Алексей Козлов - Джунгли Блефуску. Том 3. Исход Страница 17

– Загулил?

– Дай-кость я его…

– Ты я помню, Лжедмитрия канал!

– И эхтого приканаю!

– Подожди маненько!

– Капитан! Не надо ёрзать по корыту!

– Вы подлые ослы и каптернармусы! – неслось из глухихи ветвей, – Масада не сдаётся!

– Что он говорит?

– Моему заду это не известно!

– Я задушу его нитью Ариадны!

– Что он несёт?

– Он говорит, что неописуемая гордыня вскипает в его душе, как лава в вулкане, и он не хочет видеть ваших ланит! «Он проклял Чука и Гека и не читает падчерице «Повесть о настоящем человеке»! Он больше не любит «Паломы» и не готов к консенсусу с великим Дуче! В его душе буйствует джаз, и в гордыне, рвущей ему селезёнку он возжелал моего зада!

– Глуши его! Мочи!

– Может, не здесь!

– Почему?

– Я не могу видеть струю гвардию плачущей!

– Она у меня будет рыдать!

– А я могу! И хочу! Эй, тля! Снимите его пожалуйста с дерева и убейте, как можно скорее!

– Если позволите, я его растлю!

– Только не на моих глазах! А то сблюю!

– Чуть позже!

– Нам надо решить, что важнее – сначала растлить его и потом только убить, или наоборот!

– Он сам додумался глотать ордена?

– Сам!

– Он уцелел?

– Как видите! Ус в табаке и пьян, как казак! Ты жолт, как жолудь, а он розов, как пасхальный поросёнок!

– Сейчас пост! Впрочем, и всегда! Не напоминайте мне о еде! А то я становлюсь злее и беспощаднее что ли!

– Я не знал нашего народа! Он круче, чем я думал! Думал – все инженеры человеческих душонок и всё на звёзды смотрят! Смотрит – и смотрит! А тут такие перлы! И всё разом! Но мой орден встанет ему поперёк! Ему придётся съесть Орден Когтистой Кошки! Я ему расцарапаю кишки!

– Прекратите претикословить! Сударь! Так магнолии не цветут! Вы умаляете истину! Не все звуки должны жить! Удите, падлы!

– как подобает святому откуда-то с неба сказал божественный Яков, и сразу стало ясно, с каким народом он заодно.

– Яков! Ты – тот звук, который у меня умрёт первым! И главное – навсегда! – сказал Бак и так просто сказал, так убедительно, что все уважительно смолкли, – Я вытерплю либого прозелита, но не такого!

– Падлы! Бараньи головы! Ананисты! – вдруг снова подал голос заразный святой, и вся толпа потихоньку стала приходить в неистовство и искать в траве подобающих камней. Камней было много и с края поляны они полетели в крону, после чего послышался шелест – святой перебирался с матючками на более безопасные ветки.

– Это что? Факнутое торнадо? Отъявленный Вельзевул? Вообще… Что это за старец?

– Фламенко без подштаников!

– Он слишком вонюч для фламенко! Слишком стар!

– Как вы жестоки к подступающей старости! Зачинщики свары! – ломался, как гитана, Яков, уже не соображая, какие сложные сложноподчинённые конструкции он выдумывает. Они бы всё равно не поняли.

– Я не жесток! Я – строг! Но к твоему языку я буду жесток!

– Как вы жестоки! Вы никого не любите! Вы-жестокий человек! – продолжал милый лепет Яков, – Женстокий! Очень жестокий!

Он просто смаковал слово «Жестокий».

Я увидел, что старик с головой ушёл в свой внутренний Бульонский лес и достать его оттуда просто невозможно. Это не мешало ему порой со свитом запускать в нас очередной булыжник. Иногда они достигали цели и в воплях раздавался очаянный вопль.

– Твой голожопый экзэсовец…

Значит это был не экзэсовец! Экзэсовец так о экзэсовце не скажет!

– Что, что мой голожопый экзэсовец?

– Твой голожопый экзэсовец меня достал!

– Куйбиг! Зло проснулось! Абсолютное зло мира распластало крылья над головами мирных граждан! Надо изгонять дьявола! Наша помощь нужна родине! Готов ли ты, святой Яков? У-уууууу! Вот рассуди нас, рассуди, Яков Упрямочич, Яков Отморозович, рассуди! Нынешней, пока что господствующей цивилизации не нужны сильные люди, не нужны сильные духом, крепыши! Её вполне устраивают земляные черви и мокрицы! Идёт противоестественный отбор людей! Мы должны подняться на войну с этим порадком вещей и смести его прочь! А ты встаёшь на пути мирового прогресса, палки в колёса нафиональному возрождению вставляешь! Прислуживаешь шпионнскому ведомству «Бадзелз» и «Хейбит». Что это такое? Пророк! Ты в своём уме? Луковица ты проклятая! Абздись!

