Кнут Гамсун - Голод (пер. Химона) Страница 21

— Кажется, и зима скоро настанетъ!

— Гм… да! — отвѣчалъ я, — какъ-будто зима уже наступаетъ. Зима уже на дворѣ! — И затѣмъ я прибавилъ:- да, впрочемъ, вѣдь и пора.

Я слышалъ, какъ я говорилъ; каждое слово было такъ ясно, какъ-будто говоритъ потусторонній человѣкъ, я говорю это какъ-то неувѣренно, какъ-то безсознательно.

— Пожалуй, что и пора! — говоритъ приказчикъ.

Я сунулъ руку съ деньгами въ карманъ, нажалъ защелку и вышелъ. Я слышалъ, какъ я пожелалъ покойной ночи, и приказчикъ отвѣчалъ тѣмъ же.

Я уже сдѣлалъ нѣсколько шаговъ, когда дверь лавочки распахнулась и приказчикъ крикнулъ мнѣ вслѣдъ. Я обернулся къ нему безъ удивленія, безъ малѣйшаго слѣда страха. Я только собралъ деньги и приготовился вернуть ихъ ему.

— Вы забыли вашу свѣчку!

— Благодарю васъ! — сказалъ я ему спокойно. — Благодарю! благодарю! — затѣмъ со свѣчой въ рукѣ я пошелъ внизъ по улицѣ.

Моей первой сознательной мыслью были деньги. Я подошелъ къ фонарю, пересчиталъ ихъ нѣсколько разъ, взвѣсилъ на рукѣ и засмѣялся. — Ну, теперь мнѣ повезло изумительно, чудесно повезло на долгое, долгое время. — Я сунулъ деньги опять въ карманъ и пошелъ. Я остановился передъ рестораномъ на Сторгаде, и началъ спокойно размышлять, не зайти ли мнѣ позавтракать.

Мнѣ слышенъ былъ стукъ тарелокъ, вилокъ и ножей, я слышалъ, какъ рубили мясо. Искушеніе было слишкомъ велико, я вошелъ.

— Бифштексъ!

— Бифштексъ! — крикнула служанка въ окно кухни.

Я сѣлъ около маленькаго стола, у дверей и началъ ждать. Въ моемъ углу было довольно темно. Я чувствовалъ себя уединеннымъ и принялся размышлять; по временамъ я замѣчалъ на себѣ любопытный взглядъ служанки.

Я совершилъ первую подлость, первое воровство, въ сравненіи съ которымъ всѣ мои прежнія продѣлки были ничто. Мое первое большое паденіе… Наплевать! Теперь ничего не подѣлаешь. Впрочемъ, это отъ меня зависитъ уладить дѣло съ лавочникомъ въ другой разъ, впослѣдствіи, когда представится случай. И тогда я перестану катиться внизъ. И, кромѣ того, я не обязался быть честнѣе прочихъ смертныхъ…

— Скоро я получу свой бифштексъ?

— Сейчасъ. — Служанка открываетъ люкъ въ кухню и заглядываетъ туда.

А если дѣло выплыветъ на свѣтъ Божій! Если приказчикъ вспомнитъ, что пять кронъ заплачены лишь одинъ разъ той покупательницей. Нѣтъ ничего невозможнаго, что это придетъ ему въ голову въ одинъ прекрасный день, можетъ-быть, въ слѣдующій разъ, когда я зайду къ нему въ лавку. Ну и что же? И я пожалъ плечами.

— Пожалуйста! — сказала любезно служанка и поставила передо мной на столъ бифштексъ. — Не хотите ли вы перейти въ другую комнату, здѣсь очень темно.

— Нѣтъ, благодарю васъ. Я останусь здѣсь, — отвѣчалъ я. Ея любезность тронула меня, я плачу за бифштексъ, вынимаю на удачу ей монету на чай и пожимаю ей руку. Она улыбается, а я говорю шутя, со слезами на глазахъ:- А на остальное купите себѣ домъ!..

