Развилки - Владимир Александрович Дараган Страница 5

и унесется в городок Воклюз, чтобы бродить там по горным тропам и обсуждать с Петраркой — он там жил — перипетии виртуальной любви к несуществующему человеку. Представь картину: ходит мой любимый братик по улицам или тропам и бормочет что-то себе под нос. Так что спрашивать у него, куда он поехал — это занятие бесполезное, сам он только знает, до какого города купил билет перед началом путешествия.

Знаешь, было спокойнее, когда он на яхте отправлялся в путешествие со своим начальником. Панкрат человек приземленный, все по четкому плану — куда плыть, где закупать продукты, где заливать воду и горючее, где нырять с аквалангом. Я почему-то смеялась, когда он рассказывал о Панкрате, спрашивала, как его звали в детстве: Пан, Паня?

Работал Макс постоянно. Позвонишь ему — ответ стандартный: думаю, пишу, не мешай, а то мысль собьешь. Над чем работал? Над всем. Писал эссе. Одна неделя — одно эссе. Не публиковал, только в блоге у себя что-то кратко формулировал. Складывал эссе у себя на сайте под замком. Ключ я знаю, Макс сказал, что если с ним что-то случится, то я могу все это опубликовать. О чем эссе? Обо всем. Философия, политика, литература, искусство. Эссе злые, он всех критиковал, прямо новый Базаров. Готов был всех сбросить с парохода современности. Как Маяковский. Но у него было четкое правило: критикуешь — предлагай что-то взамен. Так что мыслей у него было много. Для тебя открыть этот сайт не могу — нужно его разрешение.

Меня он тоже пытался привлечь. Помню, пришла я поздравить его с днем рождения. С его согласия, конечно. Встретил, улыбнулся, поставил торт в холодильник, усадил в кресло, сел рядом и сказал, что он будет Гегелем.

— Это как? — спросила я.

— А ты будешь Максом, — на мой вопрос он не отреагировал.

Это означало, что Макс будет зудеть мне в уши про гегелевский тезис-антитезис-синтез, а я должна опровергать устои диалектики примерами из личной и семейной жизни. Я стоически все прослушала и сказала, что лично у меня тезис простой — мне надо платить по кредиту за машину. А антитезис грустный — платить нечем. И такой из этого получается хреновый синтез, что ни один диалектик не поможет. Макс засмеялся, сказал, что общаюсь не с теми диалектиками, тут же по телефону перевел сто тысяч, поцеловал, сказал, что я лучшая сестра из всех его сестер (для справки — у него одна сестра), вытолкал за дверь, сказав, что я подала ему гениальную идею и он будет работать.

К деньгам у Макса отношение простое: не надо экономить — надо зарабатывать. Деньги у него были, я говорила про биржу. Критерий успешности у него был простой: постоянная возможность купить то, что необходимо. Ничего лишнего, ничего для престижа. Для работы у него один костюм. Для остальных случаев — джинсы. Хорошие туфли, кроссовки и туристические ботинки — больше ничего не нужно. Питается скромно, любит простую пищу. Исключение — торты. Сладкое любит, организм требует. Много гуляет. Нескучный сад, Воробьевы горы — там он даже бегает по склонам. Ты, наверное, заметил тренажер у него в спальне. «Нет здоровья — нет успеха», — это я слышала постоянно. Читает много, очень много. В институте освоил скорочтение, тратит на страницу несколько секунд. Но останавливается, если ловит свежую мысль, записывает ее в блокнот.

Ну, пожалуй, все. Общую картину обрисовала. Ты, наверное, понял, что я не беспокоюсь, куда он уехал. Жаль, только, что я не знаю первый пункт его путешествия. Ярославка — это что-то новое. Никогда не слышала, что там для него было что-то интересное. Ярославль он исходил вдоль и поперек, да и окрестные городки облазил. По второму разу никуда не ездил. Ладно, вернется, все узнаем. Вот только…

Вот только два вопроса, которые меня мучают. Почему такая спешка — уехал в пять утра, долго молчал, бросил работу. Второй вопрос, связанный с первым — почему не предупредил? Он всегда звонил, когда собирался уезжать. Шутил, спрашивал, помню ли пароль от его сайта. И тебе ничего не сказал. Макс много о тебе рассказывал, говорил, что ты единственный, кто его понимает, с тобой ему было интересно. А тут такое странное и, судя по всему, важное решение. Почему он с тобой не посоветовался? Молчишь? И еще вопрос… Ирина Владимировна Мордвинцева — это имя тебе ничего не говорит?