– Дай-кость я ему сызнова по хребту накостыляю? – необычайно просто и дохлдчиво сказал Бак, ласково улыбаясь чёрным полузубым ртом, – А то он что-то не к добру распелся! Пылит, канава! Видать забыл, как вчера от попа по лесу без штанов бегал! Уползал от архиеписколпа! Тут петь без разрешения нельзя! Иначе крышка! Пасть кукишем разорву! Его кривой нос ещё покривлю! Пригну к земле костыль! А то он ниначе икогда ничего не поймёт! Где тут банда цыган? За кого он нас принимает?

– Джимми! Забей ему в анус корабельное ядро! Это древнеБранглийский пиратский обычай!

– Есть, сэр! Не получается! Он вёрткий!

– Нет! Забей тогда якорь!

– Есть, сэр! Но я его боюсь!

– Я-за! Ванюта Пистуновский отдыхает! Матрёна Шарошка! Ко мне!

Все молчали. Хоть остра демократическое критиканство товариша анурея никому не нравилось, голос правды-матки никто не собирался затыкать, не в наших это было правилах! Не в наших силах! А один раз в жизни даже этот правду скажет! Вот Самуйлыч и вякнул!

Лебединая песнь конкурента продолжалась недолго! Не всё кому масленица! Скарамуш! Скарамуш!

Кто знает, как человек веселится в отчаяньи? Кто знает, на что способен зажатый в угол дикий кот? Я знаю!

Ружьё на стене кажется готово было раздухариться и выпалить!

Футбольные обозреватели «Спортивной Карусели» Полушаров и Бадмингтонов ещё не знали в тот момент, что мировой рекорд по прыжкам в высоту побит неизвестным маленьким и пузатеньким провинциалом-зообнистом, а сам рекордсмен-многостаночник уже сидит на развесистом дереве под названием клюква и громко плачет, призывая маму и всех.

– Цепь короткая была.

Маша Мише не дала! – сказал насмешливо бывший святой.

– Фрич! Видишь? Фрич! А ты видишь, как, встречая народное сопротивление, анурейские пропагандисты подзаткнулись? Жонглёры эти мелкоимпериалистические! Как я вижу, а? Глубина! А? То ли ещё будет?

– Убежал! – горько сказал Фрич, – Убежал! Всегда так! Которого гоняли повсюду, как собаку, потом уважают и приветствуют! И даже дают переписать конституцию!

– Но не таких!

– Винни Длинный Удод! Ваши версии!

– Огромный чёрный пёс гнал его через плёсы и лужайки, пока не загнал на высокое дерево! Девушка в киоске отдала ему овсянку в кульке, назвав её «собачьей овсянкой» и посоветовала не есть такую овсянку совсем! Позор негодяю

– О чём в там болтаете, падлы? Я не понимаю!

– Франшиза проклятая! Молчи!

– Тихо! Товарищи! Утром мне был плохой знак!

– Тебе приснилось, что ты меришь трусы в военкомате?

– Не совсем! Мне перебежал дорогу человек без штанов!

– Тот знак не плохой! Вот если бы тебе приснился заяц с Пиплией в руках, тогда да! Плохой! А это не плохой! Так, середнячок! В детстве мне такие сны каждую ночь снились!

– Но всё-таки знак был плохой!

– Фрич! Твои сны становятся всё лучше! Если бы ты имел деньги на психиатра, то у него было бы широчайшее поле деятельности для применения талантов!

– Я не вру! Мне перебежал дорогу человек без штанов – упорствовал печальный Фрич.

– А рядом была верная донья Кончитта с голыми сиськами и копьём для кроликов.

В джунглях раздался рёв.

Это к вечору проснулся наш новцый жилец по имени Вдупель. Он протирал глаза и тряс нечистой головой.

– А подслушивать нехорошо! – говорил ему Фрич, да тот только от него отмахивался, уди, уди, нечистая сила! К сердцу прижала, а потом к чёрту послала! Сyка дырявая!

– Первая затяжка принадлежит по праву тому человеку, который нашёл сигареты во тьме мира! Ибо благодарность потомства ему – безмерна!

– Это я! – сказал Ральф! – Отдай!

В ходе краткой, но свирепой войны победила сноровка.

– Этот куст называется тис! Это самое древнее растение в мире!

– Ну, уж? А эта жестяная колючка, которой можно перерезать человека пополам, не древняя случайно? Я думаю, колючка гораздо древнее. Вид у неё такой, что она видела динозавров, и наверно и стала колючкой, чтобы зубы-мельницы древних монстров не погрызли её!

– Где ты видел у меня в руках колючки?

– Я знаю эти колючки! Они растут у каменного мостика через Ворток – нашу милую речку! Там её целые заросли. Но колючка здесь ни при чём. Я говорю о тисе! Тис – это очень древнее растение. Оно растёт вдоль дорог и листья у тиса словно сделаны из жести. Его не едят даже свиньи, тако он жёсткий!

На том и порешили.

«Сколько он будет повторять, что тис – древнее и очень красивое растение!»

Я уже забыть успел об этом, а Фрич стал ходить из угла в угол, и на разные лады об одном и том же рассуждал с умным видом. И так он бубнил об этом чёртовом тисе до самого заката. Фрич ведь жуткий зануда, и если заведётся, его ничего кроме фаустпатрона не остановит, да и то нужно ему прямо в лоб попасть, а то не сработает!