Жизнь Вована, или «Пролетарии всех стран – пролетайте» - Александр Панин Страница 8

Говниш поджег кучу и приготовился, как он выразился «никуево накуриться». Отсыревшая пакля горела с трудом, проникая в нос едким запахом старого тряпья, потных носков и изъедала слизистые подобно перцовому газу. В общем, нифига не вышло с накуркой на халяву, диван был безнадежно испорчен, а впоследствии пущен на дрова в холодную пору.

– Здорово, че грузишься? – тычок в плечо вернул Вована в настоящее. Перед ним стояли Говниш, Пуча и Дашка. Пуча поставил принесенный пакет на стол, звякнув стеклом наполненных чем-то банок.

– Вот, днюха вчера у отца была, хавчик остался, салаты. Маманя отдала, сказала, ешьте, один хрен пропадет.

– Без бухла есть, я сыт – выдал Вован.

– Блин, денег нет на бухло, а то можно было бы за сэмом сгонять к Муралихе.

– У меня только сороковник, на парикмахерскую – задумчиво протянул Вован – достало уже с этой копной на башке ходить, как лошара.

– Давай, я тебя подстригу – предложила Дашка – какие проблемы то, у меня машинка от деда осталась, сделаю не хуже парикмахерской нашей. На том и порешили.

Через полчаса веселая гоп-компания уже пировала. Салаты из сухариков, винегрет, холодный плов со слипшимся рисом, мятая картошка с тушенкой были разложены по пластиковым тарелкам, извлеченным из загашника. Несмотря на всю свою условную одноразовость, посуда использовалась далеко неоднократно, отчего вид имела подобающий обстановке, а именно – зачуханный и непритязательный. Литр самогонки стоял подальше от посторонних глаз, поближе к рукам спонсора вечеринки – Вована, так, чтобы на нее не могли покуситься незваные гости, как будто случайно постоянно забредающие на любое застолье, в каком бы укромном, глухом и отдаленном месте оно не проводилось.

Вовчик склонив голову, сидел на облезлом табурете со стаканом в руке, рядом мельтешила Дашка, щелкая рычажками принесенной ручной машинки, на полу валялись клочья волос – Вована подстригали. Вовка морщился, машинка не столько стригла, сколько легонько выдирала волосы, Дабы притупить болевые ощущения, Вовчик прямо вовремя стрижки пил самогонку из-за чего постоянно шевелил башкой, чем выводил из себя стригущую его и уже начавшую «косеть» Дашку. Дело медленно, но верно продвигалось, Вован покачиваясь, сидел на стуле.

– Тварь! – не выдержала этих шатаний Дашка и швырнула в отчаянии машинку в угол. Машинка, ударившись о голый бетон, разлетелась на куски.

Вован поднял глаза, в осколок зеркала на него смотрела какая то косая харя с башкой подстриженной на половину. Из стриженой половины головы, словно кусты репья, местами торчали пучки волос, нестриженная половина, вообще представляла собой копну сена, в которой повеселились пионеры.

– Все, подстригся – Вован понуро опустил голову – че делать то, как я ходить буду с такой башкой?

– Да не парься ты, сейчас за бритвой домой сгоняю, подровняем – Пуча потрепал приятеля по недостриженной голове.

Пуча вернулся быстро, не прошло и пяти минут, как уже стоял в дверном проеме с какой-то коробкой в руках. Подойдя к столу Пуча, поставив коробку на стол, открыл ее с таким видом, словно принес буханку хлеба жителям блокадного Ленинграда. В коробке лежала опасная бритва, кожанный ремень и кусок хозяйственного мыла.

– Чё, это ? – с удивлением спросил Вован.

– Бритва, мыло и ремень. У отца попросил – Пуча торжествовал.

– Странно как то… – протянуло задумчиво Дашка – А ремень зачем?

– Ууу, блондинко – заржал Пуча – ты че, а бритву чем точить?

– Секи сюда – Пуча ловко вынул ремень из коробки, нацепил его на гвоздь в стене, и, взяв в руки бритву, проворно начал елозить лезвием по коже ремня – Ща острее будет, чем меч у нидзи, у меня папка другого не признает и говорит, что станками да гелями лишь педики пользуются.

– Да, суровый у тебя батя – с уважением протянул Кешка- Говниш.

–И лицо у него суровое, как стена нештукатуренная – отскочив подальше не преминула съязвить Дашка.

– Ну тогда больше и не лезь к нему в коляску на мотик – пробубнил Пуча. К вечным подколам прыщавой Дашки он давно привык и лишних движений старался не делать, дабы не тратить понапрасну усилий.

– Ща мы из тебя модель сделаем – сказал Вовчику Пуча- ЧПОК и все.

– Не надо меня чпокать – напрягся Вован – побрей лучше.

Пуча полил голову Вовчика газировкой и, намылив хозяйственным мылом начал сбривать остатки волос.

Брить Пуча не умел, да и к тому же основательно поддал. Поэтому частенько срезал кусочки кожи с головы Вовчика. Бухой в стельку клиент Пучи этого, казалось, не замечал и дремал сидя.

– Ну вот и все! – Пуча обтер голову Вовчика салфеткой и плеснув самогонки на руки, похлопал Вована по гладко выбритой черепушке. Из глотки Вовчика вырвался душераздирающий крик, самогонка острыми иголками вонзилась в ранки оставленные бритвой.

Очнувшийся Вован взглянул на себя в осколок зеркала, лысина блестела в проникающих на стройку лучах солнца, и казалось даже на стенах отражаясь от нее, плясали солнечные зайчики. Изредка, на лоснящейся коже, там, где дрогнула рука парикмахера, были заметны свежие кровавые рубцы.

– Нормально – ощупав голову, промолвил Вован – на лето самое то.

На лестничной клетке загрохотали шатающиеся перила и посыпались обломки кирпичей.

– Гости идут – процедил сквозь зубы Кешка. Вовчик спрятал початую бутылку в дыру в стене, задвинув ее дряхлым креслом.

В комнату зашел Коляваня. Вообще-то это были два брата – Ванька да Колька, но так как они постоянно были неразлучны, да вдобавок были еще и близнецами, все их называли – Коляваня, чтоб не путать.

–Че, бухаем? – Колька с ходу сделав круг по комнате, взглядом быстро вышарил все содержимое комнаты, и не найдя ничего алкогольсодержащего, с вопросительной миной на лице уселся в дряхлое кресло.

– Ну, че? Где? – Ванька озвучил мысль брата, написанную на его лице.

– Че, где? – Вовка оглянулся?– Че надо, не понял?

– Бухло где? Чую ведь, что пили.

– Дак выпили – Говниш, с сожалеющим выражением лица сокрушенно развел руками – мало было, блин, самим не хватило. Сколь уж наскребли…

– А у нас вот чо есть! – Ванька торжествующе вынул из кармана флакон персикового освежителя воздуха.

– И чо? – Вован недоуменно покосился на Ваньку, как на идиота. – Нюхать что ли его собрались?

– Смотри сюда, темнота – Ванька подобрал ржавый гвоздь с пола, поставил баллончик вертикально вниз клапаном, и, нацелив гвоздь в серединку донышка, со всей дури долбанул по гвоздю обломком кирпича, раздалось шипение. Оставив гвоздь в дырке, Ванька направил донышко флакона в стакан, гвоздь