Роберт Музиль - Винценц и подруга важных господ Страница 10

Альфа. Этому должен быть конец! Должен!

Винценц. Смотри. {Держа щетку за концы, поворачивает ее щетиной к Альфе.) Вон сколько концов! Ты забыла?

Альфа. Если бы все в тебе было столь же прочно, как твоя память на чужие ошибки, до такого бы не дошло. (Забирает у него щетку и продолжает расхаживать по комнате.)

Винценц. Альфа, милая, не о том речь, смотри! (Показывает ей что-то, что осталось у него в руках.)

Альфа. Что это?

Винценц. Вот он, конец: седой волос!

Альфа (быстро забирая у него волос). Это подругин.

Винценц. Или мой. Следующим будет твой. Возраст, нельзя вечно оставаться ребенком и твердить, что мир должен быть другим, не таким, каков он есть. (С мягкой меланхолией.) Давай не будем перед разлукой кривить душой. Ты, конечно, тоже думаешь, что я мошенник? А ведь это неправда.

Альфа (остановившись). Почему ты и на прощание не можешь не врать?

Винценц. Боже мой, да не вру я, нет. Ты вот думаешь, я сидел в тюрьме, якшаюсь с убийцами и гулящими девками, играю в азартные игры? Скажу тебе чистую правду: на самом деле я живу как все. Скучаю, на досуге хожу в кино, в варьете или скромненько, по-обывательски играю в скат, бываю в театре и на художественных выставках и там тоже скучаю, проживаю свою жизнь, как всякий порядочный человек, без ощущения, что я и есть ее причина, без мелодии, направления, хмеля, глубины. Единственное, что отличает меня от других, это отсутствие настоящей профессии, потому, наверно, я и вижу все это более отчетливо.

Альфа. Значит, ты не плохой человек?

Винценц. Увы, нет. Правда, нельзя сказать, что у меня не было к этому таланта...

Альфа. Вот-вот. (Опять начинает расхаживать по комнате и опять останавливается.) Сколько у человека всяких талантов! Но пользоваться ими он не умеет!

Винценц. Ты так считаешь. А сама вот только что продемонстрировала куда больше таланта к страсти, чем даже я мог предположить. Но как совладать с талантом? Скажу: бесталанностью, работой, серьезным ко всеми отношением и прочими неприятными вещами; ведь дух может себя проявить лишь как отход от бездуховности, таланту же без соответствующих ограничений не хватает, как говорится, глубокомыслия. Лучше не принимать свои таланты всерьез.

Альфа. Тебе не хватает серьезного отношения к себе самому!.. Я уже говорила, что ты для меня духовно мертв: но почему ты тогда - я говорю сейчас о прошлом, - почему ты тогда, когда я была послана тебе, не нашел в себе сил для серьезности?

Винценц. Звонят! (Порывается открыть.)

Альфа. Отвечай!

Опять звонок, очень энергичный.

Винценц. Но любовь двух значительных людей вовсе не частное дело... (Выбегает вон. Возвращаясь.) ...а суммарное отношение к миру! Могу посоветовать тебе одно: примирись с миром! Смотри, у него цветы.

Вошел Апулей-Хальм, тщательно одетый, с букетом в руках. Держится очень

солидно и уверенно.

Альфа. Подождите! Ты - гений с изъяном! А я нет!

Винценц. Будь у меня хоть крохотный изъян! Я был бы неотразим!.. У меня тогда был бы какой-нибудь бзик, какое-нибудь хобби, или тайное извращение, или миссия, я был бы артистом, любовником, негодяем, скрягой, бюрократом, словом, значительным человеком и жил бы со всей серьезностью. Но я до ужаса здоров. (Беззастенчиво разглядывает Хальма.) Ведь я, щегол, певец серьезности, совершенно ясно вижу все вокруг. И тем не менее я, на беду, человек гармоничный; меж тем как любой другой выкрашен одним цветом, я гармонически пестрый. И, конечно, заглянув в мое оперение, всякий думает, что он того же цвета.

Xальм (размеренно, с достигнутой недостижимой высоты). Вы мошенник. Это установлено.

Винценц. Ну разве что когда мне одиноко, так сказать, из социального ощущения, я пользуюсь своей многоцветностью и временами прикидываюсь мошенником. (Альфе.) Мое единственное мошенничество заключается в том, что я не мошенник. (Протягивает Альфе руку.) Не сердись на меня... И не заставляй его так долго ждать.