— Кушайте на здоровье!

Я началъ ѣсть, жадничая, проглатывая громадные куски, не разжевывая, звѣрски наслаждался, набивая себѣ ротъ. Я какъ людоѣдъ разрывалъ мясо.

Служанка опять подошла ко мнѣ.

— Не хотите ли чего-нибудь выпить? — И она нагнулась ко мнѣ.

Я взглянулъ на нее; она говорила очень тихо, робко и потупила взоръ.

— Можетъ-быть, стаканъ пива, или что вы обыкновенно… если хотите….

— Нѣтъ, благодарю васъ! — отвѣчалъ я. — Теперь нѣтъ, я приду въ другой разъ.

Она ушла и сѣла за буфетъ; я видѣлъ только ея голову; удивительная дѣвушка!

Покончивъ съ ѣдой, я направился прямо къ двери; я почувствовалъ себя вдругъ нехорошо. Служанка встала. Я не хотѣлъ подойти къ ней близко, показать свое состояніе дѣвушкѣ, ничего не подозрѣвавшей; я быстро пожелалъ ей покойной ночи, кивнулъ головой и вышелъ.

Пища начинала дѣйствовать на меня; я ужасно страдалъ и не могъ ее надолго удержать. Въ каждомъ темномъ углу по дорогѣ я извергалъ ее, тщетно борясь съ болями, я сжималъ кулаки, топалъ ногами, стараясь проглатывать куски, непринимаемые организмомъ, но все тщетно! Я забѣжалъ въ темныя ворота, нагнулъ голову и, ослѣпленный хлынувшими слезами, принужденъ былъ изрыгнуть весь свой ужинъ.

Я былъ внѣ себя отъ бѣшенства; рыдалъ и проклиналъ невѣдомыя силы, кго бы онѣ ни были, которыя такъ преслѣдовали меня, и призывалъ на нихъ всѣ муки ада за ихъ подлость. Дѣйствительно, нужно сознаться, судьба моя была неблагородна, въ высшей степени неблагородна!.. Я подошелъ къ человѣку, глядѣвшему въ окно магазина, и спросилъ его, не знаетъ ли онъ какого-нибудь средства противъ застарѣлаго голода. Дѣло идетъ о жизни; больной не можетъ переносить бифштекса.

— Я слышалъ, что молоко помогаетъ, — отвѣчаетъ тотъ съ растеряннымъ видомъ;- кипяченое молоко. Для кого вы это спрашиваете?

— Спасибо, спасибо, — сказалъ я. — Это должно-быть очень хорошо, кипяченое молоко…

И съ этими словами я убѣжалъ.

Я зашелъ въ первый попавшійся ресторанъ и спросилъ себѣ кипяченаго молока. Я выпилъ его горячимъ — какъ оно было, жадно глоталъ каждую каплю, заплатилъ и вышелъ. Теперь домой.

Затѣмъ произошло нѣчто странное.

Около моихъ воротъ, у газоваго фонаря, въ яркомъ его свѣтѣ стоитъ фигура, которую я узнаю еще издали — опять дама въ черномъ. Ошибка несмыслима; уже въ четвертый разъ встрѣчаю я ее все на томъ же самомъ мѣстѣ. И стоитъ она неподвижно. Это кажется мнѣ такимъ страннымъ, что я невольно замедляю шаги; мысли мои вполнѣ въ порядкѣ, но я возбужденъ; нервы разстроены послѣ такого ужина. По обыкновенію, я прохожу близко около нея, дохожу почти до двери и собираюсь войти. Тутъ я останавливаюсь. Вдругъ мнѣ кое-что приходитъ въ голову. Не отдавая себѣ отчета, я поворачиваю и иду къ дамѣ, смотрю ей прямо въ лицо и кланяюсь.

— Добрый вечеръ, сударыня!

— Добрый вечеръ.

