Дмитрий Босов - Жажда, жизнь и игра (сборник)

Дмитрий Босов

Жажда, жизнь и игра (сборник)

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения правообладателя.

© Дмитрий Босов, 2015

© ООО «Написано пером», 2015

Из цикла рассказов «Парад миниатюр»

Звезда

Рассказ посвящается моему другу Паншину Михаилу

Голос телевизионного диктора разбудил его, и он машинально посмотрел в сторону настенных часов, стрелки которых в тот момент показывали время 6:30. Буйство и заботы наступающего дня еще только дремали в объятьях просыпающегося большого города, и Макс понимал, что на все про все ему остается не более полутора часов. Холодный душ, бритье, бодрящий кофе, беглый просмотр теленовостей на фоне поглощения черной жидкости и бутербродов – таким неизменно оставалось почти каждое его утро, не считая выходных. Работа, дом, загородный отдых, пятничный и субботний обычный пробег по барам и клубам – слишком привычный жизненный маршрут тысяч и миллионов, проносящихся мимо Макса навстречу своим обязанностям и делам. И только иногда, просыпаясь посреди ночи, он чувствовал, как что-то неведомое влекло его к огромному открытому окну квартиры, находящейся на восемьдесят третьем этаже, и он, еще полусонный, любовался яркой неизвестной звездой, непрерывно мигающей, казалось, в ответ его пробуждающемуся любопытству, до тех пор, пока сон снова не брал свое.

А несколько часов назад, задолго до звучания голоса диктора, по ту сторону небес коренастый бородач в лабораторном халате отвернулся от экрана, на котором только что стоял незнакомец в нелепой пижаме перед открытым окном небоскреба, и негромко произнес:

– Я думаю, он знает. По крайней мере, догадывается.

– Ерунда, – откликнулся его напарник, худощавый высокий мужчина с рыжей шевелюрой, потирая руки о поверхность такого же рыжего халата. – И всего-то ты опасаешься, Глард. Они этого сами хотели – никого не любить, кроме себя, думать лишь о своем благополучии, жить и развлекаться, не размышляя о чем-то более существенном, нежели удовольствия и наслаждения. Я думаю, эксперимент удался на славу.

– С этим не поспоришь, – отозвался Глард, вновь вглядываясь в экран, на котором человек под кодовым именем 312.147, называющий себя Максом, мирно спал под полотняным покрывалом, лишь слегка двигающимся в такт его дыханию.

– Но долго ли они так протянут, Борк?

– А это уже не наша забота, Глард, – отрезал в ответ худощавый, презрительно пожав плечами. – Ведь это их выбор, а не наш с тобой. И вообще, наступило время для подачи отчета за прошедшие сутки наблюдения. Так что давай лучше займемся делом и оставим другим ненадежный удел фантазий о грядущем.

Макс спал, и ему снилось, что посреди пятничного клубного веселья все вокруг него словно сошли с ума, и лишь он почему-то разговаривает со звездой. Только о чем? Он не помнил…

После дождя

После дождя ночной воздух наполнился удивительной свежестью, и Крипт не стал отказывать себе в удовольствии вдохнуть в легкие как можно больше живительной субстанции, словно младенец, инстинктивно отвечающий на первый зов жизни.

За последние сто лет этот дождь был первым и единственным, поэтому Крипт чувствовал себя словно родившимся под счастливой звездой. Казалось, сама судьба нежно поцеловала его в темя. На какое-то время не надо будет утолять жажду опротивевшей жижей подземных грунтовых вод, так что этот небесный водный поток действительно был даром богов.

Отбросив противогаз в тени пятиэтажного дома давно брошенного города, Крипт жадно пил эту поистине неземную жидкость, стоя посреди огромной пустыни, покрывшей целый континент на тысячи километров. И ему чудилось, что вся Земля с той же неистовой жадностью вдыхает, как свершившееся чудо, воздух свежести после дождя. И тихо шепча в небеса, он неожиданно обратился к ним не с хулой и проклятьями в адрес давно умерших беспечных предков, бездумно прожигавших жизнь будущих поколений, а со слезами молитв о грядущем. Потому что впервые через столько лет перед блеклой тенью его жизни наконец замаячила, как тонкий и неустойчивый лучик света, хоть какая-то надежда на то, что у него еще есть время и будущее.

Пена и чешуя

Море обрушивалось со всей своей силой на берег, который невозмутимо выдерживал все, ничем не выдавая своего беспокойства. Внезапно новый поток воды выбросил на сушу крупную рыбу и несколько мелких рыбешек, которые отчаянно подпрыгивали на тяжелом песке, задыхаясь от массивного пресса прибрежного воздуха.

