Михаил Кузмин - Стихи Страница 12

Из книги «Эхо» (1921)

На полях черно и плоско,Вновь я Божий и ничей!Завтра Пасха, запах воска,Запах теплый куличей.Прежде жизнь моя текла такСветлой сменой точных дней,А теперь один остатокКак-то радостно больней.Ведь зима, весна и лето,Пасха, пост и Рождество,Если сможешь вникнуть в это,В капле малой – Божество.Пусть и мелко, пусть и глупо,Пусть мы волею горды,Но в глотке грибного супа —Радость той же череды.Что запомнил сердцем милым,То забвеньем не позорь.Слаще нам постом унылымСладкий яд весенних зорь.Будут, трепетны и зорки,Бегать пары по росе,И на Красной, Красной горкеОбвенчаются, как все.Пироги на именины,Дети, солнце… мирно жить,Чтобы в доски домовиныТело милое сложить.В этой жизни Божья ласка,Словно вышивка, видна,А теперь ты, Пасха, Пасха,Нам осталася одна.Уж ее не позабудешь,Как умом ты ни мудри.Сердце теплое остудишь? —Разогреют звонари.И поют, светлы, не строги:Дили-бом, дили-бом-бом!Ты запутался в дороге?Так вернись в родимый дом.

Жили два старцаВо святой пустыне,Бога молили,Душу спасали.Один был постник,Другой домовитый,Один все плакал,Другой веселился.Спросят у постника:«Чего, отче, плачешь?»Отвечает старец:«О грехах горюю».Спросят веселого:«О чем ты ликуешь?»Отвечает старец:– Беса труждаю.У постника печкаМхом поросла вся,У другого – гостиС утра до полночи:Странники, убогие,Божий люди,Нищая братия,Христовы братцы.Всех он встречает,Всех привечает,Стол накрывает,За стол сажает.Заспорили старцыО своих молитвах,Чья Богу доходчивей,Господу святее.Открыл ВседержительИм знаменье явно:Две сухих березкиНа глухой поляне.«Вместе ходите,Вровень поливайте;Чья скорее встанет,Чья зазеленеет,Того молитваГосподу святее».Трудятся старцыВо святой пустыне,Ко деревьям ходят,Вровень поливают,Темною ночьюКо Господу взывают.За днями неделиИдут да проходят,Приблизились срокиЗнаменья Господня.Встали спозаранокСвятые старцы.Начал положили,Пошли на поляну.Господь сердцеведец,Помилуй нас грешных!Пришли на поляну:«Слава Тебе, Боже!»Глазы протерли,Наземь повалились!У постного братаБереза-березой.У другого старцаРайски распушилась.Вся-то зелена,Вся-то кудрява,Ветки качает,Дух испущает,Малые птичкиСвиристят легонько.Заплакали старцыЗнаменью Господню.– Старцы, вы старцы,Душу спасайте,Кто как возможет,Кто как восхочет.Господь МилосердныйВсех вас приимет.Спасенью с любовью, —Спасу милее.Слава Тебе, Боже наш,Слава Тебе,И ныне, и присно,И во веки веков,Аминь.

Богородицыно УспеньеНам нетленье открыло встарь.Возликуйте во песнопеньи,Заводите красно тропарь.Во саду Богоматерь дремлет,Словно спит Она и не спит,В тонком сне Она пенью внемлет, —Божий вестник пред Ней стоит.Тот же ангел благовествует,Но посуплен и смутен он,Ветвью темною указует,Что приходит последний сон.Наклонилась раба Господня:– Вот готова я умереть,Но позволь мне, Господь, сегодняВсех апостолов вновь узреть. —Во свечах, во святых тимьянахБогородицы чтут конец,Лишь замедлил во ИндинианахВо далеких Фома близнец.Он спешит из-за рек глубоких,Из-за сизых высоких гор,Но апостолов одинокихНеутешный обрел собор.Говорит Фома милым братьям:«Неужели я хуже всех?Богородицыным объятьямЗа какой непричастен грех?Жажду, братия, поклониться,Лобызать тот святой порог,Где Небесная спит ЦарицаНа распутий всех дорог».Клонит голову он тоскливо,Греет камни пожаром уст…Гроб открыли… Святое диво!Гроб Марии обрящен пуст.Где Пречистой лежало тело,Рвался роз заревой поток.Что ручьем парчевым блестело?То Владычицы поясок.О, цветы! о, ручьи! о, люди!О, небес голубая сень!О златом, о нетленном чудеГоворится в Успеньев день.Ты и Дева, и Мать Святая,Ты и родина в пору гроз:Встанет, скорбная, расцветаяБуйным проливнем новых роз!

