Уильям Фолкнер - Избранное Страница 44

В этот вечер состоялся концерт маленькой Белл — кульминационный пункт ее музыкального учебного года. В течение всего вечера Белл ни разу на него не взглянула, не сказала ему ни слова — даже в прощальной суматохе у дверей, когда Гарри пытался зазвать его наверх выпить стаканчик на сон грядущий и когда он на мгновенье ощутил ее близость и почувствовал крепкий запах ее духов. Она не сказала ему ни слова даже и тогда, и он наконец отодвинул Гарри в сторону, закрыл дверь, за которой осталась маленькая Белл и полированный купол Гарри, шагнул в темноту и убедился, что Нарцисса его не дождалась. Она была уже на полдороге к улице.

— Если тебе со мною по пути, пойдем вместе, — крикнул он ей вслед.

Она не ответила, не замедлила шаг и, когда Хорес ее догнал, продолжала идти в том же темпе.

— Интересно, почему взрослые люди создают себе столько хлопот, заставляя своих детей делать нелепые вещи? — начал он. — Белл собрала полный дом людей, которые ей совершенно ни к чему и большинству которых она не нравится, заставила маленькую Белл сидеть три часа после того, когда той надо ложиться спать, и в результате Гарри напился, Белл в дурном настроении, маленькая Белл так возбуждена, что не сможет уснуть, а мы с тобой жалеем, что не остались дома.

— Зачем же ты тогда к ней ходишь? — спросила Нарцисса.

Хорес внезапно умолк. Они шли через тьму по направлению к следующему фонарю, на фоне которого ветви деревьев казались отростками черных кораллов в желтом море.

— Ах, вот оно что, — сказал Хорес. — Я видел, как ты разговаривала с этой старой кошкой.

— Почему ты называешь миссис Мардерс старой кошкой? Потому что она сообщила мне нечто интересующее меня и, по-видимому, давно известное всем?

— Вот кто, значит, тебе рассказал… А я-то думал… — Он взял ее под руку, но рука ее осталась безответной. — Милая старушка Нарси.

Миновав сквозистые тени под фонарем, они снова вошли в темноту.

— Это правда? — спросила она.

— Ты забываешь, что ложь — это борьба за существование, — сказал он, — способ, при помощи которого слабый человечек приспосабливает обстоятельства к предвзятому понятию о самом себе как о личности, играющей значительную роль в мире. Месть злобным богам.

— Это правда? — настаивала Нарцисса.

Они шли под руку; она мрачно настаивала и ждала, а он мысленно составлял и отбрасывал фразы, при этом ухитряясь еще находить время, чтобы посмеяться над собственным фантастическим бессилием перед лицом ее постоянства.

— Люди обычно не говорят неправду о том, что их не касается, — устало отвечал он. — Они глухи к миру, даже если они не глухи к жизни. За исключением тех случаев, когда действительность оказывается намного интереснее их представления о ней.

Она мрачно и решительно высвободила свою руку.

— Нарси…

— Не смей, — сказала она. — Не смей меня так называть.

На следующем углу, под следующим фонарем им надо будет сворачивать. Над сводчатым каньоном улицы бледными немигающими глазами смотрели вниз злобные боги. Хорес сунул руки в карманы и некоторое время шел молча, между тем как его пальцы ощупывали обнаруженный ими в кармане незнакомый предмет. Он вытащил его — это оказался листок толстой почтовой бумаги, сложенный пополам и пропитанный уже начинавшими выдыхаться крепкими духами. Этот запах, так хорошо ему знакомый, на минуту сбил его с толку — как лицо, которое смотрит на вас с гобелена. Он понимал, что лицо сейчас всплывет, но, пока он держал в руке записку, пытаясь отыскать это лицо в лабиринтах охватившей его рассеянности, рядом неожиданно и жестко заговорила его сестра:

— Ты весь пропитался ее запахом. О Хорри, она такая грязная.

— Знаю, — удрученно отозвался он. — Знаю.

Была уже середина июня, и запах жасмина, волна за волною вливаясь в дом, оставался в нем постоянно, как затихающий отзвук виолы. Ранние цветы уже отошли, птицы склевали всю землянику и теперь целыми днями сидели на смоковницах, ожидая, когда поспеют плоды; дельфиниум и циннии расцвели без всякого участия Айсома. Поскольку Кэспи более или менее вернулся в нормальное состояние, а до сбора урожая было еще далеко, он почти все время обретался на теневой стороне живой изгороди, росшей вдоль садовой ограды, где по одному срезал листья с веток огромными садовыми ножницами, а когда мисс Дженни возвращалась в дом, уходил из сада и остаток дня лежал на берегу ручья, надвинув на глаза шляпу и придерживая пальцами ног бамбуковую удочку.

