Маскарад, или Искуситель - Герман Мелвилл Страница 31

– Я одобряю вашу веру, – сказал травяной доктор, – но ваш кашель беспокоит меня, помимо того, что он вреден для вас. Прошу, позвольте мне проводить вас к вашему месту. Вам будет лучше там. Наш друг будет здесь ждать моего возвращения, я знаю.

С этими словами он и увёл старого скупца, и затем, по возвращении, разговор с миссурийцем был возобновлён.

– Сэр, – сказал травяной доктор с некоторым достоинством и напыщенностью, – теперь, когда наш слабый друг отсутствует, позвольте мне в полной мере выразить моё беспокойство словами, которых вы сумели избежать в его присутствии. Некоторые из этих слов, если я не ошибаюсь, помимо того, что они порождают прискорбное неверие в пациенте, кажется, соответствуют выдвижению против меня, его врача, неприятных обвинений.

– Предположим, что они таковы? – с угрожающим тоном.

– Поэтому тогда… тогда, действительно, – с уважением отступая, – я возвращаюсь к моей предыдущей теории о вашем выдающемся остроумии. Мне повезло, что был в компании с шутником, – поклон вам.

– Вам лучше отступиться и забрать поклон, – вскричал миссуриец вслед за ним, размахивая своим хвостом почти у лица травяного доктора, – посмотрите-ка!

– На что?

– На этого енота. Сможете ли вы, как лиса, поймать его?

– Если вы имеете в виду, – ответил другой весьма хладнокровно, – что льстите мне самому, будто я могу при любых обстоятельствах обмануть вас, или обманом продать вам что-либо, или выдавать себя за того, кем я не являюсь, то, как честный человек, отвечу, что у меня нет ни склонности, ни власти делать что-либо подобное.

– Честный человек? Кажется мне, вы говорите скорее как трус.

– Вы напрасно стремитесь начать ссору со мной или бросить мне какое-то оскорбление. Моя невиновность излечит меня.

– Исцелит, как ваши собственные лекарства. Но вы – странный человек, самый странный и сомнительный человек из всех, с кем я когда-либо встречался.

Испытующий взгляд, сопровождавший эти слова, оказался нежеланным для неуверенного в себе травяного доктора. Для того чтобы сразу подчеркнуть отсутствие негодования, а также чтобы сменить тему, он придал знакомую сердечность своему тону и сказал:

– Итак, вы собираетесь получить некую машину, призванную делать вашу работу? Филантропические сомнения, несомненно, запрещают вам ездить в Новый Орлеан за рабами?

– Рабы? – снова став в мгновение ока угрюмым. – У меня их не будет! Довольно неприятно видеть, как белые кругом кланяются и улыбаются ради чьего-то предпочтения, не имея черномазых бедняг, копошащихся ради их хлеба. Хотя, по мне, черномазые будут посвободнее белых. Вы аболиционист, не так ли? – добавил он, обхватив обеими руками свою винтовку, используемую для опоры, и пристально смотря в лицо травяному доктору без малейшего почтения, как если бы тот был мишенью. – Вы аболиционист, не так ли?

– Относительно этого я не смогу с такой же готовностью ответить. Если аболиционистом вы считаете фанатика, то я не таков; но если вы имеете в виду человека, который, как человек, сочувствует всем людям, включая рабов, и любым неправомерным действиям, настроенным против чьего-либо интереса, и вследствие этого, не пробуждая никакой вражды, желал бы отменить страдание (предположив, что оно, в своём виде, существует) среди людей, независимо от цвета их кожи, тогда я тот, о ком вы говорите.

– Избранные и благоразумные чувства. Вы – либерал, бесценная мелкая сошка для злого человека. Вы, либерал, можете быть использованы для плохого дела, но бесполезны для правого.

– Из всего этого, – сказал травяной доктор, всё ещё всепрощающе, – я вывожу, что вы, миссуриец, хоть и живёте в рабовладельческом штате, лишены духа рабства.

– Да, но вы-то? Не ваш ли характер столь бездуховно терпим и податлив, даже больше, чем характер раба? Кто ваш хозяин, умоляю; или вы принадлежите к компании?

– Мой хозяин?

– Да, вы прибыли из Мэна или Джорджии, значит, вы прибыли из рабовладельческого штата и узилища, где лучшие породы скупаются по любой цене, от средства существования до президентства. Аболиционизм – ваша религия, но экспрессивное сочувствие рабу – для раба.