С детства помните сочельник,Этот детский день из дней?Пахнет смолкой свежий ельникИз незапертых сеней.Все звонят из лавок люди,Нянька ходит часто вниз,А на кухне в плоском блюдеРазварной миндальный рис.Солнце яблоком сгораетЗа узором льдистых лап.Мама вещи прибираетДа скрипит заветный шкап.В зале все необычайно,Не пускают никого,Ах, условленная тайна!Все – известно, все ново!Тянет новая матроска,Морщит в плечиках она.В двери светлая полоскаТак заманчиво видна!В парафиновом сияньиСкоро ль распахнется дверь?Это сладость ожиданьяНе прошла еще теперь.Позабыты все заботы,Ссоры, крики, слезы, лень.Завтра, может, снова счеты,А сейчас – прощеный день.Свечи с треском светят, ярки,От орехов желтый свет.Загадаешь все подарки,А загаданных и нет.Ждал я пестрой карусели,А достался мне гусар,Ждал я пушки две недели —Вышел дедка, мил и стар.Только Оля угадала(Подглядела ли, во сне льУвидала), но желалаИ достала колыбель.Все довольны, старый, малый,Поцелуи, радость, смех.И дрожит на ленте алойПозолоченный орех.Не ушли минуты эти,Только спрятаны в комод.Люди все бывают детиХоть однажды в долгий год.Незаслуженного дараЖдем у запертых дверей:Неизвестного гусараИ зеленых егерей.Иглы мелкой ели колки,Сумрак голубой глубок,Прилетит ли к нашей елкеБелокрылый голубок?Не видна еще ребенкуРазукрашенная ель,Только луч желто и тонкоПробивается сквозь щель.Боже, Боже, на дорогеБыл смиренный Твой вертеп,Знал Ты скорбные тревогиИ узнал слезовый хлеб.Но ведет святая дремаВорожейных королей.Кто лишен семьи и дома,Божья Мама, пожалей!

Посвящается

В. А. Ш

и

С. Ю. С[30]

1В осеннем сне то слово прозвучало:«Луна взошла, а донны Анны нет!»Сулишь ты мне конец или начало,Далекий и таинственный привет?Я долго ждал, я ждал так много лет,Чтоб предо мной мелькнула беглой тенью,Как на воде, меж веток бледный свет,Как отзвук заблудившемуся пенью, —И предан вновь любви и странному волненью.

2Заплаканна, прекрасна и желанна,Я думал, сквозь трепещущий туман,Что встретится со мною донна Анна,Которой уж не снится дон Жуан.Разрушен небом дерзостный обман,Рассеян дым, пронзительный и серный,И командору мир навеки дан…Лишь вы поводите глазами серны,А я у ваших ног, изменчивый и верный.

3Как призрачно те сны осуществились!И осень русская, почти зима,И небо белое… Вы появилисьВерхом (стоят по-прежнему дома).О, донна Анна, ты бледна сама,Не только я от этой встречи бледен.На длинном платье странно бахромаЗапомнилась… Как наш рассудок беден!А в сердце голос пел, так ярок и победен.

4О, сердце, может, лучше не мечтать бы!Испания и Моцарт – «Фигаро»!Безумный день великолепной свадьбы,Огни горят, зажженные пестро.Мне арлекина острое пероСудьба, смеясь, сама в тот день вручилаИ наново раскинула Таро.Какая-то таинственная силаМеня тогда вела, любила и учила.

5Ведь сам я создал негров и испанцев,Для вас разлил волшебство звездных сфер,Для ваших огненных и быстрых танцевСияет роскошь гроздьевых шпалер.Моих… моих! напрасно кавалерВам руку жмет, но вы глядите странно.Я узнаю по томности манер:Я – Фигаро, а вы… вы – донна Анна.Нет, дон Жуана нет, и не придет Сузанна!

6Скорей, скорей! какой румяный холод!Как звонко купола в Кремле горят!Кто так любил, как я, и кто был молод,Тот может вспомнить и Охотный ряд.Какой-то русский, тепло-сонный ядРоднит меня с душою старовера.Вот коридор, лампадка… где-то спят…Целуют… вздох… угар клубится серо…За занавеской там… она – моя Венера.

7Вы беглая… наутро вы бежали(Господь, Господь, Тебе ее не жаль?),Так жалостно лицо свое прижалиК решетке итальянской, глядя вдаль.Одна слеза, как тяжкая печаль,Тяжелая, свинцово с век скатилась.Была ль заря на небе, не была ль,Не знала ты и не оборотилась…Душой и взором ты в Успенский храм стремилась.

8И черный плат так плотно сжал те плечи,Так неподвижно взор свой возвелаНа Благовещенья святые свечи,Как будто двинуться ты не могла.И золотая, кованая мглаТебя взяла, благая, в обрамленье.Твоих ресниц тяжелая иглаЛегла туда в умильном удивленьи.И трое скованы в мерцающем томленьи.

