Генри Филдинг - Так ли плохи сегодняшние времена? Страница 6

Сквайр Буби — Памеле

Дражайшее создание!

Надеюсь, ты не сердишься, что я обманом вместо Лондона увез тебя в Линкольншир. Я жить без тебя не могу, дорогая! Очень скоро приеду и постараюсь убедить тебя, что намерения мои лучше, чем ты думаешь, и что им ты можешь подчиниться без ущерба для своей Чести. Остаюсь твоим, дражайшее создание,

Верным обожателем, Буби.

Что скажете матушка? Я-то убеждена, что он хочет на мне жениться, и верю, что женится. Боже мой! Я стану миссис Буби, хозяйкой огромного поместья, у меня будет дюжина экипажей шестернею[31], и особняк в Лондоне, и другой в Бате, и слуги, и драгоценности, и живые деньги, буду ходить в театры и в оперу, бывать при дворе, делать что хочу и тратить сколько хочу! А бедный пастор Вильямс?.. Впрочем, какая беда, разве не смогу я видеться с ним после свадьбы, как всегда? Потому что мужа своего я ни в грош не ставлю, он мне противен как не знаю что.

Едва я прочла письмо, входит миссис Джукс.

— Видите, мадам, — говорит она, — у меня на лице следы вашего давешнего гнева, но хозяин приказал мне держаться с вами учтиво, и я должна повиноваться, потому как он лучший человек во всем свете, несмотря на ваше с ним обращение.

— Мое обращение, мадам? — спрашиваю я.

— Да, — отвечает она, — я говорю о вашем равнодушии к той чести, которую он оказывает вам, желая сделать вас своей метрессой.

— Знайте же, мадам, — говорю я, — что я не соглашусь быть метрессой ни у величайшего из королей, ни у господина целой Вселенной! Свою Мараль я ценю выше всего, что может дать мне хозяин!

И еще часа полтора мы проговорили о Марали и Дабрадетели. Поначалу я боялась, что она что-то слышала про ублюдка, но нет, ничего она не знает, хоть и очень старается что-то обо мне выведать, завистливая чертовка.

После обеда я ускользнула в сад, чтобы встретиться там с мистером Вильямсом в условленном месте, что-то вроде беседки, и мы пролюбезничали до темноты. Он очень рассердился, узнав, чем угрожала ему миссис Джукс.

— Пусть только попробует лишить меня средств к жизни! — сказал он. — Пусть попробует, если осмелится, я не только проголосую за другую партию, но и ославлю его по всей стране. Правда, я должен ему сто пятьдесят фунтов, но на это мне наплевать: к тому времени, как пройдут выборы, окончится и действие Статуя[32].

С любимым я бы оставалась вечно, но когда стемнело, он сказал, что приглашен к соседу-священнику прикончить бочонок эля, который они раскупорили в прошлый раз, и, должно быть, засидится там до трех-четырех утра. И ушел. На прощание я обещала усердно каяться и прилежно читать правильные книги.

Едва он ушел, я задумалась о том, что бы такое наплести миссис Джукс про мое отсутствие, и вот мне пришло в голову притвориться, будто я пыталась утопиться. Я стянула нижнюю юбку и бросила ее в ручей, а сама спряталась в угольной яме и пролежала там всю ночь, развлекая себя чтением наизусть псалмов и разных правильных вещей.

Наутро миссис Джукс и все слуги перепугались до смерти, решив, что я сбежала, и не зная, как теперь отчитаться перед хозяином. Они обыскали все места, где, по их разумению, я могла быть, и наконец заметили, что в пруду плавает моя юбка. Решив, что я утонула, они притащили бредень и принялись вылавливать меня из пруда. Наконец кухарка Молл, пойдя за углем, обнаружила, что я лежу в грязюке в угольной яме.

— Боже мой! — говорит она. — Миссис Памела, что это вы там?

— Сама не знаю, — отвечаю я. — Помогите мне встать, пойду завтракать — страх как проголодалась!

Немедля прибежала миссис Джукс и так обрадовалась, увидав меня целой и невредимой, что стала самым ласковым голосом расспрашивать, где я была и как моя юбка попала в пруд.

— Должно быть, — отвечала я, — дьявол вложил мне в голову мысль утопиться.

Это, ясно, враки: дьявола я в жизни не видала, и что, у него дел других нет, как заниматься мною?

Ну и довольно об этом. Едва я позавтракала, у ворот показалась коляска, запряженная шестерней, — и кто бы это? Мой хозяин. Я немедля бросилась к себе, скинула всю одежду, вымылась, переоделась в свой лучший наряд, на голову надела миленькую шляпку с круглыми полями, платье одернула, чтобы вырез стал побольше (пастор Вильямс говорит, что грудь — прекраснейшая часть женского тела), повторила перед зеркалом все свои ужимки, села с книгой и прочла целую главу из «Долга человека».

