Василий Быков - Круглянский мост Страница 4

Еще в начале пути Степка намеренно приотстал, чтобы не идти рядом с Бритвиным: Степка понимал, что бывший ротный недоволен им, сомневается в его боевых качествах, а может, и вовсе считает его неподходящим для порученного им задания. Хотя, пожалуй, надо было попросить у Свиридова автомат или хотя бы закернить эту мушку. Теперь, поразмыслив и несколько поостыв, он не считал себя во всем правым, но и не мог согласиться с тем, чтобы ему читал мораль Бритвин. Степка стерпел бы мораль от Маслакова или еще от кого-нибудь из отрядного начальства, но не от Бритвина, которого он не знал, а теперь уж и не уважал вовсе. Мало что он бывший командир, но товарищ из него никудышный. И это удручало, потому что на задании куда важнее было иметь рядом просто надежного товарища, чем придирчивого командира. В командах пока не было надобности – надо было тащить канистру.

И он тащил ее, едва не переламываясь пополам. Бензин резко вонял, заглушая лесные запахи, и с тихим плеском мерно шевелился в посуде. Со временем канистра все тяжелела. Степка начал останавливаться, отдыхая и меняясь руками, и, наконец, отстал. На пути их пролег глубокий, заросший орешником овраг. Маслаков с остальными перешел по дорожке на ту сторону, а Степка остановился на краю и поставил канистру. Наверно, надо было окликнуть, чтобы подменили, но он промолчал: он не хотел при Бритвине ни о чем просить – могли догадаться сами. Остужая в воздухе натруженную ладонь, он только глядел им вслед и думал: оглянется кто или нет? Они же друг за другом лезли по склону вверх, и только выбравшись из оврага, Маслаков окликнул его. Степка, не ответив, опустился подле канистры. Они за оврагом тоже сели. Тогда, малость отдохнув, он поднялся и сошел в овраг.

Он думал, что они дождутся его и пойдут, однако они не вставали. На краю дороги с прежним озабоченным видом сидел Бритвин, рядом переобувался Маслаков. Данила, хватаясь руками за ветки, полез к ручью напиться. Занятые разговором, они, казалось, не обратили на Степку никакого внимания.

– Реку под Круглянами знаешь?

– Ну.

– Так вот там.

– Длинный тот, деревянный?

– Он самый.

– Вряд ли удастся, – подумав, сказал Бритвин, по своему обыкновению глядя вниз. – Там охрана.

Степка сообразил, что разговор касался задания, и исподлобья внимательно поглядывал то на Бритвина, то на командира. Маслаков, поддев носком, стянул с ноги второй свой сапог и подвернул портянку.

– Охраны нет. Вчера пришел Голенкин из разведки. На мосту пусто, – спокойно объяснил он и, надев сапог, мягко притопнул на дороге.

Степка подумал, что сжечь мост, наверно, будет непросто. Даже если и нет охраны. За низинкой там местечко с полицией, откуда этот мост виден как на ладони. Но теперь своим несогласием с Маслаковым парень не хотел поддерживать Бритвина и молчал.

– Днем, может, и нет. А ночью? – сказал Бритвин.

– А зачем нам ночь? Днем и подпалим.

– Под носом у бобиков?

– А что? Дерево сухое, вспыхнет, как порох. Только бы бензина побольше, – бодро сказал Маслаков и повернулся к Степке. – Толкач, давай драгунку.

Степка подал винтовку, командир вынул из-за голенища финку и ее черенком начал тихонько клепать у основания мушки.

– Все дело в том, как обмозговано. А обмозговал ты неважно. Хитрости мало! – недовольно говорил Бритвин.

– Какой там хитрости!

– Такой, чтоб сказал и сразу было ясно, что удастся.

– Без внезапности никакая хитрость не поможет. Внезапность нужна.

Слушая неторопливый, не очень согласный разговор, Степка забыл уже о первом невольном сомнении относительно замысла Маслакова и поднял на Бритвина обиженно-злой взгляд:

– Не такие взрывали! Только щепки летели. И не трусили!

Он преднамеренно сказал так – грубо и почти вызывающе, – чтобы задеть Бритвина. Правда, это выглядело несколько наивно и самонадеянно, но он уже ощутил в себе волнующий холодок решимости и знал, что не отступит.

Бритвин нахмурился:

– Кто это – взрывали?

– А мы!

– Гляжу, умные очень! – язвительно сказал бывший ротный.

Он заметно осторожничал, может, хитрил, утрачивая свою привычную командирскую самоуверенность, недавно еще удерживавшую Степку на расстоянии. Почувствовав это, Степка пошел напропалую, лишь бы досадить Бритвину:

– Да уж за свою шкуру дрожать не будем!

Из оврага, шурша в кустарнике кожухом, выбрался Данила и прислушался к разговору.

– Что ж, посмотрим! – вдруг зло сказал Бритвин. – Смотрите.

– Ладно, будет вам! – прикрикнул Маслаков. – Придем, осмотримся, решим на месте. Держи!

