Хантер Томпсон - Проклятие Гавайев Страница 22

Шкипер – на ходовом мостике, обозревает толпу и ведет судно обеими руками, заложенными за спину: одна рулит, другая на тормозе.

Палубный матрос и клиенты при этом стоят на корме, тоже встречая взглядом толпу и вылезая из кишок, чтобы не сделать что-то неправильно или неуклюже в этот критический для всех момент, по мере того, как лодка пятится к весам, а цепная лебедка тянется за их уловом.

Большинству морских чертей, выложивших свои кровные за привилегию поохотиться на крупняк в компании больших шишек, идя на мировой рекорд в водах Коны, до лампады, что станется с пойманной рыбиной после того, как они снимутся рядом с бестией, висящей во весь рост на дыбе на краю мола. Прибытие Рыбы в город – фактически единственное действо за день; ибо рыбалка-спектакль – именно то, что характеризует побережье Коны (не считая всех слухов об урожаях марихуаны и неправдоподобном риэлторском кидалове).

Разборки по-Конски подразумевают вторжение в порт к весам с одной БОЛЬШОЙ рыбой, а не тремя-четырьмя сдохляками, и толпа на моле это осознает. Они во весь голос высмеют любой улов, который можно извлечь из лодки чем-то мельче подъемного крана.

На заходе солнца в воздухе носится жажда крови. К пяти толпа пьяна и безобразна. Пара, впервые выехавшая на каникулы из Питсбурга, стоит на моле и, как дуэт прожженных экспертов, рассуждает о габаритах рыбы размером с компактное авто, которое они арендовали в аэропорту.

– Насколько велика эта штука, Генри?

– РЕАЛЬНО большущая штука, дорогая. На весах цифра 1.21, но это может быть только голова. Тело, как у коровы, думаю, весит с тысячу.

Настроение вокруг весов на закате в бухте Кайлуа – серьезная драма, и с каждой новой лодкой напряжение растет.

К пяти вечера в удачный день они требуют 500-килограммовых и клянут капитанов, приносящих что-то меньшее.

Линчевания не избежать никому, ибо даже 50-килограммовая ахи уходит япошкам из ледохранилища по $2,78 за полкило в июне – этого достаточно, чтобы оплатить горючее за весь день и стоимость самого похода – а цена за то, чтобы не представить рыбу на суд толпы и щедрых япошек слишком высока даже для серьезных шкиперов. Они сшибают кучу денег за оказанные услуги, и одна из них – фотографировать клиентов на моле с добычей – даже за скромного 45-килограммового марлина, чуть не оторвавшего руки тому, кто его ловил, вплоть до момента истины на весах "будет стоить не менее пяти сотен".

Любая рыбина выглядит огромной, когда пружинит в 6 метрах на конце твоей лески. 50 килограмм кажутся миллионом, когда ты провоевал с ними пару-тройку часов; а за $500 многие клиенты влюбляются в нее к тому моменту, как наконец затащат на борт.

Они жаждут фотографий 8 на 10 – начиная с момента входа в порт и заканчивая вздергиванием рыбины на виду у целой толпы, хорошо то или плохо. Хуже того, чтобы приволочь «выдру» – не приволочь ничего вообще.

Король Джеймс волновался не меньше. Он первым из высадившихся на берег заметил пропажу ялика. Его окликнул Берни, подгребая к «Дискавери» по пути на «Резолюцию». Клерке только что вернулся на корабль, а Король прибыл на борт в критический момент – когда Кук отважился на решительную и опасную акцию.

Когда Король начал излагать детали происшествий предыдущего вечера, Кук, как пояснил потом Король, "резко его перебил".

– Вот что я намерен сделать, мистер Король, – угрюмо объявил Кук, – доставить короля и кое-кого из вождей на борт и содержать под стражей в качестве заложников до возвращения ялика.

Кук удовлетворенно закончил заряжать мушкет.

– Ваша задача – охладить пыл индейцев на вашей стороне бухты. Сообщите им, что никто не пострадает. И вот еще, что мистер Король, не давайте им разбредаться и выходить из-под контроля охраны.

Король зашел на борт в тот момент, когда капитан погрузился в шлюпку. Он наблюдал, как шлюпка в сопровождении Уильямсона на баркасе и Ланьона в ялике двинулись на север от «Резолюции» – к месту высадки на Каауалоа. Король высадился на пляже и был встречен Бейли, взволнованно ожидавшим вестей. Вражеский говор едва доносился до них, уносимый восточным ветром. В лагере, среди моряков, плотников и остальных стояло возбуждение, равно как и среди аборигенов, тревожно стоявших вокруг.

Несколько каноэ сошли на воду, включая одно под командованием величавого и энергичного вождя Калирну. Их постигла та же участь, что и каноэ из Каауалоа. Король вспомнил слова Кука, приказавшего Ледьярду расставить людей с мушкетами, заряженными дробью, и открывать огонь при провокации, а потом направился в дом верховного жреца Коа.