Ищетъ ли она кого-нибудь? Я уже раньше встрѣчалъ ее на этомъ мѣстѣ: не могу ли я быть ей чѣмъ-нибудь полезенъ. Впрочемъ, заранѣе прошу тысячу извиненій за навязчивость.

Она, право, не знаетъ…

Въ этомъ дворѣ никто не живетъ, кромѣ меня и трехъ четырехъ лошадей; здѣсь находится конюшня и жестяная мастерская. Если она здѣсь ищетъ кого-нибудь, то, вѣроятно, ошиблась адресомъ.

Она отворачивается и говоритъ:

— Я никого не ищу, просто стою здѣсь; такъ мнѣ вздумалось…

Вотъ какъ, это была просто фантазія стоять тутъ нѣсколько вечеровъ сряду. Это однако странно, и я начинаю недоумѣвать насчетъ этой дамы. Я рѣшилъ быть нахальнымъ. Я позвякалъ въ карманѣ деньгами и безъ дальнѣйшихъ разсужденій пригласилъ ее зайти куда-нибудь и выпить стаканъ вина… принимая во вниманіе, что теперь зимнее время… или, можетъ-быть, она этого не хочетъ…

Нѣтъ, благодарю, это не годится. Но если я провожу ее немного, то она… Теперь такъ темно, и она боится возвращаться одна по Карлъ-Іоганнштрассе…

Мы тронулись въ путь; она шла по мою правую сторону. Странное и прекрасное чувство овладѣло мной, сознаніе близости молодой дѣвушки. Всю дорогу я украдкой поглядывалъ на нее. Ароматъ ея волосъ, теплота тѣла, благоуханіе женщины, исходящее отъ нея, ея свѣжее дыханіе при поворотѣ головы, все это захватывало меня, будило во мнѣ чувственность. Я различалъ подъ вуалью полное блѣдноватое лицо и высокую грудь подъ плащомъ. Мысль о всей этой скрытой прелести, которую я угадывалъ подъ вуалью и подъ накидкой, смущала меня, дѣлала меня счастливымъ, безъ всякой разумной причины. Я не могъ долѣе сдерживаться, я коснулся ея рукой; тронулъ ея плечо и засмѣялся. Сердце мое громко стучало.

— Какая вы странная! — сказалъ я.

— А что?

Во-первыхъ, у нея привычка простаивать вечера у конюшни только потому, что это приходитъ ей въ голову…

Однако, у нея могутъ быть на то свои причины. Кромѣ того, она любитъ долго оставаться на улицѣ, такъ какъ не любитъ рано ложиться спать. А я развѣ ложусь раньше двѣнадцати часовъ?

Я? Если когда-нибудь боялся чего-либо на свѣтѣ, то это именно ложиться раньше двѣнадцати часовъ.

Ну, вотъ видите! Она и дѣлаетъ эти прогулки по вечерамъ, когда ей нечего дѣлать; она живетъ на площади св. Олафа…

— Илаяли! — воскликнулъ я.

— Что вы сказали?

— Ясказалъ только «Илаяли»…но продолжайте!

Она живетъ на площади Олафа съ матерью, съ которой ри о чемъ нельзя говорить, потому что она глуха, что же тутъ удивительнаго, если она для развлеченія иногда ходитъ гулять?

— Конечно, — сказалъ я. Такъ зачѣмъ же спрашивать?

Я слышалъ по ея голосу, что она улыбается.

Нѣтъ ли у нея сестры?

Да, есть, старше ея. Почему я знаю?

Но она уѣхала въ Гамбургъ.

Давно?

Съ мѣсяцъ тому назадъ. Откуда я однако, знаю, что у нея есть сестра?

Я этого вовсе не знаю, я только спросилъ.

Мы помолчали. Мимо насъ прошелъ какой-то человѣкъ съ сапогами подъ-мышкой, а затѣмъ улица опять опустѣла. Въ Тиволи свѣтился рядъ цвѣтныхъ фонарей. Снѣгъ пересталъ итти, небо прояснилось.