Альфа разочарованно пожимает плечами. Она приняла решение.

Альфа. Зачем вы с цветами?

Xальм (поднимая букет). Наши друзья, верно, уже сказали вам. Я надеюсь, что после... после этой ненадежности вы сумеете оценить верную привязанность супруга.

Альфа (принимая цветы). Дорогой Хальм, я ценю вашу заслугу. И отвечу вам сей же час. Но будьте добры, прежде соедините меня кое с кем. Я дам вам номер. (Листает телефонную книгу.)

Хальм (обращаясь меж тем к Винценцу). С вами все кончено. Но я могу вам, верно, в чем-нибудь посодействовать?

Винценц. Я хотел бы стать слугой: не дадите ли мне рекомендацию?

Хальм, Слугой? Прелестно.

Винценц. Лучше всего - вашим; я уже более-менее знаю ситуацию.

Хальм. Вы, похоже, и теперь не прочь понасмешничать. Но обстоятельства изменились!

Альфа. Вот, дорогой Хальм, позвоните для меня по этому номеру.

Хальм (набирая номер). Весьма влиятельный человек, этот барон Ур фон Узедом.

Винценц (Альфе, недоверчиво). Это не тот, что однажды сидел с вами в ложе, такой маленький шимпанзе?

Хальм. Невероятно богатый человек и поклонник образования.

Винценц. И на голове у него мерзкая сыпь?

Хальм. Он почти излечился... Да, это Хальм, доктор Хальм, муж госпожи Альфы, да, моя жена сама возьмет трубку.

Альфа. Спасибо, Хальм. Альфа у телефона... О-о?.. (Молча слушает.).

Мужчины стоят, не говоря ни слова. Альфа обрывает разговор, прикрывает

трубку ладонью.

(Винценцу.) Значит, ты вправду решил уйти?

Хальм. Конечно, он должен уйти!

Альфа (продолжая телефонный разговор). Значит, через полчаса вы можете быть здесь. Не растрачивайте себя заранее. (Вешает трубку.) Вы знаете, что это означает?

Хальм. Нет.

Альфа. Три недели назад он сделал мне предложение...

Хальм (восхищенно качая головой). Ах-ах!

Альфа. ...которое я отклонила. Но одно я обещала: если я пожалею о моем решении, то сразу же сообщу. (Без сил, с притворным безразличием падает в кресло.)

Хальм. Но, Альфа, вообще-то мы еще женаты, мы ведь по-настоящему не разводились!

Альфа. Вот как? (Устало.) Тогда ступайте к адвокату и уладьте это дело. Я не желаю больше иметь ничего общего с такими нелепыми историями. (Винценцу.) А вы?

Винценц. Ты изумительна. Ничто не восхищает меня так, как твое тщеславие; я лишен его, а у тебя это - самое сильное качество.

Альфа. Но вам же теперь будет плохо?

Винценц. Поскольку Хальм меня отверг, наймусь слугой к какой-нибудь светской даме или к биржевику.

Альфа. Ты это серьезно? У нас мало времени, Винценц.

Винценц. Конечно, серьезно. Если не нашел собственной жизни, надо тащиться в хвосте чужой. И лучше всего делать это не от восторга, а сразу за деньги. Для честолюбца есть только две возможности - создать большое дело или стать слугой. Для первого я слишком честен; для второго - как раз сгожусь.

Но если тебе когда-нибудь вдруг захочется... я все же опасаюсь, что этот скоропалительный шаг сделает тебя очень несчастной...

Альфа. Мне что, явиться в тот же дом? И ты обеспечишь мне место горничной?

Винценц. Нет, уж ты, пожалуйста, иди в другой дом; ведь мы с тобой все-таки чересчур похожи.

Конец

КОММЕНТАРИИ

"Винценц и подруга выдающихся мужей".

Пьеса вышла уже у Ровольта, в 1924 году. Премьера состоялась в Берлине в 1923 году, имела большой успех, от которого Музиль дистанцировался, считая, что работа его "незаконченная и никогда закончена не будет". После войны пьеса неоднократно ставилась различными городскими театрами, начиная с Кельна (1957).

На русском языке печатается впервые.

Е. Кацева