Галина Серебрякова - Юность Маркса Страница 40

Генриетта Маркс раскладывает пасьянс на круглом столе в своей комнате. Довольство собой, прожитой жизнью и семьей подрумянило ей щеки, округлило тело, придало глазам сытую вялость. Вся жизнь жены юстиции советника умещается в этой двухоконной комнате. Здесь она зачала, родила и выкормила своих детей. Здесь в один и тот же час на протяжении почти двух десятков лет подытоживала Генриетта все возрастающие расходы.

В угловую комнату второго этажа дома на Брюккенгассе стекалась городская молва. Сидя за рукодельем, за книгой или пасьянсом, задумывалась Генриетта над будущим своих детей. Дочерям следовало подыскать богатых и надежных мужей. Об участи сыновей мать беспокоилась меньше. Герман внушал матери больше жалости, чем гордости. «Как-нибудь проживет, однако», — надеялась она. Вот Карл… У него строптивый, ненасытный, бездонный ум, предотвращающий уныние, бичующий пассивность и вялость. Он будет тем, чем захочет: ученым, великим писателем или влиятельным юристом. Генриетта уверена в необыкновенном жребии сына. Ей бы очень хотелось видеть Карла на университетской кафедре. Трир, конечно, мал для него, как колыбель для выросшего гиганта. Но Кёльн или даже Берлин кажутся матери под стать сыну. Там у него будут собственный дом, деньги в банке, слуги, экипажи. Жену возьмет он из хорошей семьи и с хорошим приданым.

— Любовь проходит, а деньги остаются, — говорит часто Генриетта.

Господина профессора или юстиции советника, а может быть, господина королевского министра Карла Маркса будут посещать могущественные банкиры, сиятельные вельможи. Ротшильд и Генц почтут за удовольствие провести вечер в обществе сына Генриетты Маркс, урожденной Пресборк.

Почему бы и нет? В доме богатого, важного буржуа Маркса его юные сестры легко отыщут суженых.

Таковы блаженные надежды Генриетты Маркс. Ей жаль оборвать их. Как будут завидовать счастливой матери трирские горожане!

Я не уеду отсюда, — говорит Генриетта вслух, — пусть Карл будет счастлив. Он может баловать меня подарками издалека, иногда только навещая свою старую мать. Под руку с ним я выйду на Симеонсштрассе.

«Как здоровье уважаемого господина Маркса и его почтенной матери?» — будет раздаваться со всех сторон. У Карла в банке добрых сто тысяч талеров. Генриетта прикупила еще два виноградника и припеваючи доживает свою жизнь.

Какая мать в Трире не мечтает подобным же образом о будущем своего сына?

Легко отличимые шаги Карла возвращают госпожу Маркс к действительности. Походка его тороплива, как его речь.

Карл ищет Софи. Он находит ее в комнате у матери. Опершись на подоконник, Софи смотрит в окно. Карл, по просьбе матери, садится на диван.

Мать торопится поцеловать сына. Руками, пахнущими знакомыми с детства запахами — печенья, изюма, корицы и лимонов, — она гладит его щеки и волосы.

Воспользовавшись первым подвернувшимся предлогом, Карл уходит вместе с Софи.

— Мать дряхлеет. Прежнюю строгость заменило кокетство старости. Она прибавляет себе годы, плачет и целуется без повода, — говорит иронически Карл.

Прежде чем спуститься по лестнице, они навещают Эдуарда. Больной мальчик лежит у открытого окна. Красные настурции у его постели подчеркивают серый цвет лица ребенка. Щеки его точно посыпаны пеплом.

Карл пробует развлечь брата веселой импровизацией-сказкой. Эдуард улыбается, обнажая бескровные десны. Карл мастерит из бумаги стрелы и парусные лодочки. Он готов на любой вымысел, чтобы утешить малыша, но Софи хитро переключает его мысли и выманивает ого из комнаты. К болезни Эдуарда в доме давно привыкли.

— Женни, — шепчет Софи, — придет сегодня, если…

— Не сможешь ли ты устранить «если»? — говорит Карл просительно.

Софи обещает. Ее черные, без блеска глаза лукаво сощурены. Ей нравится роль пособника между Карлом и Женни. Чужое чувство волнует ее воображение, как десятки романов, которые она прочитывает без разбора. Бессознательно, движимая не то любопытством, не то неудовлетворенным инстинктом, она расшифровывает подруге и брату истинный смысл их отношений. В Трире нет девушки красивее и лучше Женни. В Трире нет юноши умней и даровитее Карла. Так думает Софи, предназначая их друг другу.

15

Дружба Карла и Женни перешла в любовь. В памятный вечер в актовом зале холодной гимназии Фридриха-Вильгельма перед Женни впервые появился Карл-юноша.

В саду вестфалееского дома под трескотню сверчков они заключили дружеский союз. Но такой союз между свободными от иных привязанностей девушкой и юношей был только попыткой избежать любви. Теперь, после жизни в Бонне, робость, которую внушали женщины Карлу, исчезла. Первое рукопожатие подсказало это Женни. Перед Женни был юный мужчина, не суетливый и не отступающий. Обаяние сильного, созревающего ума подчиняло Карлу людей. Со школьной скамьи он не вызывал в хорошо знавших его людях средних чувств: он внушал либо преклонение, либо завистливую враждебность.

Женни словно сидела на берегу реки. Жизнь проплывала мимо. Дни исчезали листками скучного календаря.

Карл привез из Бонна новые мысли, уверенность в себе, ожидание завтрашнего дня. Ое шел вперед, отягощенный разве только избытком поставленных целей. Его бодрость, энергия, трезвость и вместе взлет мыслей поразили чуткую, рвущуюся к содержательной жизни девушку. Женни безошибочно отличала подделку от настоящего. Она решительно отклоняла многочисленные брачные предложения. Но робость овладела ею, когда перед ней оказался Карл.

Женни чувствовала себя слабее его. Она приняла его любовь. Как это было? Женни не хочет говорить. Можно ли объяснить, почему именно он? Почему она?

Произошло, как это бывает всегда. Слова и поцелуи.

Пусть слова любви стары, — оеи были новыми для Женни и Карла.

Софи назойлива в расспросах. Конечно, Карл умен, силен, настойчив. Но не только в этом разгадка.

Для Карла любовь священна. Слово «люблю» имеет для него особый смысл: оно значит также и «навсегда». С детства он видел, как бережно любил Генриетту Пресборк отец. Генрих Маркс — однолюб. Он учил сыновей уважать женщину. Карл помнит мать беременной, истомленной родами. Он видел, как малейшей заботой и радостью делился с ней отец. Жена, соратник, друг — разве эти три слова не синонимы? Они должны быть синонимами.

Любовь казалась Карлу неисчерпаемой, как знание, движущейся, трудно достижимой, как истина. Разве не меняется любовь, как жизнь, как люди?

Предстоящие годы разлуки не пугали Карла. Главное, что они с Женни нашли друг друга.

Будет ли он верен?

— Поверь, — говорит Софи подруге, стараясь успокоить ее насчет разницы лет. — Карл на деле старше, разумнее наших отцов. Он будет верен, как 0иблейский Иаков. В нем все гармонично, все цельно. Он неутомим в науке, его мысль, как зонд, проникает в глубину вещей. Он умеет радоваться, смеяться, работать. Будь спокойна, — он сумеет любить так крепко и верно, как никто.

16

В «Казино» — бал: сутолока, духота, топот танцующих ног, военный оркестр.

Завсегдатаи оттеснены толпой пришельцев.

Господин Шлейг и господин Генрих Маркс тщетно искали свои обычные места. От стены к стене рядами поставлены кресла. Комната превращена в зрительный вил.

Плюшевый занавес падает с потолка, расстилаясь по подмосткам. Программа в виде сердца с золотым краем называет предстоящий концерт лучшим в сезоне. Среди исполнителей — три девицы Шлейг, студент Шмальгаузен, учитель Хамахер.

Бильярдная превращена в закусочную. Потная Эммхен разливает лимонад, откупоривает вино, раскладывает в вазах фрукты и пирожные.

В поисках укромного места Генрих Маркс забирается в мансарду. Но там среди клубного хлама, сломанных стульев, рам и посуды примостились шахматисты.

Юстиции советник находит наконец Людвига Вестфалена.

— Не освежиться ли вином? — весело спрашивает тот Маркса.

Они спускаются по лестнице. В углу площадки, под лампой, Хамахер глядится в стенное зеркальце, расправляет шейный платок и, воровато достав баночку из кармана фатоватых брючек, помадит волосы.

Маркс не может удержать смеха.

— Ба! — говорит он. — Поздравляю Францию с новой победой. Искусительница заставила-таки Хамахера снять тевтонскую хламиду. Того и гляди, он рассечет германский чуб пробором.

Старики, потешаясь над смущением учителя, проходят в буфетную.

Вестфален отличается богатырским аппетитом. Салаты, рыба, холодные ломти мяса, картофель мгновенно исчезают, смятые его крепкими зубами. Большой салфеткой он вытирает жир с губ и, причмокивая, запивает еду большими глотками пива. Генрих с завистью следит за каждым движением скул и челюстей друга. Сам он долгое время принужден отказывать себе в лакомых блюдах из-за болезни.