Вот и все. Никита многое знал, но слушал внимательно. Вопросов не задавал — Варя и правда умница, говорила четко, по делу, не отвлекаясь на ненужные подробности. Как продолжился их разговор мы узнаем позже, а сейчас я опять приведу отрывок из старого дневника Макса, где он немного рассказывает о своем начальнике Панкрате..

Из дневника Макса

Какие мы с Панкратом разные! Помню наше путешествие на его яхте по Ладоге. Он все распланировал: два дня стоим в шхере, в первый день моем яхту, второй день — банно-прачечный. Вне зависимости от дождей, гроз и ледяного ветра. Я молчу, киваю. С ним научился молчать, не возражать.

***

Волна больше метра. Яхту мотает из стороны в сторону, меня укачало. Ладога такая, с сюрпризами. Панкрат поет: «Будет буря, мы поспорим». Спрашиваю, чьи слова? Ответ мгновенный: «Николай Языков, 1829-й год». У него абсолютная память. Я без телефона и блокнота мекаю и бекаю.

***

Лучше запоминаю, когда проговорю. Мне нужен слушатель. Панкрат не вариант — он все знает, чужие мнения его не интересуют.

***

Панкрат живет по плану: учиться, жениться, работать, сделать карьеру, вырастить детей, путешествовать, выйти на пенсию, написать мемуары. Точка! А я не знаю, куда черт понесет меня завтра.

***

Панкрат поставил меня на руль, сам пошел по рации узнавать прогноз. Свищет ветер, в лицо хлещет дождь. Романтика! Сразу прошла тошнота.

Глава 3. Отпуск

Давайте отмотаем ленту событий на несколько лет назад, когда началась наша история. На календаре март 2011-го года. Может вы помните, что тому марту предшествовала снежная зима с ледяными дождями. Ветки деревьев тогда покрылись прозрачным льдом, сверкающим, когда солнце показывалось в разрывах туч. Помню, когда я гулял в то время по лесу, то казалось, что брожу по райскому саду среди деревьев, увешанных драгоценными камнями. Я почему-то убежден, что в райском саду обязательно есть такой уголок. Надеюсь, что когда вы попадете в рай и увидите деревья с драгоценностями, то убедитесь в правильности моей гипотезы.

Март того года был обычным, не запоминающимся. Серый снег, грязные лужи, черные ветки, с которых давно стаял сверкающий лед. Ничего, абсолютно ничего не напоминало рай. Но времена тогда были славными! Если посмотреть ленты социальных сетей того времени, то мы не увидим жарких споров о политике, эпидемиях и войнах. Кто-то рассказывал о путешествиях, другие клеймили бездуховность общества потребления, ругали попсу, обсуждали личную жизнь медийных персон и ставили фотографии котиков.

Утром в конце марта того замечательного года Никита проснулся в доме на окраине поселка недалеко от Калужского шоссе. Можно написать захватывающую историю, как Никита с женой Ириной отвоевывали этот кусок земли около оврага. Тут на большой куче мусора росли лопухи и лебеда, но как только зашел разговор о постройке дома, оказалось, что это место самое востребованное в районе. Им сказали, что из окна они будут видеть красивое поле, а за полем синеть опушка леса, где растут сыроежки и подберезовики. И до Калужского шоссе всего двадцать минут по дороге, по которой в хорошую погоду могут проехать даже «жигули».

Все было так, но только один год. Полюбовались Никита с Ириной полем и синей опушкой леса, один раз набрали там корзину подберезовиков, а потом поле продали застройщикам. Они настроили там коттеджей, обнесли забором, а в рекламе написали, что жители новых коттеджей будут любоваться синей опушкой и далее