Людмила Третьякова - Русский Сюжетъ Страница 35

Фанни особо обратила внимание на глаза великого князя. Небольшие, углубленные в орбитах, странного зеленовато-желтого цвета, сейчас они светились проницательностью и умом. Фанни чувствовала себя под испытующим взглядом этого совсем еще молодого человека неуютно. Ей не хотелось бы, чтобы кто-то знал о ней больше, чем ей того хотелось. И она резко сказала:

– Ну что же, довольно ли вы насмотрелись на меня?

– Нет. На вас нельзя насмотреться досыта.

Это прозвучало просто, почти буднично, безо всякой аффектации. И потому произвело впечатление. Привыкшая к комплиментам разного рода, Фанни по-настоящему обрадовалась. Подтверждение твоей красоты никогда не бывает лишним. К тому же она все-таки не забывала, что, помимо всяких романтических мечтаний, ее привела в Россию мысль обзавестись богатым и, что немаловажно, титулованным любовником. Неужели рыбка сама плывет в сети? Ей даже не требовалось пускать в ход весь свой арсенал обольщения. Молодой человек оказался не из тех, кто что-либо откладывает назавтра.

– Едем к вам...

– Слишком поздно. Кухарка спит. Я не смогу угостить вас ужином.

Конечно, он мог бы пригласить Фанни в ресторан, но совершенно ясно, что ему хотелось поскорее остаться с ней наедине.

– Ну и пусть себе спит! Мы ее будить не будем. Я отошлю моего адъютанта за хлебом, вином, дичью и фруктами. Что нам мешает вместе поужинать?

Новый кавалер был напорист. Фанни не без удивления почувствовала себя в его власти, хотя и понимала, что делает ошибку: не стоило так быстро сдаваться.

Но вот они уже в карете великого князя и рядом Жозефина, недовольная тем, что этот поздний гость явно помешает им быстро улечься на покой.

...Швейцар, бросив на входивших короткий взгляд, склонился в низком поклоне. Поднялись наверх. Зажгли свечи в большой гостиной – Фанни в иные моменты предпочитала их теплый свет сиянью новомодных газовых ламп. Стали ждать адъютанта с провизией. Жозефина под предлогом усталости удалилась к себе. Великий князь стал внимательно рассматривать фотографии, которые Фанни расставила всюду и везде, книги в изящных, на гнутых ножках шкафчиках, стоявших по углам. Он пригибался, чтобы разглядеть названия на корешках и спросил:

– Вы что же, любите читать?

– Да, очень! А разве это удивительно?

– Я мог бы вам ответить, что ничего удивительного в том нет, но не хочу. Вы опять поймаете меня на вранье... Конечно, есть. Я не встречал женщин вашего круга, у кого видел бы книги, кроме записной, конечно, с адресами поклонников и отметками о том, сколько им удалось из них выудить.

– У меня такое тоже есть... – с вызовом сказала Фанни, пристраиваясь в углу маленького диванчика.

Гость подошел, сел рядом. Взял ее руку, и она утонула в его большой теплой ладони.

– Настоящая птичья лапка... – Помолчал и добавил: – не обижайтесь, Фанни. У каждого своя жизнь и свои грехи. Где их больше, где меньше – пусть судит Бог. Я сразу признал в вас умную женщину. Вы не похожи на ваших подруг. Извините. Эдакие пошлые напомаженные куклы. Знаете, сколько я их видел? Так что кое в чем разбираюсь... Ну так что, вы все дуетесь? Нехорошо. Знаете, у нас есть поговорка: повинную голову меч не сечет.

Чтобы сменить тему разговора, Фанни сказала:

– Где же ваш посыльный? Похоже, мы умрем с голоду.

– Да не бойтесь, сейчас он войдет. И вправду, дверь тотчас отворилась.

– А как вы угадали? – с изумлением спросила Фанни.

– У меня слух хороший, охотничий. Как-нибудь мы с вами съездим пострелять. Сами убедитесь.

Адъютант, поставив корзину, тотчас исчез, а Фанни принялась хозяйничать. Чтобы не беспокоить прислугу, она решила обойтись тем, что было в гостиной: нашла чистые салфетки, один-единственный стакан, из которого и пили. Маленький ножичек заменял вилки. «Смотрите, Фанни, не разрежьте себе рот до ушей», – шутливо предупреждал гость. «Сами не разрежьте», – отвечала она. И они от души смеялись.

.. .Утром Фанни открыла глаза. В белой рубашке с распахнутым воротом великий князь склонился над ней. «Николя!» – промолвила Фанни. Он закрутил головой: «Нет! Мы же договорились: Ни-ко-лай... Повтори-ка. Так будет по-русски!»

Он обещал зайти к ней в пять часов того же дня. «Я была счастлива и трепетала от радости, как брошенная собачка, отыскавшая, наконец, себе господина», – вспоминала Фанни.

Из донесения агента, наблюдавшего за квартирой № 3 дома Жербина на Михайловской площади:

«В доме известно, что Блэкфорд ушла с великим князем Николаем Константиновичем и что Его Высочество бывает у нее постоянно».

Что-то заставило Фанни по-иному отнестись к событию прошедшей ночи, к этой начавшейся связи, в чем ничего нового для нее, имевшей дело со многими мужчинами, казалось бы, и не было. Она распорядилась, чтобы купили провизии и приготовили хороший обед. Сама же никуда не собралась, а в каком-то забытье ходила меж высоких окон, поглядывая на площадь. Так шел за часом час. Когда же Мабель приехала ее проведать, Фанни слушала последние новости рассеянно и, боясь, что подруга засидится, все жаловалась на головную боль.

В пять часов Николай, как обещал, появился.

– Собирайся, сейчас мы поедем ко мне в Мраморный, – сказал он таким тоном, что возражать было бесполезно.

Фанни опасалась ненароком встретиться с кем-нибудь из семейства своего сиятельного знакомого. Но Николай заверил ее, что в Мраморном он живет в своей квартире с отдельным входом.

...Вот он, знаменитый Мраморный дворец, который Фанни показывали как достопримечательность Петербурга, она видела его лишь из окон экипажа. Теперь ей предстояло заглянуть вовнутрь этой гигантской шкатулки с драгоценностями. И она не устояла перед искушением побродить по его залам, тем более, что слуга Николая доложил ему, что Их Высочество великий князь Константин Николаевич отбыли в инспекционную поездку.

Пройдя сквозь незаметную дверь, которая соединяла квартиру Николая с апартаментами его отца, Фанни не могла прийти в себя от изумления. Коридоры, увешанные картинами и с мраморными изваяниями вдоль стен, были такой ширины, что в них можно было устраивать танцы.

– Моя прабабка подарила этот дворец своему внуку Константину, – рассказывал Николай. – Он палил в этих коридорах из пушек, конечно, холостыми.

– Крези, – вполголоса произнесла Фанни.

– Да уж, он был большой чудак. Ты представляешь, какой дым и грохот стояли тут? Маленькая жена князя, говорят, пряталась от страха в мраморные вазы. Когда прабабка узнала об этих маневрах, она отняла у внука дворец, но потом, правда, поостынув, вернула. А! – вот она и сама.

Сквозь широко распахнутые белые с позолотой двери Николай и Фанни вошли в зал, где на самом видном месте красовался портрет Екатерины Великой.

– О! – в восхищении остановившись перед ним, произнесла Фании. – Настоящая императрица твоя прабабушка: какой у нее взгляд! Меня мороз дерет по коже. Она смотрит с такой ласковой улыбкой, а сама, побьюсь об заклад, думает: ну и простушку же подцепил где-то мой правнук. Верно, Ваше Императорское Высочество?

– Милая моя, тот, кого любит Их Высочество, не может быть простушкой. Она уже – избранница.

И тут прямо перед портретом Екатерины Николай вынул из внутреннего кармана мундира браслет. Изящная золотая лоза обхватила запястье Фанни, холодя кожу. Виноградные кисти были набраны из разной величины бриллиантов. Она принялась рассматривать их прихотливую игру, но Николай вставил ключ в крохотный замок браслета и, повернув его, подвесил к своим брелокам.

– Я запер на ключ ваше сердце для других, – очень серьезно сказал он. – Дайте мне честное слово, что оно будет принадлежать мне и только мне.

– Я слишком легкомысленная для честного слова.

– Ваша правда, слово – дело ненадежное. Вот возьмите собаку: клятв она не дает, но и не предает. А люди... Сколько хотите. – И он с брезгливостью махнул рукой.

Фанни уже заметила, как внезапны перемены настроения у ее нового покровителя. Он то становился похож на довольного мальчишку, тогда глаза его светлели и лучились, то лицо делалась высокомерным и оттого неприятным.

– Ваше сравнение, – сказала она, – делает вам честь как охотнику, любителю собак, но, согласитесь, в данной ситуации оно довольно грубо.

Фанни решила ничего не спускать своему покровителю. И сейчас ее слова подействовали отрезвляюще.

– Вернемся ко мне, – извинившись, примирительно сказал Николай. – Обед, должно быть, уже готов.

В небольшой комнате, стены которой украшали оружие и персидские ковры, стол был сервирован массивным, простой формы серебром с инициалами «Н.К.». На посуде тонкого фарфора стояли клейма с двуглавыми орлами. Фанни не переставала удивляться: им двоим прислуживали пять лакеев. Блюда, однако, ей показались невкусными. Зато вина были превосходны. Первый раз в жизни она попробовала венгерского, после которого она не могла подняться со стула. Это выглядело очень забавно. Великий князь до слез смеялся над ней, а Фанни грозила ему пальцем.