Алексей Козлов - Джунгли Блефуску. Том 1. Великие мормонские трусы Страница 10

И не находя ответа ни на один вопрос, пишет вторую фразу, совсем из другой оперы:

«Бедная женщина, его боевая подруга, так пахла, что лавочку, куда они зашли за уксусом для Глиста, можно было закрывать сразу и навсегда».

И снова задумывается, красиво подперев рукой небритую щёку. И понимает, откуда эти мухи и пишет третью фразу:

«Густым тяжким роем мухи оседали на лице святого, и из последних гаснущих сил он пытался отмахнуться от них падающей налево головой».

А потом и следущую, в том же духе:

«Приход этой двойни делал жизнь феерической и наделял её высоким смыслом для всех остальных».

Написав эти несколько фраз, писатель откладыват стило и отправляется на прогулку, не забывая прокручивать написанное, отсеивая шлак и трепетно выбирая их сора золотые крупинки. Идиллия, да и только!

А потом писатель возвращается домой и снова садится к столу!

И вот сидит он над этими глупыми фразами, и думает, как ему выдумать переход от одной глупой фразы, к другой – глупейшей. И не находит ответа!

Знайте, перед вами настоящий писатель!

Я не очень боюсь тех, кто и сейчас иногда читает книжки! Тех, кто их совсем не читает, честному человеку следует бояться гораздо больше! Однако самые страшные те, кто читают только одну книгу. Вы поняли, на кого я намекаю!

Иногда одночиты – жертвы воспитания, иногда заложники трагических событий. А может быть ещё чего-то!

Я вижу их каждый день, в основном это одинокие старики, выброшенные за борт жизни, обкраденные, обмишуленные, нагло лишённые попечения!

Сначала их лишили сбережений, потом смысла жизни, потом их начали лишать квартир и собственности! Осталось лишить их жизни!

Что и делается потихоньку!

Так что с одной стороны я их жалею, а с другой понимаю, что толстая мерзкая книжка на их столе – жалкая подмога для настоящего уцелевания!

Наш лозунг: «Пыхтилетка жлобства и воровства – в жизнь»!

Но люди продолжают читать, потому что по инерции думают, что в книжках есть ответ на вопросы.

Глава 5

Первые Хроники Блефуску

О, борзый Блефуску! Это и есть государство, в котором нам выпало счастье родиться и жить! Хотя я уже не помню, как оно называется, но я помню о том великом зле, которое оно нам нанесло! Долбанная глистианизированная государственность! Я не из тех, кто с чучелом Глиста за пазухой прощает такое! Придёт время, я вспомню об этом неизмеримом зле, и вместе с новыми товарищами первым в моей семье, раньше всегда защищавшей это отродье, подниму на всё это царство лицемерия и лжи руку!

А эти нищие? Кому они итересны? Они не поднимут руку на государство, доведшее их до такого, сил уже нет, воли, и поэтому такое государство их не боится, а следовательно, не уважает их!

Они портят мне настроение, вернее не они, а те, кто их поставил на грань выживания! Ибо угроза попасть в Зазеркалье Нищеты есть здесь у всякого! В Зазеркалье мы все как игральные карты, и любой лёгкий ветерок способен снести их конструцкцию в мановение ока!

Я выхожу из гипермаркета на воздух, обхожу нищенку у входа с левой стороны и смешиваюсь в толпе с другими неулыбчивыми людьми!

Шмакодявкина Пустынь.

Экие право хрестоматийные пидоры!

Да, чуть не забыл! Привезли посох Константина! Я издали видел залоснённые спины тех, кто хотел к этому чуду прикоснуться! Говорят – верное средство борьбы с бесплодием и импотенцией! Я не пробовал, но кое-что по этому поводу всё-таки скажу! Колдун-Вещун Фёдор Лукич Таёжный наконец обрёл себе достойных напраников иконкурентов!

