Александр Альшевский - На заре самурайской вольницы Страница 22

Настала очередь Сигэмори: «Так или иначе, все по сути одно. Продолжим ли мы путь в Кумано, побежим ли на Кюсю, войны не избежать. Ёситомо ввязался в эту авантюру и пролил столько невинной крови не для того, чтобы дружить с нами. Дороги назад у него нет. Ее перегородили реки крови. Для чего все это нужно Нобуёри, трудно уразуметь здравой головой, а вот намерения Ёситомо видны как на ладони. Видимо приспело время судьбе определить – мы или они, иного не дано. Правда, нельзя с ходу бросаться в бой. Помните, священные особы в руках Нобуёри. Поэтому, прежде всего, требуется вызволить их из императорского дворца, а уж потом с полным правом покончить с Нобуёри и, главное, с Ёситомо». Наступила тишина. Все ждали, что скажет глава дома. Тот же в глубине души уже осознал, что бегство на Кюсю – бегство в никуда. Кто пойдет за ним против самого императора? Нобуёри с его способностями в миг превратит Хэйкэ во врагов престола, стоит лишь появиться малейшим слухам о том, что Киёмори собирает армию. А против кого это? Император и экс-император – в добром здравии, пребывают, как и положено, в Запретном городе, и ни о какой защите не просят. Значит, самозванец Киёмори замыслил бунт… Нет, только находясь у себя дома, в Киото, он мог предпринять что-то действенное, сведя до минимума опасность превратиться в государственного преступника. Рокухара, заложенная его отцом, Тадамори, представляла собой мощную цитадель. Со стороны реки Камогавы ее защищали стены, а с других сторон – горы. Там под охраной преданных самураев жили члены семьи Киёмори. Именно Рокухара должна была стать оплотом борьбы с заговорщиками.

Наконец, словно очнувшись от сна, Киёмори с пылом заговорил, как-будто пытаясь убедить самого себя в чем-то несбыточном: «Я что, ярый сторонник Синдзэя? Я не клялся ему в верности и не обязан мстить за него с алебардой наперевес. Более того, с Нобуёри я связан родством. И ради чего ему убивать свояка? Не такой он человек. Но остудить Ёситомо сумеет. Пока не выяснит мои планы. А может он рассчитывает на союз с Хэйси? Это заметно укрепит его положение. Нобуёри, как видится, сомневался во мне. Вдруг я помешаю штурму дворца экс-императора. Что тогда? Вот он и дожидался нашего отъезда. Покамест Нобуёри наша кровь ни к чему. Есть, конечно, Акугэнта Ёсихира, старший сын Ёситомо. Характер у него буйный, но герой, весь в дядю, Тамэтомо. Может, никого не спросясь, решиться на дерзкий поступок, и вряд ли кто-то осмелится встать у него на пути. Уж точно не Ёситомо. Тому то, в отличие от Нобуёри, хочется заполучить не союз с Киёмори, а его голову, желательно – вместе с вашими. Но тут мы обязаны что-то придумать. Нельзя допустить, чтобы нас постреляли как лисиц в чистом поле. Хорошо еще, что у Гэндзи маловато силенок под рукой. Как мы все уже поняли, мятеж готовился в глубочайшей тайне. Начни они загодя скликать самураев из Канто, сразу бы возникли подозрения, поэтому сейчас людей у Ёситомо не много. Главные же его головорезы поди наверняка собрались в дорогу и лишь ждут команды, чтобы рвануть в столицу за новыми землями и наградами. Вряд ли Ёситомо в настоящее время наберет столько самураев, что сможет перекрыть все возможные подходы к Киото. А у нас и в Иге и в Исэ и вокруг столицы полно друзей, сотни которых примкнут к нам, едва заслышав о нашем возвращении. В смуту Хогэн при Ёситомо было сотни две, три самураев, и теперь вряд ли больше. Так что ему не по зубам окажется Киёмори, даже если он захочет сожрать меня!».

С загадочной и несколько зловещей улыбкой Киёмори отдает приказ готовиться к немедленному возвращению в столицу. «Поверьте», сказал он молчавшим в некотором недоумении сыновьям, «иного выбора у нас нет. Да, мы рискуем, отправляясь домой, в общем, безоружными. Да, мы не в доспехах, а в дорожных костюмах. Да, обидно погибнуть от стрел неизвестных бродяг, промышляющих на горных тропах. Да, этот поступок покажется многим безумным. Но только действуя именно так, мы получим шанс выжить. Только в этом случае у дома Тайра и его сыновей будет будущее. Славное будущее!». Воцарилась тишина. Присутствующие уставились на Киёмори, пораженные его решимостью. Тут неожиданно поднимается Иэсада, потомственный вассал Хэйкэ, подходит к неизвестно откуда возникшему самураю, шепчется с ним и возвращается на место. Все с недоумением и некоторым раздражением наблюдают за происходящим. Киёмори уже собирался вспылить, когда Иэсада с покорнейшим видом обратился к нему. Лицо Киёмори вытянулось в искреннем удивлении. Из слов Иэсады выходило, что доставлены ящики с доспехами (Токико знала, на кого можно положиться в трудную минуту).

