Добрые люди - Сергей Степанов Страница 20

уже видела, что поток дел слишком велик и что она не справляется. Но в ответ на все её жалобы директор вместо того, чтобы проверять и разбираться, сразу же начинал критиковать её за нерасторопность, намекать на некомпетентность. Первое время она прислушивалась, пыталась найти причину в себе, оставалась вечерами, писала служебки с предложениями. Но от этого ничего не менялось, а от вечерних бдений в офисе личная жизнь, как ни странно, налаживаться не хотела. Поэтому теперь ей ничего не оставалось делать, как распихивать невыполненные задания по углам, присматривая одновременно с этим другую работу, чтобы свалить до того, как необработанные бумажки хлынут изо всех щелей.

С личной жизнью шло как-то так… Она уже не хотела шутить с личной жизнью, как раньше. Близился двадцать шестой год; она не могла о себе сказать, что красива… скорее мила, чем красива; между тем, чётко зная свои ценные качества, она установила достаточно высокую планку для претендентов. Ей требовался симпатичный, умный и способный ценить человек, вот по типу Олега. В отношении него у неё и раньше уже мелькала безнадежная, заставляющая горько вздыхать мысль, а сейчас она промелькнула, обновлённая, уже второй раз за день: ей представилось, как она начинает встречаться с ним, как они съезжаются вместе в однокомнатной квартире, и у них сразу освобождаются дополнительные средства для начала суеты с ипотекой…

Думая об этом с серьёзным выражением на лице, Женя зашла в приёмную и села за стойкой, на своё рабочее место. Она не смогла сдержать усталого вздоха, бросив взгляд на экран: за время её получасового отсутствия пришло порядка тридцати писем. Решив, что это слишком, она разместила на столе свой смартфончик и принялась проверять личную почту, новые посты. Пару раз её отвлекали входящие звонки, и она нехотя, не напрягаясь до милоты в голосе, снимала трубку и переводила, куда просили. Вообще, после этого кризиса денег ей перестало хватать совсем. А хозяин комнаты угрожал с месяца на месяц поднять ставку, ссылаясь всё на него же. Теперь на свою зарплату она могла разве что питаться; она уже забыла о всяких маленьких радостях типа похода на концерт или нового платьишка; мама всерьёз звала её вернуться в Ишим, и от реалистичности этой перспективы Женю бросало в дрожь; от постоянного волнения по всем этим поводам у неё вновь проснулся залеченный было гастрит… А директор, несмотря на то, что все продажи в их фирме шли по курсу евро, а сам он утомился от смены машин, блондинок и облезающей от загара кожи, не прибавлял людям ни копейки, используя слово «кризис» как какой-то сакральный символ, от призывания которого всем окружающим сразу становится легче. Она возмущённо вздохнула и перешла в мессенджер – там для неё понападали сообщения.

Открылась дверь в приёмную, и появился Олег. Её глаза сразу прилипли к листку бумаги, который он держал в руках.

– Что, неужели ты серьёзно? – спросила Женя испуганно. В её мечтах забушевал дикий кризис.

– Передай, пожалуйста, директору, – чужо попросила маска Олега. Он так напрягся, что его лицо не могло ничего выражать. В Жениной панике промелькнула спасительная мысль: не придержать ли заявление до завтра, пока он отойдёт и передумает, но, словно что-то почувствовав, лицо вновь разомкнуло губы: – Сними мне, пожалуйста, копию и распишись с датой.

Женя суетливо вскочила, неловко рванулась к копиру, смахнув со стола на пол несколько канцелярских предметов, подписала полученную копию и протянула ему поверх стойки, стараясь не смотреть в глаза. Олег развернулся и пошёл на выход. Из-за его спины донёсся усталый вздох вечного недовольства. Медленно идя по длинному коридору, он обдумывал, что же с ним происходит. При этом он даже не замечал, что снова и снова складывает всё уменьшающийся листок пополам. Только добравшись до двери родного кабинета, он обратил внимание, что сил уже недостаточно, чтобы сложить ещё раз, а присмотревшись, увидел, что держит в пальцах книжечку размером в два ногтя. Олег дёрнул дверную ручку и вошёл. Поток эмоций ударил в него холодной волной при виде знакомых стен. Горло ему сдавило, стало трудно дышать. Он вдруг осознал, что происходит, понял, что по своей же воле теряет свой привычный мир!

Положив смятую бумажку в карман брюк, он сел на рабочее место.

– Ну чего, отдал? – спросил сидящий напротив него бритый под «ноль» полненький Данила.

– Отдал, – вздохнул с дрожью Олег.

– Ну, забудь теперь про неофициальную часть, – донёсся из угла голосок Вадима. – Я ж тя предупреждал…

– Да не, ты что, он почти никого не кидает, – начал спорить с ним Данила.

– Не волнуйся, не волнуйся, – поддержал того Николай, сорокалетний седоватый человечек, он занимал должность ведущего конструктора. – Он поруководить-то, может, и излишне любит, но он действительно не обманщик. Вроде как… Если что, я поговорю с ним.

Олег кивнул. Про эту новую проблему он как-то в возбуждении и не подумал. А заначки у него почти не оставалось; а оплата за квартиру уже не за горами; если директор его действительно кинет, то жить ему будет абсолютно не на что. Что делать тогда, крутилось в голове – сдаваться, бежать «к маме»?

– Да ты подумай, а? Может быть, останешься? Чего там… – обнадёживающе проговорил Николай.

– Не, не… Я не могу так, – пробормотал Олег.

Он действительно чувствовал, что не может. Это было прямо-таки выше его сил. Что-то внутри не предназначено было принимать такую обиду, ровно так же, как не предназначался его организм для приёма насильно пихаемого табачного дыма. Олег мучился, но знал, что другого выхода нет.

Эта работа была для него первой – он пришёл сюда прямо из института. С ребятами за три прошедших года он плотно сдружился (только мутный Вадик пришёл пару месяцев назад). Николай же вообще учителем для него стал – сделал из него, пробакланившего пять лет в институте, что-то, хоть отдалённо напоминающее конструктора. От высиженного тут времени он и забыл уже о своих прежних сомнениях про выбор профессии, о том, как он мучился, идти ли ему по специальности, или подаваться в мененжера, «продавая душу» за более быстрые проценты… Теперь всё это как-то сразу возвращалось нерешённым волнением вдобавок ко всем многочисленным расстройствам, которые уже плотно владели им.

– Не могу… – повторил он, понимая вдруг, что не может не то что смириться с самим оскорблением, а скорее, смириться с тем, что вот эти ребята будут про него тогда знать, что он, Олег Богатырёв, – человек, которого можно при всех называть «дебилом».

– Не волнуйся, Олег, – сказал вдруг Николай, словно