Потом вошла миссис Джукс и сообщила, что хозяин велит мне сойти вниз. — Надеюсь, — добавила она, — теперь-то вы не будете вести себя как дура? «Ну нет! — сказала я себе. — Ума у меня хватит и на хозяина, и на вас!»

Вот я спускаюсь к нему в гостиную. Едва увидав меня, он обращается ко мне с такими словами:

— Видишь, Памела, я не могу долго оставаться без тебя! Скажи, это ли не доказательство силы моей страсти?

— Да, сэр, — отвечаю я. — Вижу, ваша честь намерен меня погубить и не успокоится, пока не порушит до конца мою Дабрадетель.

О, сколь сладостно это слово! Благословен будь тот, кто его придумал!

— Как ты можешь говорить, что я хочу тебя погубить? — отвечает сквайр. — Проси что хочешь, — все, что угодно, я дам!

— Если так, — говорю я, — молю вашу честь отпустить меня домой, к моим бедным, но честным родителям. Больше я ни о чем не прошу. Не губите бедную девушку, которая решила унести Дабрадетель свою с собой в могилу!

— Не зли меня, нахалка, — говорит он.

— И вы меня не злите! — отвечаю я.

— Ты вся в моей власти, — говорит он. — Не хочешь лечь со мной по-хорошему, я тебя силой возьму.

— А-а, — отвечаю я, — не понимаю я ваших неприличностей.

— Это я говорю неприличности? — говорит он. — Дрянь, ханжа, потаскуха, наглая девка, убирайся с глаз моих, пока я не пнул тебя по… — Не буду повторять слою, он имел в виду пониже спины.

Он так бушевал, что я, оробев, бросилась к дверям, но на полдороге он велел мне вернуться, обнял и поцеловал, а потом отправил заниматься своими делами.

Я пошла прямиком в свою комнату, куда вскоре явилась и миссис Джукс.

— Что ж, мадам, — говорит она, — вы оставили хозяина в такой ярости, что он уже двоих или троих слуг наградил оплеухами. Хорошенькое дело, если все в доме будут расплачиваться за вашу дерзость.

— Вы, мадам, меня не оскорбляйте! — говорю я. — Только попробуйте — и будь я проклята (за это словцо я уже покаялась), если как следует вам не отплачу!

Сколь сладостна месть! Справедливо сказано в книге проповедей, что это сладчайшее из яств, какими дьявол потчует грешника![33]

Миссис Джукс хорошо помнила остроту моих ногтей, так что продолжать не стала; и до обеда мы проговорили о моей Дабрадетели. Затем за мной прислали, чтобы я прислуживала хозяину за столом. При этом я старалась почаще на него взглядывать, но, едва он это замечал, отводила глаза и притворялась смущенной. По окончании обеда он налил мне полный бокал шампанского и приказал выпить… не скажу, что за мое здоровье. Пастор Вильямс подтвердил бы, что хозяин и правда человек порочный.

Миссис Джукс наполнила бокалы и выпила за «словечко из трех букв» — не знаю, что это, но уж наверное что-нибудь неприличное. А я выпила за счастье его чести.

— Ах, дерзкая девчонка! — говорит он. — Ведь прекрасно знаешь, что можешь составить мое счастье, если только пожелаешь!

— Сэр, — отвечаю я, — буду рада сделать для вас все, что в моих силах. — Как будто не поняла, о чем это он.

Затем он посадил меня к себе на колени — о матушка, тут я ощутила нечто такое, о чем могла бы кое-что рассказать, — и поцеловал. Я сказала, что не позволю так с собой обращаться; тогда он обозвал меня наглой и неблагодарной тварью и приказал убираться вон, добавив, что готов плюнуть мне в лицо.

Удалось ли хоть одному мужчине на свете таким путем завоевать сердце женщины?

Недолго пробыла я одна в своей спальне — явилась миссис Джукс с сообщением, что сегодня вечером хозяин не желает меня видеть. — Если, конечно, сумеет удержаться, — добавила она. — Сколько могу судить, вы взяли над ним верх, и не сомневаюсь, что вскорости вы станете моей хозяйкой.

— Что вы такое говорите, дорогая миссис Джукс? — восклицаю я. — Не искушайте бедную девушку: не может быть, чтобы его честь питал ко мне честные намерения.

До ужина мы проговорили о честных намерениях, затем поужинали яблочным пирогом и около десяти часов легли спать.

Мы не пролежали в постели и получаса, как вдруг открывается дверь и в спальню на цыпочках входит мой хозяин в одной рубашке, как в прошлый раз. Я притворилась, что ничего не слышу. Миссис Джукс взяла меня за руку, а он стянул одеяло, лег на кровать с другого краю, взял меня за вторую руку, а затем принялся целовать мою грудь с таким жаром, словно хотел ее съесть. Тут уж мне пришлось проснуться и вступить с ним в борьбу.