9Еще обрызгана златистой пылью(О солнце зимнее, играй, играй!),Пришла ко мне, и сказка стала былью,И растворил врата мне русский рай.Благословен родимый, снежный крайИ розаны на чайнике пузатом!Дыши во сне и сладко умирай!Пусть млеет в теле милом каждый атом!И ты в тот русский рай была моим вожатым.

10А помнишь час? мы оба замолчали.Твой взор смеялся, темен и широк:«Не надо, друг, не вспоминай печали!»Рукой меня толкнула нежно в бок.Над нами реял нежный голубок,Два сердца нес, сердца те – две лампадки.И свет из них так тепел и глубок,И дни под ними – медленны и сладки, —И понял я намек пленительной загадки.

11В моем краю вы все-таки чужая,И все ж нельзя России быть родней,Я думаю, что, даже уезжаяНа родину, вы вспомните о ней.В страну грядущих непочатых днейНесете вы культуру, что от векаБожественна, и слаще, и вольнейЯ вижу будущего человека.

12О донна Анна, о моя Венера,Запечатлею ли твой странный лик?Какой закон ему, какая мера?Он пламенен, таинствен и велик.Изобразить ли лебединый клик?Стою перед тобой, сложивши руки,Как руки нищих набожных калик.Я – не певец, – твои я слышу звуки.В них все: и ад, и рай, и снег, и страсть, и муки.

О, этот странничий вечер!Черный ветер речнойСутулит попутные плечиУпорной, тугой волной.Мелкий дождя стеклярусСорвался, держаться не смог.Бьется пальто, как парус,Меж худыми ходульками ног.Неужели только похожаНа правду бывалая печь?Что случилось, что случилось, Боже,Что даже некуда лечь?Чуть вижу в какой-то истоме:Ветер и струи – злы, —Как грустны в покидаемом домеСвязанные узлы.Скаредно лампы потухли,Паутина по всем углам,Вещи – жалкая рухлядь,Когда-то любимый хлам.Закрыл бы глаза на все это,Не смотрел бы больше кругом.Неужели не будет света?Не найдется приютный дом?Взгляните ж, мой друг, взгляните ж,На время печаль отложив.В глазах ваших – тихий КитежСтеклянно и странно жив.И мозглый пар – целебен,И вновь я идти готов,Когда дребезжит молебенНевидных колоколов.

Вот, молодые господа,Сегодня я пришел сюда,Чтоб показать и рассказатьИ всячески собой занять.Я стар, конечно, вам не пара,Но все-таки доверьтесь мне:Ведь часто то, что слишком старо,Играет с детством наравне.Что близко, то позабываю,Что далеко, то вспоминаю,И каждый день, и каждый часПриводит новый мне рассказ.Я помню детское окошкоИ ласку материнских рук,Клубком играющую кошкуИ нянькин расписной сундук.Как спать тепло, светло и сладко,Когда в углу горит лампадкаИ звонко так издалекаНесется пенье петуха.И все яснее с каждым годомЯ вспоминаю старый дом,И в доме комнату с комодом,И спинки стульев под окном.На подзеркальнике пастушка,Голубоглазая вострушка.И рядом, глянцевит и чист,Стоит влюбленный трубочист.Им строго (рожа-то не наша)Китайский кланялся папаша.Со шкапа же глядела гордоУрода сморщенная морда.

Верьте, куклы могут жить,Двигаться и говорить,Могут плакать и смеяться,Но на все есть свой же час,И живут они без нас,А при нас всего боятся.

Как полягут все в постель,Таракан покинет щель.Заскребутся тихо мыши, —Вдруг зардеет краска щек,Разовьется волосок, —Куклы вздрогнут… тише, тише!

От игрушек шкапик «крак»,Деревянный мягче фрак,Из фарфора легче юбки,Все коровы враз мычат,Егеря в рога трубят,К потолку порхнут голубки…

Смехи, писки, треск бичей,Ярче елочных свечейГенералов эполеты —Гусар, саблей не греми:За рояль бежит Мими,Вертят спицами кареты…

Теперь смотрите лучше, дети,Как плутоваты куклы эти!При нас как мертвые сидят,Не ходят и не говорят,Но мы назло, поверьте, имВсех хитрецов перехитрим,Перехитрим да и накажем,Все шалости их вам покажем.

Давно уж солнце закатилось,Сквозь шторы светится луна,Вот няня на ночь помолилась,Спокойного желает сна,Погасла лампа уж у папы,Ушла и горничная спать,Скребутся тоненькие лапыМышат о нянькину кровать.Трещит в столовой половица,И мне, и вам, друзья, не спится.Чу, музыка! иль это сон?Какой-то он? Какой-то он?

Из книги «Нездешние вечера» (1921)