Алексей Шипицин - Дедушка 2.0. Пути неисповедимы… Страница 10

Все это время она испытывала двоякие чувства. С одной стороны, Ванюшка был ее сыном. Ее кровинушкой, ее частичкой. Любимый сынок, в котором она души не чаяла, которого была готова лелеять и пестовать. Растить, воспитывать. Переживать вместе с ним радости и невзгоды. Пойти хоть на плаху, хоть на голгофу. Но… С другой стороны, это был не ее сын. Она не могла отделаться от впечатления, что ее просто использовали. Как суррогатную мать. Она выносила и родила чьего-то ребенка. Зачем? С какой целью? Кто он? Чей он? И, наконец, почему именно она? Ответов на эти вопросы все равно не было. Никто ей не отвечал. Никаких намеков не было. никаких подсказок. Только когда она думала об этом, сразу начинала нещадно болеть голова, словно кто-то подавал ей сигнал: «Алена, не мучайся этим. Всему свое время». И она для себя решила – пусть Ваня будет просто ее сын. Только ее. Нет отца – и нет. Мать-одиночка. Таких много. Решить-то решила, да только мысли никуда не исчезли.

И как-то она поделилась ими с дядей Геной. А с кем еще? Он был единственным близким человеком рядом с ней. И она была уверена, что если кто-то и может ее понять, так это именно он. И не просто понять, но и помочь. При этом не только советом, а конкретными действиями.

– Дядя Гена, мы же в двадцать первом веке живем! Неужели никто не может сказать точно и определенно? Не на уровне сплетен, предположений, домыслов. Религиозных предсказаний и легенд. А по-научному. Кто его отец и как это все получилось…

Что уж тут кривить душой – его самого это очень интересовало. Он просто не знал, как обо всем этом с Аленой заговорить. Может быть, ей эта тема будет неприятной? Или запретной. А тут, если уж она сама начала…

И Соболевский поднял какие-то связи, каких-то знакомых.

Алена не знала, каких усилий ему это стоило, но пару месяцев назад в их далекое захолустье приехал специалист. Вернее, они выезжали на материк для встречи с ним. Так как связи у дяди Гены, учитывая профессию и карьеру, были «специфическими», то и специалист оказался достаточно «специфическим». Лучший профессионал. В области судебно-медицинских экспертиз.

И, как заверил ее дядя Гена, специалист он на самом деле был экстра-класса, причем именно в этой сфере – генетических исследований.

– Если уж они ничего не обнаружат, то никто ничего не найдет…

Алена как-то сначала не обратила внимания на многозначительное «они».

Игорь Моисеевич оказался совершенно седым старичком. Или не старичком? Соболевский потом ей сказал, что тот был гораздо моложе его. А самого дядю Гену называть «дедушкой», как, в принципе, было бы, наверное, правильнее, у нее язык не поворачивался. Пусть тогда и Игорь Моисеевич будет не «старичком», а «дядей». А настолько… пожилым, так скажем, он ей показался, скорей всего, из-за седины своей. Работа в судебной медицине, судя по всему, не сахар. Она только представила возможные подробности его экспертиз, и ее аж передернуло. Поседеешь тут. Или из-за его поразительного спокойствия, медлительности, даже заторможенности. Хотя это, возможно, тоже следствие «специфики» работы, которая требует аккуратности и не терпит суеты.

И что за необычное имя, вдруг подумала она – папа Моисей назвал сына исконно русским именем Игорь? Или это не совсем русское имя – Игорь…

Но ей не дали поразмышлять на посторонние темы – Моисеич открыл свой большой белый чемоданчик. Дело происходило в местном управлении полиции. В жутком кабинете с надписью «криминалистическая лаборатория». Алену с Ванюшкой завели внутрь, вокруг забегали-засуетились какие-то люди в светло-салатной спецодежде.

Моисеич, видимо, был известным человеком в своих кругах. Даже здесь, за тысячи километров от родного города, опытного эксперта все знали и послушно выполняли его указания. И в самом деле, каких же, наверное, усилий стоило Соболевскому организовать для него командировку в этот далекий край.

А дома Моисеич работал заведующим кафедрой судебной экспертизы в их Институте МВД, или в «полицейской академии», как институт стали называть в народе после переименования «милиции» в «полицию». С тех пор, как по улицам городов стали ходить «полицейские», Алену не покидало ощущение, что и весь окружающий мир как-то изменился. И отнюдь не в лучшую сторону. С детства она читала книги, смотрела фильмы, в которых слово «полицай» было однозначно оскорбительным и ругательным. Полицейский – предатель, враг, фашист, насильник-садист. А теперь «полицаи» вроде бы должны людям помогать, защищать от тех же насильников. У нее это в голове не укладывалось. Недаром в народе их «полиционерами» прозвали.

– Вовремя я уволился, – иронизировал дядя Гена. – Все равно в полиции служить бы не стал…

Если она, совсем молодая, испытывала такое неприятие, почти отвращение к званию «полицейский», то что же говорить про людей старшего поколения. Взять хотя бы маму ее. Они-то всю жизнь прожили в «антиполицейском» мире. Для них-то вообще все встало с ног на голову. Но почему-то считалось, что с головы на ноги.

Моисеич с бригадой тогда взяли достаточно «материала для анализа», он радовался – «Ну, всем хватит». Кому это – всем? И кто это – они?

Алена сразу не поняла, но дядя Гена объяснил – Моисеич вот-вот улетает в Москву, в командировку, по своим «профессорским» делам. