Алексей Козлов - Джунгли Блефуску. Том 1. Великие мормонские трусы Страница 12

– Это не марш! Это сочинение Шаинского! Мы что, в детском саду?

– Не на…! Да-а-а-а-а-а-а-аааааааа!

Свет померк, и ход планет прекратился!

Глава 8

Как важно быть серьёзным!

Остров Агония. Он вывалился из всполошного горизонта и нарастал так, как растёт неведомая суша в сумасшедшем триллере. Корявые башни, бетонные звёзды и серпы разных мастей, почти полное безлюдье и отсутствие запаха настораживало и предлагало всегда быть начеку.

Да-с! Приплыли!

Кто его знает, почему то или иное происходит именно таким образом, как происходит, а не каким-то другим! Наверно, это называется предрешённостью. Или судьбой! У меня раньше были кое-какие сомнения по этому поводу. События последнего лета развеяли эти сомнения.

В шесть часов опять пришёл совершенно пьяный друг децтва якобы за общением. Он приходит всегда пьяный вдупель, в сером костюме и без галстука, с жалобой, что потерял галстук, с маху садится на диван и начинает неистово долбать гитару. Игра его, надо признать, столь омерзительно безвскусна, что долго терпеть такое исполнение может только очень кроткий человек, например Иисус Глистос.

– Солдат! Почему нет работы над собой, поисков собственного я?

Но тот только мычал пьяным ртом.

В минуты пьянства он был близок к нирване, как никто. Однажды он был так пьян, что чая устойчивости, схватился за газовую трубу и вырвал её с корнем, поставив дом на грань выживания.

Выпроводить его мне долго не хватало смелости. И всякий раз ему удавалось допить принесённую в кармане пиджака бутылку, совершенно раскваситься и уползать уже на четвереньках. Но на сей раз я открыл дверь и приказал ему идти домой.

Он был ошеломлён моим наглым отлупом.

– Я сюда пришёл искусством заниматься, а не бороться с одиночеством! – обиженно трезвым сырым голосом сказал он.

– Иди! Иди! У меня от тебя голова болит! – сообщил ему я.

Опешив, он отступил на шаг и стал спускаться по слестнице, врубаясь головой во все стены. Горе и алкоголь – две субстанции, превращающие человека в ничто или возносящие в небеса превыше ангелов.

Соединённые вместе они становятся сильнейшим оружием дьявола.

«Это рабы! – думал я, – Рабы знают, что никто не будет их благодарить! Рабов не благодарят! Они – рабы! Ты ничего не сделаешь! Рабу страшно стать свободным! На это нужны века! Освободи раба, он озлобится и убьёт хозяина! Раб должен быть рабом! В его покорности – его спасение!»

Меж тем двор, минуту назад бывший совершенно пустым, наполнился какой-то нечистью.

Крылатые твари раскрывали клювы, ползучие и вьющиеся копошились внизу, а на подоконниках выпендривались летучие мыши.

Что там за шум во дворе?

Разве можно называть человека психом недорезанным?

Опять они вступились за кошек. Наверно он кошку головой протаранил! Божественное создание! Самое дорогое, что осталось у них в жизни! Разве можно так кричать половозрелой женщине? Нет, то – не женщины! Это бабуины какие-то! Надо держать в узде свои эмоции, даже, если вокруг такое! Я и держу, хоть много кругом такого препротивного, что на всё это хочется блевануть как следует!

Но это ведь неясно как будет воспринято здешней интеллигенцией!

Вы не поняли, что я сказал! Я сказал ин-тел-ли-ген-цией!

Что-что? Вот так всегда!

Как у сучки течка, так Галилей виноват!

Это что такое? Что там за крики и вонь?

Это из двора несётся брань, там беседуют кошководы и собашники!

Их объединяет идея бегства из психиатрической клиники с последующим открытием приюта для слабослышащих псов.

Одно время, увлечённые кармическим спасением четвероногих тварей, они открыли контору

«Вязка Кошек и Собак!

С 10—30 до 17—00 в кв. 10»

Блестящие перспективы четвероногой любви подтверждала реклама, прикреплённая сбоку к основному плакату:

«Гарантированный эффект

Поразительно

эффективной случки!»

Польза – через КАЙФ!»

И от былой жизни, кажется, не осталось даже искры!

Я с раннего детства знал, что мне предстоит написать великие книги, сочинить великие музыкальные опусы или сделать что-то феноменальное в других областях.

Думаю, совершить самую великую в мире революцию и избавить мир от отвратительной пагубы глистианства было бы настоящей целью, достойной удела человека.

Я входил в этот мир с римским приветствием маленькой детской руки. И всё было хорошо в нём!