– Глухомань, кажется, дала вам довольно эксцентричные понятия, – теперь уже с вежливым превосходством улыбнулся травяной доктор, с мужественной отвагой всё ещё сдерживающий каждый слабый выпад, – но вернёмся: с тех пор, как для вашей цели у вас не останется ни мужчины, ни мальчика, ни свободного, ни раба, тогда, действительно, такая машина для вас – это всё, что остаётся. Желаю, чтобы ваш успех сопутствовал вам, сэр. Ах! – глядя на берег. – Вот мыс Жиродо, я должен вас оставить.

Глава XXII

Спор в вежливой манере эпохи Тускуланов

– Философско-информационная служба – свежая идея! Но как вы пришли к фантазии, что мне нужно что-то от вашей абсурдной брехни, а?

Приблизительно двадцать минут спустя после отплытия от мыса Жиродо вышеупомянутое ворчание слетело с уст миссурийца в адрес случайного незнакомца, который запросто обратился к нему: сутулый, с раскосыми глазами человек в скромном поношенном пятидолларовом костюме, увешанный, как мудрец, цепью с маленькой медной табличкой с надписью «Ф. И. С.», кто со своего рода собачьим тявканьем, крадучись, шёл позади.

– Как вы пришли к фантазии, что мне нужно что-то от вашей абсурдной брехни, а?

– О, уважаемый сэр, – заскулил другой, с глубоким поклоном подходя ближе, и, казалось, от его раболепия потёртые фалды качались позади. – О, сэр, на основе большого опыта один взгляд говорит мне о джентльмене, который нуждается в наших скромных услугах.

– Ну, предположим, что мне действительно нужен был мальчик, что забавно называется хорошим мальчиком, – как ваша абсурдная служба может помочь мне? Философско-информационная служба.

– Да, уважаемый сэр, Ф. И. С., основанная на строго философском и физио…

– Посмотрите, подойдите сюда. Как философией или той же физиологией сделать хороших мальчишек под заказ? Подойдите сюда. Не заставляйте меня растягивать мышцы шеи. Подойдите сюда, подойдите, сэр, подойдите, – подзывая его, как своего пойнтера. – Скажите мне, как заложить необходимый ассортимент хороших качеств в мальчика, как разнообразный фарш в пирог?

– Уважаемый сэр, наша служба…

– Вы говорите много об этой службе. Где она? На борту этого корабля?

– О нет, сэр, я просто взошёл на борт. Наша служба…

– Появилась на борту на последней стоянке, да? Простите, вы знаете там травяного доктора? Скользкого проходимца в сюртуке табачного цвета?

– О, сэр, я всего лишь временно проживал на мысе Жиродо. Хотя теперь, когда вы упомянули сюртук табачного цвета, я думаю, что встретил того человека, о котором вы говорите, из числа сошедших на берег, как только ступил на борт, и заколите меня, если я видел его где-то прежде. Похож на очень скромного христианина, я должен сказать. Вы знаете его, уважаемый сэр?

– Не очень, но, кажется, лучше, чем вы. Продолжайте своё дело.

С низким, жалким поклоном, будто благодаря за разрешение, другой начал:

– Наша служба…

– Осмотритесь, – с яростью ворвался бакалавр, – у вас спинной недуг? Что вы кланяетесь и унижаетесь? Держитесь прямее. Где находится ваша служба?

– То отделение, которое я представляю, в Алтоне, сэр, теперь находится в свободном статусе, – с некоторой гордостью указывая на берег.

– Свободном, да? Вы – свободный человек, если вы так льстите самому себе? С этими фалдами и спинным недугом от рабства? Свободном? Не проще ли прикинуть вашими собственными мозгами, кто ваш владелец, не так ли?

– О, о, о! Я не понимаю, действительно, действительно. Но, уважаемый сэр, как прежде было сказано, наша служба, основанная на принципах совершенно новых…

– К дьяволу ваши принципы! Это плохой признак, когда человек начинает говорить о своих принципах. Останьтесь, вернитесь, сэр; вернитесь сюда, назад, сэр, назад! Я не сказал вам, что мне нужно больше мальчиков. Нет, я – мидиец и перс. В моём старом доме в лесах мне достаточно надоедают белки, ласки, бурундуки,