– Дедушка, – сказал внук рыбака, глядя на то, как буквально через минуту поток новых волн унес всю рыбу обратно в разбушевавшееся море, – ты всегда говорил мне, что во всем есть смысл. Тогда скажи мне, какой смысл в том, что мы только что с тобой увидели?

Старик, аккуратно укладывающий сеть на огромном камне, при этих словах лишь слегка выпрямился и еле слышно произнес, ни на секунду не отрывая взгляда от своего прежнего занятия:

– В жизни – как в море. Есть крупные рыбы, и есть мелкие рыбешки. Но когда неведомая сила судьбы на мгновение выбрасывает их из потока привычной жизни и пышных ритуалов иерархий, каждый понимает, если он хоть на йоту не глуп и самонадеян, что перед лицом судеб мира все равны. А все остальное – лишь пена и чешуя, но не более того.

Песнь ветра

Дерево колыхалось от неистового ветра, пошатываясь могучими ветками, будто великан, вросший по пояс в затягивающую его тело землю. Песнь разбушевавшейся стихии, казалось, проносилась повсюду, отдаваясь эхом вдали.

«Ничто не вечно!» – произнес отец сыну, и шепот этот звучал в его ушах, бесцеремонно вторгаясь в воспоминания. Когда-то и он вопрошал отца, как и сейчас спрашивал сын: «Скажи мне, что является главной истиной в этом мире?». И теперь наступило то время, когда он, видя, как вдали почти открыты ворота Безмолвия и Покоя, должен сказать те же слова, добавив только одно в письме, которое его плоть от плоти получит через несколько лет, чтобы смягчить внезапно пришедшую боль. «Ничто не вечно!» – устало прошептали губы старика в умиротворенной улыбке наперекор неизбежному: «Но надо помнить. И надо жить». И ветер с дубом пели с его душой в унисон, смеясь в лицо неизбежностям будущих дней.

Пенсионный возраст

Рассказ посвящается моему замечательному другу И. Ш., беседы с которым и подтолкнули к созданию этого произведения.

Этого дня Фэнс ждал как манны небесной. Только вчера окончился его последний рабочий день, и ему исполнилось восемьдесят шесть. Весь трудовой коллектив – администрация, коллеги и сослуживцы – искренне поздравляли его с достижением официально установленного законом возраста выхода на пенсию. Он то и дело ловил на себе завистливые взгляды бывших подчиненных и совсем еще молодых белых воротничков, не имеющих и десятой части его стажа и опыта работы. Даже директор с бокалом в руках сказал в его честь несколько трогательных слов, отмечая особую прилежность в делах и дотошность профессионала, что явилось для всех полной неожиданностью.

В какой-то момент бывшему бухгалтеру Фэнсу Скорпи в потоке воспоминаний так взгрустнулось, что захотелось остаться на своем рабочем месте еще на пару лет. Хорошо, что он грубо одернул неожиданно заявившую о себе сентиментальность, и вновь его мысли приняли позитивное направление. Еще бы! Ведь по законам демократической Олигарии каждый гражданин, достигающий пенсионного возраста, должен уволиться и, собрав с собой самое необходимое, отправиться на самолете до сказочного острова Эльдоро, где пенсионеров ждали все блага жизни: бесплатные гостиничные номера и рестораны, круизы на яхтах и гидромобилях, внимание участливого юного медперсонала, развлечения и многое другое. О таком рае на Земле Фэнс в свое время и мечтать не мог, начав свою трудовую жизнь с десяти лет – обычного для Олигарии возраста приема на работу. Три четверти века почти беспрерывного труда в череде нередких бессонниц и нервных ночей, когда он неожиданно просыпался почти каждый час из-за леденящего кровь ужаса опоздать на работу! Страшно вспомнить!

С появлением Эльдоро отпали замысловатые процедуры по выплате ежемесячных пенсий, поскольку на «острове пенсионеров», как его прозвали в народе, деньги были ни к чему.

Билет давно забронирован и вещи все собраны, но бывший бухгалтер будто прирос к креслу в ожидании чего-то ему непонятного.

– А может, просто не ехать никуда, – тихо произнес он вслух, дотошно изучая трещины на потолке в своей зале. – Мне так не хочется покидать этот дом.

И он уставился в стену напротив, на которой тикали большие часы, неоднократно в свое время спасавшие от опозданий. Сколько раз он замечал их только к вечеру рабочего дня, когда уже не оставалось никаких сил на любую работу по дому!