Коа и остальные жрецы нервничали. "Я объяснил им, как смог, цель наших приготовлений, – написал Король в отчете, – я понял, что они уже слышали про кражу ялика, и заверил в том, что хотя Капитан Кук и намерен вернуть его и наказать виновников, жрецы и жители деревни на нашей стороне острова не должны даже допускать возможность того, что кто-нибудь из них хоть малейшим образом пострадает от наших рук".

На хуй послан: я богат!

Трагически и неожиданно покинув острова, Ральф оставил мне тучу блядских проблем, многие из которых были посерьезнее, чем судьба собаки Сейди. Половину Эккермановского урожая марихуаны на Южной Точке ночью скоммуниздили копы или кто еще. В любом случае, сказал он, пришло время собирать жатву и ненадолго убраться из города.

– Сто пудов, они еще вернутся, – твердил он, – и если это копы, на сей раз они прихватят ордер. Мне нужно повыдергать ее СЕЙЧАС. Речь идет о паре сотен тысяч долларов.

Кроме того, не ладилось с мистером Химом, риэлтором, жаждавшим оплаты за наш постой – минимум две тысячи налом. Вдобавок, неизбежен был вопрос о корочке красного дерьма по всем владениям. Если она затвердела, снять ее под силу только промышленной пескоструйке.

Лично мне цвет нравился. Я окунулся в воспоминания о Востоке. Странные красные блики на домах в послеобеденное время. Я несколько раз проезжал мимо, и замечал, что даже трава на лужайке блестит. Бассейн иногда выглядел как кровавый холм, а частая листва на лимонных деревьях, казалось, вот-вот воспламенится. Окрестности вообще смотрелись иначе, овеянные аурой тайны и магии. Странные, но значительные вещи творились здесь. И, возможно, еще будут. В этом крылась своя красота, но производимый эффект выбивал из колеи, в связи с чем я не сомневался: Химу едва ли удастся сдать эти дома приличным людям.

– Рассчитайся с ним и не спорь, – посоветовал Эккерман. – Две тысячи – копейки, когда можно отделаться от такой свиньи, как Хим. Он из тебя всю кровь высосет. Тяжба затянется на годы.

Хим был могущественной фигурой в местной политике. Даже как-то избирался президентом Риэлторской Ложы Коны, но ушел из-за скандала.

– Он продавал несуществующие квартиры пенсионному фонду, – пояснил Эккерман. – Ксерил договор в трех экземплярах, облапошивал стариков. Господи, да половина дохлых строительных проектов на острове – химовских рук дело. Он настолько проворовался, что, наверное, ссытся в штаны каждое утро, но он богат и содержит ораву адвокатов, чтобы запихивать таких, как ты, в тюрьму Хило.

Я согласился, что тогда, конечно, лучше раз и навсегда расплатиться с мистером Химом, но мои золотовалютные запасы поисчерпались. Я дал ему две тысячи авансом, остаток был за Ральфом.

– Вот здорово, – обрадовался Эккерман, – теперь мы оба попали. Единственная наша надежда – это урожай. Нужно всего-то собрать все в мусорные мешки и доставить в аэропорт.

– Почему бы и нет, – согласился я.

Смысла в этом я не видел, но настроение мое портилось, а невеста отбыла в Китай на несколько недель, бросив меня в не самой благоприятной ситуации. Я расслаблялся на крыше у Эккермана с термосом маргарит те несколько часов, пока он инспектировал состояние всходов. Наконец, он вернулся с продуманным планом. Он говорил более, чем о двухстах тысяч долларов. Скорее, даже о миллионе.

Нам предстояло собрать добро в мешки и отправить почтой в отделение аграрного Техаса, где один тип, как-то меня наколовший, держал заброшенное ранчо. Такой объем, рассудил я, либо привлечет колоссальное внимание, либо вообще никакого. При последнем раскладе мы живем.

Если объявимся там недельки через две и обнаружим людей, тусующихся за телефонными столбами, на почтамт не пойдем. Но если все будет чисто, мы разбогатеем. Я знал людей в Хьюстоне, они отогнули бы сотню тысяч, чтобы только дунуть. Многие всю жизнь ждут шанса сделать что-нибудь в этом духе:

– Салют! Это ДеЛорейн, я – новый фронтмен "Трипл Сикс". Мне там почта не пришла?

За следующие секунды люди часто расплачиваются: нервные окончания напряжены до предела, а жизнь висит на волоске. Что бы дальше не произошло, это будет всерьез. Ни в Вегасе, ни даже в наркотиках нет ничего такого, что хотя бы шло в сравнение с ЭТИМ кайфом. Для того, кто подписался набить гавайской марихуаной сотню ящиков из-под пива, из техасского почтамта ведут лишь две дороги. Либо тебя подкараулят чекисты и уведут в цепях, а то и попросту прикончат в уличной разборке. Либо ты покупаешь марки или разглядываешь фото "Осторожно, разыскиваются", пока наемные грузчики таскают коробки в грузовик под зорким оком почтмейстера.