Алексей Козлов - Джунгли Блефуску. Том 3. Исход Страница 11

Я не выдержал просто! Не было сил на него смотреть! При такой пьянке никаких огурцов не жаль!

Видели бы вы его в эту минуту? Он язык проглотил. Подумал наверно на меня: «Заговорила египетская мумия! Эхнатон Таврический!»

Когда я стал злить его и рассказал, что сделал с присягой и военным билетом, он вообще зашёлся в припадке патриотического пароксизма! Все кругом молятся, и бога славят, а он бьётся в конвульсиях и всем мешает толкаться! Фу-у! Так не критикуем ли мы здесь кого-либо!

– Нет! Скорее наоборот! Они на самом деле ещё хуже!

– А теперь давай Бусча вспомним!

– Гиперидея! Ты гений, старик! Давай!

«Надеюсь хорошенько выспаться на дружественной почве. Я хотел сказать, что этому парню палец в рот не клади, но это, наверно, в переводе будет выглядеть не очень. Ничего, если я скажу, что я вам палец в рот не положу? Видите ли, теракты не только способствовали ускорению спад, теракты напомнили нам, что мы ведем войну Я думаю, молодым рабочим – прежде всего молодым рабочим были обещаны пособия правительства – обещания были обещаны. А пособия мы не можем выплачивать! Такие вот дела. Понимаете, у меня работа такая, что надо повторять что-то раз за разом, раз за разом, чтобы истина усвоилась – ну вроде как катапультировать пропаганду». Грис, штат Нью-Йорк, 24 мая 2005 г. Но у Ирака есть – в Ираке есть люди, которые хотят убивать, и это упрямые убийцы. И мы будем работать с иракцами, чтобы обеспечить их будущее. Мы с удовольствием будем анализировать и работать с законодательством, которое надеется успокоить мысли свободной прессы о том, что вам не отказывают в информации, которую вам не следует видеть. Я потрачу много времени на программу соцобеспечения. Мне это дело нравится. Мне нравится этим делом заниматься. Думаю, это во мне говорит материнское чувство. Хочу поблагодарить вас за значение, которое вы проявили к образованию и грамотности».

Если они безвременно кончаются или рано умирают, у них есть базовый актив передать любимому человеку. О средствах, которые переводятся на личные счета в рамках программы соцобеспечения. Что касается сроков, то как можно скорее – сколько бы времени это ни заняло. О графике рассмотрения перзиденом программы соцобеспечения. На этой работе у вас каждый день полна коробочка; у вас нет времени сидеть сиднем или одиноко слоняться по Овальному кабинету, как бы спрашивая у разных портретов: Как там мое место в истории?

– Всё?

– Всё!

– Я, вообще, как Бусча вспомню, у меня в мозгу всё мешается, как будто там кто-то ломиком в мозгу орудует!

– Это воздействие современной цивирлизации!

– Вот-вот, и я говорю! Возмездие канализации!

– Ничего, устоим! Не такое быдло!

– Я вот только беспокоюсь, кто дверь выключил и холодильник запер!

– Пабло!

– Отлегло!

– Читай дальше!

– А я что?

– Не томи!

– Лекция Бака называлась «Визуальное разоблачение порнографии и увеселение девственниц»!

– Увеличение груди девственниц?

– Можно и так! Это будет моя следующая лекция!

А пока на повестке дня вопрос численного увеличения поголовья девственниц!

– Я не дарю названия! Придётся платить!

– Бог подаст!

– Знаешь, как в таких случаях действовала знаменитая партизанская группа».. здуевские Кукушата» под управлением импресарио Печкина?

– Достаточно того, что я знаю как действовали такие кукушкины дети под управлением импресарио Джугашвили.

– И всё-таки?

– Не знаю!

– Отвечаю! Дерзко и находчиво!

Ах, Фрич, Фрич! Ледяное сердце! Мартышкины очки! Он всё время подправлял их. Видно было, что он прикалывается. Гнусняк!

– Мы будем учиться у знаменитых …здуевских Кукушат. И у импресарио Печкина – их командира. Помнишь, бородатый какой!

– Во-во! Учиться, учиться и учиться! Как завещал великий Ленин, как учит комммуничтическая партия Советского Союза!

– Урок первый! Всегда будь бдителен, или по-научному бди! Во —первых здесь никогда не было других партий, кроме двух!

– Каких же?

– «Партия Е. ущих в Ж…» и «Партия Е. омых в Ж…»! Никаких других партий тут никогда не было! Первая их этих партий была немногочисленна, но невообразимо нагла и жестока, вторая составляла всё население страны, очень напоминала стадо баранов и жила за чертой бедности! Первая мне отвратительна! Вторую я всегда жалею! Кстати! Знаешь, как действовали..здуевкие Кукушата, когда им нужно было выполнить задание партии и народа?

