по свету не ползает! Бурдючонок cиoнский! Подонок чёртов! Научили большевики подонков грамоте! А теперь мы расхлёбывай! На нашу голову!»

– …Наверно наше будущее будет неслыханно трудным!…

«Наше! Падла! Что у нас с тобой может быть общего? Планета Земля?»

Он как будто непонимал, что надоел своей нудистикой хуже пареной редьки!

«Заткнись поскорее!» – говорю, – А то я за себя не отвечаю!

– …Но я не жалуюсь! Я намерен нести свой крест стойко!…

«И этот прононс подлючий! И откуда он у плебея? Крест понесёт? Придави вас всех перекладиной и прихлопни станиной!»

– …Сколько уходит денег на холст и краски!…

«Ты их ешь, что ли? Прибедняться у нас все горазды! Эль Греко ловит в реке рака!»

– …А доходы едва покрывают издержки!»

«Ещё словечек подкинь! Амбивалентность припомни! Гомосексуализм! Я подсвищу! Тюр-люр-лю! Фью! Фью!»

Так он меня накачивал, пока я не выдержал и стал рявкать.

– Что вы корчите из себя Винсента? – говорю, – Вы ведь не Винсент! Вы – провинциальный мазила! Упырь! И уши у вас целы!

Я не выдержал просто! Не было сил на него смотреть! При такой пьянке никаких огурцов не жаль!

Видели бы вы его в эту минуту? Он язык проглотил. Подумал наверно на меня: «Заговорила египетская мумия! Эхнатон Таврический!»

Когда я стал злить его и рассказал, что сделал с присягой и военным билетом, он вообще зашёлся в припадке патриотического пароксизма! Все кругом молятся, и бога славят, а он бьётся в конвульсиях и всем мешает толкаться! Фу-у! Так не критикуем ли мы здесь кого-либо!

– Нет! Скорее наоборот! Они на самом деле ещё хуже!

– А теперь давай Бусча вспомним!

– Гиперидея! Ты гений, старик! Давай!

«Надеюсь хорошенько выспаться на дружественной почве. Я хотел сказать, что этому парню палец в рот не клади, но это, наверно, в переводе будет выглядеть не очень. Ничего, если я скажу, что я вам палец в рот не положу? Видите ли, теракты не только способствовали ускорению спад, теракты напомнили нам, что мы ведем войну Я думаю, молодым рабочим – прежде всего молодым рабочим были обещаны пособия правительства – обещания были обещаны. А пособия мы не можем выплачивать! Такие вот дела. Понимаете, у меня работа такая, что надо повторять что-то раз за разом, раз за разом, чтобы истина усвоилась – ну вроде как катапультировать пропаганду». Грис, штат Нью-Йорк, 24 мая 2005 г. Но у Ирака есть – в Ираке есть люди, которые хотят убивать, и это упрямые убийцы. И мы будем работать с иракцами, чтобы обеспечить их будущее. Мы с удовольствием будем анализировать и работать с законодательством, которое надеется успокоить мысли свободной прессы о том, что вам не отказывают в информации, которую вам не следует видеть. Я потрачу много времени на программу соцобеспечения. Мне это дело нравится. Мне нравится этим делом заниматься. Думаю, это во мне говорит материнское чувство. Хочу поблагодарить вас за значение, которое вы проявили к образованию и грамотности».