У меня друг был. Так получилось, что наши судьбы были схожи: меня зовут Ади, а его Фрич, но уж тут ничего не попишешь – так судьба распорядилась! Вы нас легко отличите – он дурак, и в Глиста верит! Обсмеёшься! Но все тут меня Ади зовут, потому что я не могу без немецкой истории и дизайна, а главным дизайнером всех времён и народов был Главный Ади. Некоторых корёжит от Ади, а я к нему нормально отношусь, и думаю, таких как я становится всё больше! Не все же зомбированные козлы, на некоторых уже не действует cиoнистская промывка мозгов!

Глава 9

Ветшающая перспектива

В то время, как деятели злачного бомонда Блефуску грелись в лучах изменчивой славы, внизу, в демократической дикой глубинке вызревали скрытые конфликты, готовые перерасти в открытое классовое противостояние!

Древний боец батькивщины Иван Элефант с нами! Он наконец с нами! Они схватились! Лёд и пламень, дзот и камень, толстый и тонкий, схоласт и немой, язычник и святоша! Мартин и Лютер Кинг! Кинг и Иисус Куклуксклановец!

Полярный путешественник Герман Текило начал покорение льдов с попойки, приведшей его в ДОПР.

Архиерей Тулюсинов был личностью архи-интереснейшей. Весь город гордился им потому, что он был чемпионом мира по собиранию опят. Сохранилось фото мастеской Бахронъ&Заяц, где Иван Тулюсинов во всей красе позирует под шляпкой огромного, найденного им в Чулимском Кордоне гриба. В дальнейшем чудо гриб был канонизирован, помещён в Раппальский монастырь, где крестил благочестивую братву под громкие завывания муэдзина Тиши.

Я иногда почти газетным языком говорю, но это специально, так я над этой властью долбанной прикалываюсь! Вы, когда у меня такое слышите, прикидывайте… к носу, и вспоминайте, с кем имеете дело – с великим насмешником и пройдохой! И то, что я приколоться готов над чем угодно, даже над самыми рассвятыми святынями. Ибо, по моему мненияю, они часто и не так уж святы.

Падающие самолёты, тонущие корабли, ликующие дебилы в баре и мажорные самовзрывающиеся поезда создавали незабываемую аллюзию жизни. Канализационные люки, вышки и радиомачты таили теперь такую высокую опасность, что ходокам, исправно шагающим в Хремель за подобием правды, следовало обходить их за милю. Всё в родине состарилось и обветшало, а люди походили на дебилов, от усталости уже почти не чтивших святынь. Осени сменяли зимы, зимы обращались в вёсны, а обещаного сча не наступало, а напротив, всё шло к ушлой каверне.

Продукты тоже стали странными. Молоко, несмотря на ожидания матерей и младенцев, не скисало веками. Ибо в молоке молока не было! Макароны пахли селёдкой, а селёдка – нефтью!

Нефти, правда, было много, но в основном не моей!

И моё настроение всё равно было кисло-сладким.

Его даже не могла развеселить новая растяжка на стыке улиц Молодогвардейцев и Маюшкина.

«Тонус» или Понос?

Выбирай!»

То ли оттого, что всё было известно, и никаких изменений, кроме как к худшему не предвиделось, то ли ещё почему. Я не такой, чтобы «Титаник» отправлялся на дно, а я быплясал наверху под звуки оркестра. Это не для меня!

В Блефуску любой честный руководитель должен заниматься только одним святым делом – уничтожать и пресекать рождение и развитие любых кланов, любых долгосрочных связей между людишками, ибо когда кланы появляются, они всегда ставят на первое место низменную выгоду, презирая любые формы идеализма.

Нынешние хозяева жизни, получившие наконец-то возможность покупать дорогие импортные носки и галстуки, потом по логике должны завести яхты и собак. Уж лучше бы эти завели себе Внутренний Долг! Кретины! Им же самим было бы спокойнее воровать, падлам! А то ни одного полноценного института в их государстве нет! Ничего не опаскуженного ими же самими нет! Показуха одна подлая и воровство! Твари!

Живя в Блефусской Джамахерии, приличный человек не знает, где его настигнет вор, в банке, на даче ночью или у себя в постели! Нигде среднему человеку нет никакой защиты от мелкого, среднего и крупного криминала. В Блефуску уже не живут нормальные люди, они уезжают отсюда, понимая безнадёжность такой жизни, какая здесь творится!

Что люди? Они вам простят всё, что угодно – болезнь, бедность, каргу-жену, даже будут радоваться тому, как вы неуклонно преодолеваете всё возрастающие трудности, но они никогда не простят вам ни малейшего успеха, ни крепкого здоровья, ни богатства и постараются всё это разрушить!