Глава 6

Бездна в Бомжвилле

Воспоминанье иль предначертанье?Доставшееся даром станет данью!А выгрызенное трудом отменным —Чужой добычей иль пожарной пеной!Воспоминанье – слабость перед бурей.В горланье псов, в далёком свисте фурий,В полёте ведьм и в круге на поляне.В дупле древес,Где птицы и древлянеНас нет, пока стальные стрелкиНе сдвинут жизнь к печенью иль к пучине,А остальные будут в клетке белки,Раскусывать орехи и причины.1.Да, в старости он стал не Куманеччи!Кому такое признавать охота?Корсет костей обрушился на плечи,Как шлем картонный на виски Кихота.Усохший мозг, гораздый на ошибки,Белка лишённый и лишённый смысла,В размокшем ухе поселил три рыбки,И вобла одинокая повисла.Они впотьмах беседовали мило,Порою жадно раскрывая пастиСловами из асбеста и акрила,Раскраивая черепа и кроя страсти.Из обретений оставалась грыжа,Два фонаря под глазом,Чирей-ниже,И перзиден какой-то на экране,Толь под шафе, а то ли под тиарой,Отчизны неземной радетель рьяный.Что было сил, долбил на барабане!2.Он к старости стремился к обретеньям:Соединился с мыслью, слился с теньюИ согласился с тем, что в прошлом былоЕму противно, как ослу кормила.Уж в мавзолее был Великий Кормчий.Святого на фронтоне били корчи,Из красной пасти храма лилось пенье,Иезуит внизу боялся порчиИ лишь грифон крутил столпотворенье.Ослабевала воля, страх селился,С вопросом древним «Кто ты?» и «Кому ты?»На горизонте лёгкий дым клубился,Сигнал о скором возвращенье смуты,В наросшем шуме и прибывшем гамеДетишки волокли бабло кусками,Выкрамсывая с древним анекдотом,Что скоплено истерикой и потом.Исчезли смысл, намеренье и ясность,С косой в накидке ковыляла Гласность,Как всякий Штирлиц к Гамбургу и Берну,Стремившаяся к хаосу столь мерно,Спешу поверить, до того красиво!При этом родину любя без пива.3.– Кому давать? – сказала грустно РиваИ вдаль ушла, влача платок в овраге.В подъезде поселились бедолаги,Удачно распростившиеся с ванной,Прихожей и гостиной богоданной.Их добрый дух попахивал «Шанелью»,Залив кончался заводью и мелью,А рыбы робой и рабы не мылиГубами в синий стойкий вход в бутыли.Он иногда спускался к их настойкеИ им сулил последнее с любовью.Жакет жены или жилет от тройки,Оставшейся от свадьбы как наследство,Как говорят ракиты и равиныОтсюда путь в утраченное детство.Здесь тайные вечери – не попойки!Чужое благо – не свинина с кровью!Прилепился отважный взгляд к матрасу…И участковый с нищенской заплатой.Акулий глаз и кобура на крупеМечтал о супе сыну и о супеСебе… А как же быть солдату?4.Так был положен тяжкий взгляд на хазу.В боярышнике очутившись средь флаконов,Он не сдавался, поздний пук гормоновОтважно говорил ему: «Опасность!»Но надо же учесть напор и страстность,Народного артиста и актёра,А не слепого шептуна из хора.Уверенность бывает самомненьем.Сирены отвлекали нежным пеньемУпорного Улисса от Итаки,Он стал хитом на миг в кровавой драке,Где выбит мозг, и кто-то выпал, падок,То в палисадник, то ли, блин, в осадок,И вой сирен сменился соловьями.Прекрасно жить с любимыми, друзьми,Не зная их имён, фамилий, явок.Что фараон египетский без справок?Интеллигент без ссылки и отсидки?Любой святой всегда висит на нитке!5.– Прорвёмся, братья! – он шептал бывало, —Попытка-не быдло, рога не жвала!Мы ж не клопы, а гомо, человеки!Такое б говорить в иные веки!Когда цензура и профорг с очками,И рыбный лов сетями ночью в Каме.Амбивалентный смысл растаял втуне,Риэлтора на ступе звали Дуней.Глаза – в глаза! Так говорят с врагами!Увлёкшись вдохновенным разговором,В котором были дали неземные,Забытый мир, дотла набитый честью,Пытался ртуть поймать печальным взором,Но не поймал.Уверенный в законе,Как пред удавом, пребывал на месте!Того не зная, рухнул в люк к мамоне,В тоннель всё падал, падал, дна не чуя,«Где ж мои ножки? Сапоги не жали!Кругом летели крышки и пачули,Партийные билеты и скрижали,Чужие лица, ордена и пулиОрали, выли, бились и дрожали.На вешалку улыбку вешал кролик,Монах смеялся и дрожал до колик.Из «Шмайсеров» менты стреляли.Суки,ОМОН и Хаммурапи рвались в Луки,От «Мёртвой Головы» остались трое,Кому изгои, а кому герои.Вросли в ледник над хладным пулемётом,Роняя кровь над охладелым взводом,Так, полагая быть самой собою,Пчела дрожит над опустелым сотом,И дым кружил над обгорелым дотом.Малыш! Не надо шуток над судьбою!Прошенье в рай кончается отводом!6.Тут он икринкой вылез из белуги.И к Троице, очнувшийся в колхозе,В избе без света, в копоти и глине,Он протрезвев, вскричал:«Нет, лучше б в бозе!»А по углам листы писанья гнили.Замена равноценная – квартираНа развалюху из лиан Вьетнама,Там где иконостас – большие дыры,И вход без двери, а у входа – яма,В которой, судя по виду, вчерась лиИли когда, отчёт утрачен из кармана,(Доверится такому? Вот и здрасьте!)Здесь вверенного богом высшей кастеГордейшего пытали партизана?Откуда эти тряпки на заборе,Свинья с угла и куры на насесте,Хорошие соседи – это много!Но и такое, говоря по чести,Подув на пвльцы и помыслив строго —Кусок говна на высшем Эвересте!В трёх метрах пруд с навозом, там когда-тоТо ль ферма, толь дракон с седлом и цепом,И часть без цифры, где бичи-солдаты,Делились анашою, точно хлебом.7.Россия пламенела на закатеБутылки две на скомканной кроватиНадменно говорили об остаткахЕго квартиры, и во рту так гадко,Как будто жаба трахалась с тритономВо рву Кремля – паучьем гнездовище!Вот так в России можно статься нищим!Россия – караульщик ратных грошей,И этих жил, намерений и почты,Она как бы мечтает о хорошем,Но держит в жилах кулака заточки.Ей служат лица, впрочем чаще – рожи!И слава богу – на замке граница!Будь же на стрёме, гражданин хороший!Здесь что угодно может приключиться!Люблю ли, не люблю ли, вас поздравлюС тем, что судьба готовит всем по блату.Вот так метаморфозы внидут явьюМгновенно образуя сцену в хату.Задав вопрос, надменно и сердечно:«Что это было Дао или Нечто?»,Как уцелеть, не зная крыл защиты,Не видя в горизонте дыр дороги,Что говорить, когда все карты биты,И лишь шуршат исчадия и боги?

Что вводит рой слепцов в картину Босха,В шестнадцатый из камеди и воска?

Глава 7