Сигэмори, услышав это, стремглав выбегает во двор, срывает крышку с одного из ящиков и действительно видит доспехи. Там же лежали и пучки стрел. «Отец, получается, вы не зря повелели съесть того большого судака, запрыгнувшего к нам на корабль. Теперь бог Кумано выразил нам свое благоволение. Чудеса!», весело воскликнул он. Через мгновение внезапно охватившая его радость сменилась чуть ли не отчаянием: «Иэсада, а где же луки, луки где?». Тот с непроницаемым лицом указал на длинные бамбуковые шесты, с помощью которых слуги тащили ящики. По знаку Иэсады один из них что-то вытащил из шеста. Лук! Лук со снятой тетивой. При виде этого богатства Киёмори и его дети заулыбались и захлопали в ладоши. Не удержались от громкого смеха и их вассалы…

Вооруженные Танкаем, настоятелем храмового комплекса Кумано, и усиленные самураями Юаса Мунэсигэ, феодала из Кисю, паломники отправляются домой, в Киото. Киёмори двигался очень осторожно. До него дошли слухи о засаде, устроенной Акугэнта Ёсихирой, и отряд надолго остановился. Слухи не оправдались, но Киёмори приказывает обойти подозрительное место. Сделать круг, но обойти. Он старался избегать ненужных стычек. Главное – добраться до Рокухары, желательно, без потерь. Киёмори постоянно направлял в столицу гонцов. Он должен быть в курсе того, где находится император, что предпринимает Ёситомо. До него доходит известие, что перед стенами Рокухары вдоль реки разбили лагерь самураи Минамото Ёримасы. Многих сей факт насторожил бы и озадачил. Зачем он там? Наверняка встанет на пути паломников и попытается не пустить их в Рокухару. Однако Киёмори думал совсем иначе. Он даже заметно приободрился, заслышав о Ёримасе. Тот был из Гэндзи, которые когда-то осели в провинции Сэтцу. Они исконно не ладили с главной линией Гэндзи из Кавати, к которой принадлежал и Ёситомо, чего не скажешь об их отношениях с Хэйси. Ёримаса слыл отважным воином, про геройство которого складывались легенды. Как-то тяжело заболел император Нидзё. Ученые мужи-монахи после долгих раздумий и споров, наконец, поставили диагноз: во всем виновата черная туча, нависшая над императорским дворцом. Ёримаса, великолепный стрелок из лука, выпускает в тучу стрелу. Та превращается в чудовище с головой обезьяны, туловищем тигра, хвостом лисицы и лапами тануки, которое падает на землю, издавая крики, как птица. Здоровье императора немедленно пошло на поправку.

Киёмори довольно давно познакомился с Ёримасой. Несмотря на заметную разность в возрасте они были близки по характеру и испытывали взаимную симпатию, поэтому Киёмори надеялся, что Ёримаса скорее решится вступиться за паломников, чем нападать на них. Интуиция не подвела Киёмори. Ёримаса не одобрял действий Нобуёри и Ёситомо, ибо считал, что в основе их кроется не борьба за справедливость, а корыстолюбие некоторых аристократов Фудзивара, пытавшихся использовать в своих интересах плохо разбирающихся в политических интригах самураев Гэндзи. Люди Ёримасы не проявляли никакого интереса к гонцам, снующим между отрядом Киёмори и Рокухарой. Их не только не арестовывали, но даже не останавливали для допроса.

Тем не менее, ожидалось, что Киёмори поведет отряд к задним воротам усадьбы, минуя самураев Ёримасы. Здравый смысл подсказывал именно такое решение. К этим воротам вела проложенная среди холмов дорога, по которой похоронные процессии, сменяя одну за другой, направлялись к унылому и печальному месту под названием Торибэно, столичному кладбищу. Однако все ахнули, когда Киёмори скомандовал двигаться к главным воротам. Когда дети указали отцу на эту ошибку, тот вспылил: «Не подобает витязям Тайра входить в собственный дом через черный ход, распугивая монахов, возносящих заупокойные молитвы. Разве за нами есть вина, лишающая нас права с высоко поднятой головой проехать через главные ворота? Сделай я по-вашему, сразу дам повод недругам усомниться в нашей чистой совести».

Завидев отряд Киёмори, воины Ёримасы выстроились в боевой порядок, перекрывая проход к усадьбе Рокухара. Впереди на белом коне восседал в блестящих доспехах Ёримаса, готовый к любому развитию событий. Если тайровцы, не выдержав гнетущей атмосферы «торжественной встречи», бросятся на него, он без раздумий ринется в бой, бесконечно обрадовав сим поступком Ёситомо. Если же паломникам хватит ума не обнажить мечи, то он пропустит их, сильно расстроив своего сородича. У Киёмори ума хватило, поэтому «встречающие» расступились, пропуская паломников к главным воротам усадьбы. Произошло это семнадцатого декабря 1159 г.