Не вставая, он бросил Степке винтовку, которую тот ловко ухватил за ложу.

– Лишь бы дождя не было, – поглядел в небо Маслаков.

Остальные, кроме Бритвина, тоже подняли головы. Белесая поволока там вроде сгущалась, край неба за оврагом подозрительно синел – похоже, в самом деле, собирался дождь.

– Что-то хмурится, – неопределенно сказал Данила.

Маслаков энергично встал на ноги.

– Ну, потопали! Данила, бери канистру!

Глава пятая

Они выходили из Гриневичского леса. Ельник редел, видно, кончался, шире раздалось небо над головой, уже рядом была опушка. Вдруг Маслаков коротко бросил: «Постойте!» – шагнул с дороги и скрылся в сплошной чащобе молодого подлеска. Остальные остановились на краю дороги. Данила, отсапываясь, поставил канистру и сел, где стоял. Бритвин настороженно глядел в подлесок. Степка, положив на траву винтовку и опустившись на колено, принялся затягивать проводом сапог. Но не успел он завязать узел, как из ельника донеслось:

– Сюда давай!

Они встали и полезли в молодой еловый подлесок, источавший резкий смолистый запах. Раздвигая неподатливые колючие сучья, Степка через минуту вылез на более просторное место. Тут уже был край леса. Над молодой хвойной порослью, убегавшей по пригорку вниз, возвышались две толщенные, увитые прядями мха ели с разлапистыми сучьями. Возле ближней из этих елей, склонив голову, стоял Маслаков.

– Давайте подправим скоренько.

В земле неглубокой впадиной наметилась несвежая, наверно прошлогодняя, могила. Небрежно накопанная земля осела, края могилы обсыпались. Маслаков начал сапогами сгребать к ней песок. Данила поставил канистру.

– Что, знакомый? – спросил Бритвин.

– Двое наших: Кудряшов и Богуш. Осенью в Староселье на засаду нарвались. Кудряшова на месте в лоб, Богуш по дороге умер.

Степка прислонил к еловому комлю винтовку и без лишних расспросов подался к командиру. Грести песок сапогами он не решился, опасаясь вовсе остаться разутым, и начал руками разравнивать его по форме могилы. Данила с Бритвиным стояли поодаль.

– Ну что? – вскинул голову командир. – Давай, Данила, дерна поищи. Обложить надо.

Данила молча вытащил из ножен на ремне немецкий штык-тесак и вразвалку неохотно поплелся в заросли. Бритвин опустился под елью.

«Падла! – подумал Степка, шлепая ладонями по волглой земле. – Боится руки запачкать. Начальничек!»

Пока они вдвоем возились с могилой, Данила в поле кожуха принес три куска дерна, вывалил рядом. Маслаков приложил дерн к краю могилы, но его было мало. Тогда под елью нетерпеливо поднялся Бритвин.

– Дай штык! А то провозишься тут...

Данила отдал штык, и он решительным шагом двинул к опушке. Несколько помедлив, Данила пошел следом. Степка подумал, что и ему следовало бы включиться в эту работу, но прежде, чем отправиться туда, он сказал Маслакову:

– Знал бы, не пошел.

– А что?

– Да этот... Бритвин.

– Ничего, – сказал командир, помолчав. – Не обращай внимания. Придирчивый, зато головастый.

Все по разу они принесли десяток дернин, и Маслаков кое-как обложил могилу. Получилось совсем не плохо – почти как на кладбище.

– Вот и порядок! Славные ребята были, – будто оправдываясь, сказал Маслаков.

Бритвин поморщился:

– На всех славных время не хватит.

– Сколько того время? Полчаса.

– Бывает, что и полчаса дорого. Особенно на войне, – сказал Бритвин, полой шинели вытирая ладони.

Степка невзначай глянул на его руки – грубые и натруженные, с корявыми пальцами, на которых бросались в глаза толстые обломанные ногти. Уже без недавней неприязни парень подумал, что, возможно, Бритвин и не такой уж плохой, как показалось вначале. Но чувство неприязни к нему окончательно еще не исчезло.

Бритвин между тем поправил на плече свою СВТ с обшарпанной ложей и, сделав шаг, оглянулся, поджидая Маслакова.

– На диверсиях время – золото. Что-что, а это я знаю. Двенадцать поездов рота фуганула. Вон от Клепиков до Замошья под насыпью – сплошь моя работа.

– Под насыпь старо, – сказал Маслаков. – Что под насыпь пускать – в выемках надо.

Бритвин, будто отстраняя его, двинул рукой.

– Ничего, и так неплохо.

Спорить с ним Маслаков не стал. Поработав, он разогрелся и, сняв с телогрейки ремень, подпоясал им гимнастерку. Степка украдкой поглядывал на Бритвина и думал, тоже – его работа! У них в отряде еще зимой было приказано диверсии на дорогах устраивать только в выемках, потому что спущенные под откос поезда останавливали движение на полдня, не больше.