Добрые люди - Сергей Степанов Страница 16

– Привет, – произнёс он, глядя в её глаза, довольный, что так быстро смог вернуть самообладание.

Она кивнула в ответ, радостно улыбнулась. Молчала.

Он не мог придумать, что сказать дальше. Глянул за неё, на мельтешащих людей, в глубь живущего проспекта, словно оттуда вслед за ней могло прийти ещё и какое-то продолжение.

Она переменила позу и раскрыла серебристые губки.

– Ээ-ай сига-э-эу, – произнёс неожиданно кто-то из неё. Голос доносился словно эхо, глубоко и овально.

Он опешил и, глупенько улыбаясь, поглядел на её рот. «Сумасшедшая? Издевается? Шутит?» – проносилось в его сознании.

– Сигаэту, – повторила она, постучав двумя плоскими пальцами по рту.

Он, всё так же улыбаясь, закопался в кармане непослушными пальцами. Она наблюдала за этим, всё такая же светлая и спокойная. Он наконец достал пачку, дал ей прикурить. Выпустив струю в сторону, она красиво опёрлась о бедро.

– А у тэба найдося дээнге на мэтро? – Она открывала рот, но голос действительно вылетал чей-то чужой, не принадлежавший ей.

– Что-что? – тупо переспросил он, хотя с первого раза всё понял.

Она извинительно улыбнулась и, юркнув ладонью в карман, потрясла на ней две монетки.

– Дэнгээ на мэтро-о?

«Издевается!» – однозначно понялось ему. Он почему-то вспомнил свои нечленораздельные крики внутри сдавившей толпы и вдруг с непривычной для себя злостью скорчил тупую рожу и почти прокричал:

– Нээ найдосаа!!

Она вздрогнула от такого ответа. Улыбка тут же погасла на её лице, и она, тихо кивнув, пошла от него прочь. Он сделал последнюю тяжку и раздражённо бросил сигарету под ноги памятнику. Посмотрел ей вслед. Она уже подходила к группке молодёжи, сидевшей на гранитной скамейке, и что-то показывала им движениями пальцев. Посмотрев на её жесты, они, все как один, обернулись в его сторону и засмеялись. Один из парней тоже показал другим несколько жестов, и они засмеялись опять. Она в последний раз обернулась к нему, сдерживая улыбку, взметнув над сереющим миром свои яркие волосы. Только тут до него дошло. В груди у него мелко задрожало, в висках застучала кровь и перед глазами на мгновение возникла влажная пелена. Он почувствовал бессознательное движение руки к карману, но остановил его с отвращением. Курить он точно уже не мог.

* * *

Он шёл по ровненькой мостовой мимо свеженьких фасадов, мимо кругленьких клумбочек и дизайнерских фонариков, мимо декоративных мостиков и завитушных урночек и с какой-то даже жалостью вспоминал огоньки луж на щербатом асфальте, простоту измазанных копотью стен, домашний уют гулких задумчивых улиц. Как и всякий раз, когда он приближался к бабулиному дому, чувство ясного улыбчивого спокойствия опускалось на него. Оно состояло из полумрака, свежего хрустящего белья, уютно согревающего тело, глубокого тихого голоса, утягивающего в радостную глубину сказки, редкого шума покрышек за слегка дребезжащим окном, из противного, но обязательного яичка всмятку, полагающегося к восхитительной утренней манке, из гремящего по паркету скейта, на котором строжайше запрещалось кататься по коммунальной тогда ещё квартире… Те детские, такие настоящие и волнующие тогда, но такие смешные и наивные теперь проблемы, согревали его чувства, вызывали на губах тихую, нежную улыбку.

Он очень любил свою бабушку Лизу и, несмотря на то, что она умерла уже больше пятнадцати лет назад, чутко хранил в памяти образ её тёплой доброты, даже дом, в котором теперь жил дед со своей новой семьёй, называя бабулиным. Бабуля родилась в блокадное время, и, хотя была вскоре эвакуирована по железной дороге, всю жизнь промучилась со здоровьем. Из-за болезни она рано вышла на пенсию и много времени проводила с ним. Когда она бывала у него в новостройках, встречая после школы, то с ней всегда оказывалась какая-нибудь маленькая штучка, жвачка или игрушечка. Но с ней это было совсем не важно! Он помнил, как тяжело и долго она поднималась по лестнице, когда бывал отключён лифт, помнил, как долго она, искренне переживая и задыхаясь от эмоций, говорила по телефону, пребывая в чьих-то проблемах: кого-то успокаивала, для кого-то с кем-то договаривалась. Невзирая на собственные волнения и ноющие болячки, всю свою жизнь она была безотказной для других… А когда он ехал к ней на выходные (штурмующий в одиночку метро самостоятельный восьмилетний мужичок, для ребят «на кортофанах» везущий гордый пароль «я с Пашей со Свечного»), то, добравшись, тут же превращался в маленького беззащитного ребёнка, под любыми, иногда наивными и очевидными предлогами стремящегося попасть к ней на руки, чтобы прижаться к её огромному теплу, ощутить упругость густых чёрных волос, увидеть вблизи добрые глубокие глаза. С дедом он тогда общался как-то нечасто. Тот отсутствовал по выходным, постоянно бывал в длительных заграничных командировках. А когда случалось застать их дома вместе, то дед, немного с ним позанимавшись, исчезал во второй принадлежащей им комнате, той, где раньше жили они с мамой и папой. В этой комнате он частенько гостил и потом, когда дед уже жил здесь со своей новой семьёй – моложавой стройной женой и семилетней дочкой Олесей. Переезд произошёл довольно быстро, месяца через два после того, как накрытую простынёй бабулю подняли на носилках по эскалатору – «скорые» тогда ездили неторопливо. Только потом, много лет спустя, уже поварившись в университетской среде, он понял, почему не объявляли о разводе: это могло бы испортить дедовскую карьеру.

Подходя к дому, он со внутренней теплотой глянул на скверик со скамейками, стоящими вкруг вентиляционной шахты. Снова память ожила не таким уж и далёким прошлым: запахом саляры от крутых девятин и крепкого спирта от бутылок «девяточки», видом заросших джунглистыми надписями стен и манящих играми и телефонами вывесок, ощущением мягеньких и несолидных «пидорок», привычно раздувающих карман салидных чернотою дублёнок… Где-то там, за котельной, он впервые не смог встать на ноги без понимающей помощи Пашки, там же деловая Дашулька Демьянчук, первой из всех, поцеловала его чё-то типа под видом спора, при народе, суетливо, жарко, пьяно и… в темноте куда-то в ухо. Он набрал код на воротах, потом код на лестнице, поднявшись, надавил на кнопку звонка. С привычным удовлетворением он задел взглядом тусклые под краской следы от ещё трёх кнопок, некогда бывших рядом с этой: карьера деда пошла успешно, и он смог разными способами скупить все комнаты в этой коммуналке, отремонтировать их в классическом дубово-золочёном стиле. Словно сокрывшись на время за виртуальным советским пространством, квадратные метры проявились вновь в своём изначальном статусе огромной частной квартиры с большою ванной и с кухаркиной комнаткой, имеющей отдельный выход