Саймон ворчливо слонялся по усадьбе. Его полотняный плащ и цилиндр собирали пыль и мякину на гвозде в конюшне, а лошади нагуливали жир, лень и дерзость на лугу. Теперь плащ и цилиндр снимали с гвоздя, а лошадей запрягали в коляску только раз в неделю — по воскресеньям — для поездки на богослужение в город. Мисс Дженни сказала, что она слишком стара, чтобы ставить под угрозу вечное блаженство, гоняя в церковь со скоростью пятьдесят миль в час, что грехов у нее уже столько, сколько может себе позволить человек при нормальном образе жизни, и к тому же она должна еще как-то водворить на небеса душу старого Баярда, особенно теперь, когда они с молодым Баярдом носятся по округе, ежедневно рискуя сломать себе шею. О душе молодого Баярда мисс Дженни не беспокоилась — у него души не было.

Он между тем ездил по ферме и в своей обычной холодной манере подгонял арендаторов-негров или, надев штаны цвета хаки ценою два доллара и высокие сапоги стоимостью четырнадцать гиней, возился с сельскохозяйственными машинами и с трактором, который по его настоянию приобрел старый Баярд, словом, временно превратился в почти цивилизованного человека. В город он теперь ездил лишь изредка и по большей части верхом и в общем проводил свои дни настолько благонравно, что его дед с тетушкой даже немного нервничали, полагая, что это не к добру.

— Попомните мои слова, — сказала мисс Дженни Нарциссе, когда та снова приехала к ней с визитом. — Он до поры до времени держит свои дьявольские штучки при себе, но в один прекрасный день они все вырвутся наружу, и тогда хлопот не оберешься. Бог знает, что это будет — может, они с Айсомом сядут на автомобиль и на трактор и устроят скачки с препятствиями… А вы зачем к нам пожаловали? Еще письмо получили?

— Я получила еще несколько, — рассеянно отвечала Нарцисса. — Я коплю их, пока не наберется достаточно для книги, и тогда привезу вам все сразу.

Мисс Дженни сидела напротив, прямая, как заправский гвардеец, с присущей ей холодной деловитостью, которая заставляла незнакомых людей и коммивояжеров заикаться в предчувствии неудачи еще до того, как они начинали излагать свои предложения. Гостья сидела неподвижно, положив на колени мягкую соломенную шляпу.

— Я просто заехала вас навестить, — добавила она, и в лице ее на какую-то долю секунды мелькнуло выражение такого глубокого и безнадежного отчаяния, что мисс Дженни выпрямилась еще больше и устремила на гостью пронизывающие серые глаза.

— Что случилось, дитя мое? Надеюсь, этот человек не явился к вам в дом?

— Нет-нет.

Выражение исчезло, но мисс Дженни все еще смотрела на нее своими проницательными старыми глазами, которые, казалось, видят гораздо больше, чем вы думаете — или хотите.

— Может быть, я немного поиграю на рояле. Я уже давно не играла, правда?

— Ну что ж, сыграйте, если вам хочется, — согласилась мисс Дженни.

Рояль был покрыт пылью. Нарцисса изящным движением открыла крышку.

— Если вы дадите мне тряпку…

— Ничего, я сама вытру, — заявила мисс Дженни и, задрав подол юбки, принялась яростно тереть клавиши. — Ну вот, теперь все в порядке.

После этого она выдвинула из-за рояля стул и уселась. Задумчиво и с некоторым любопытством она все еще продолжала смотреть на профиль гостьи, но вскоре старинные мелодии разбередили ей память, глаза ее смягчились, и воспоминания о безвозвратно ушедших в небытие, но все еще непобежденных днях самой мисс Дженни поглотили и гостью и тревогу, на мгновенье промелькнувшую в ее лице, и она не сразу заметила, что, играя, Нарцисса тихонько плачет.

Мисс Дженни наклонилась вперед и коснулась ее руки.

— А теперь расскажите мне, что случилось, — скомандовала она. И Нарцисса, все еще плача, своим низким контральто начала рассказывать.

— Гм, — произнесла мисс Дженни. — Этого следовало ожидать от человека вроде Хореса, которому совершенно нечего делать. Не понимаю, почему вы так огорчаетесь.

— Но эта женщина! — Нарцисса вдруг всхлипнула, как ребенок, и закрыла лицо руками. — Она такая грязная!

Мисс Дженни вытащила из кармана юбки мужской носовой платок и протянула его гостье.

— Что вы этим хотите сказать? Она что, не любит мыться?

— Да нет, совсем не то. Она… она… — Нарцисса вдруг отвернулась и опустила голову на рояль.