– Как? Как, скажи?

– Изобретательно и смело! По-партизански находчиво! Дерзко и одновременно решительно! Напористо и продуманно! Амбиваленино и куртуазно! У врагов разбегались глаза и яйца прыгали по тротуару, когда..здуевски е Кукушата выходили на охоту с балалайкой и гармоникой! Они проносили динамит для взрыва арсенала Тода Риччи с своих утлых задницах и через два месяца у них накопилось вполне достаточное количество адской смеси для того, чтобы взорвать мост…

– Ты говорил, арсенал!

– Мало ли что я говорил! Не суть важно! Мост, арсенал, какая разница? Это мелочи всё! Сначала Кукушата решили взорвать арсенал, а потом передумали ввиду непреодолимых трудностей выполнения задачи, не получилось, стали взрывать мост, но и тут не выгорело, кинулись в разные стороны, что взрывать, мать вашу, и они в итоге взорвал парихмахерскую и железнодорожную будку, в которой сидел старый кобель по имени Умбра, а также повесили красное знамя на прачечную! Когда вокруг пса полетели щепки, он выглядел совсем обалдевшим…

– И потом что?

– Они стали наступать на врага на тачке, в которой местные алкоголики развозили уголь по домовладениям…

– Им не позавидуешь! И что дальше?

– У них подбили глаз и тачка перевернулась…

– И что?

– И они спрятались под тачкой…

– Сколько можно прятаться под тачкой?

– Скролько надобно комсомольцам!

– И что?

– И стали ждать!

– А импресарио сказал…

– Я знаю, что мог сказать этот импрессарио Печкин! «Прекратите ваши …здяйские вылазки! Они совершенно неуместны в данных условиях! Нам нужна дисциплина и собранность, а не разброд и шатания, которые вынашивает рецидивист Фрич!»

– Он не мог так говорить! Он умер давно!

– Фрич? Это я!

– Нет, Печкин!

– Ну и слава богу!

Во-первых, если уж я начал рассказывать о нашем ненаглядном ущелье, то не рассказать о нашей Марте, всё равно, что в яркий солнечный день не заметить самого Солнца.

Марта жила в самом конце ущелья в маленьком старом домике, покрашенном синей краской и странный образом повёрнутом по отношению к сторонам света. За домиком был сортир, нежно обитый дермантином. Дермантин за сорок лет неустанногой эксплуатации весь облупился и являл собой вид причудливый. Это был не туалет, простите, не сортир, а Храм Человеческих Отправлений.

«Стань моим Крэзи!» – было написано на внутренней, более сохранной стене заведения.

Свиньи и козы заполняли леса и пространство вдоль дорог.

По сложившейся традиции все аборигены называли своих питомцев приблизительно одними и теми же именами, поэтому вечером Звёздочку звало двое, Зорьку выкликало семьдесят человек, Машку – двести, а Фавна, или Фабия – целая уйма!

Растворив решётчатые ворота и уперев руки в боки, хозяйка стояла недвижно, как Бранглийская королева, ожидающая лордов из Зазеркалья.

На промедление хозяйка реагировала очень эмоционально:

– У, сyка, Зорька, шмель проклятый! Вы, бляди, бога всуе не поминайте мне! Я вас знаю, паникадила! Разгоню всех! На xyй! Звериные шкуры!

Приходило двенадцать коз, две свиньи и чёрная курица – атаман банды.

– Я просила одного турка – сказала Марта с придыханием, ибо воспоминание явно томило её, я просила одного турка, которого любила, сбрить усы, и он сказал, что, к сожалению, не может этого сделать, и даже наша святая любовь не поможет ему сбрить усы! То ли аллах не велит, то ли джихад не позволяет!

– И что же случилось дальше?

– И на следующий день повесился!

– Как на следующий день повесился? Не может быть! Вот ты мне рассказала о турке, и он тут же мне стал как родной, а теперь ты говоришь, что он повесился! Разве так можно? Больше про турков мне не рассказывай, пожалуйста!

– Можно! – сказала Марта, – Я пошутила! Он не повесился, а уехал от меня в другую страну!

– Какую?

– Угрюмую!

Вот такие они все эти турки – как кого-нибудь прикончить надо, он тут как тут, а как усы сбривать – никого не найдёшь! Скользкие люди эти турки! А потом на форточке и заслонке вешаются! Вернее – на вьюшке!

– А потом он таки обрил их! Я уж не знаю, чего ему это стоило, да только он сбрил их.

Марта была полна таких историй, у неё была непростая и бурная юность. КАкждый раз она рассказывала о каком-нибудь повесившимся любовнике или соседе, и я начал думать, что в молодости она была хоть куда, Если рядом с ней увсе вешались.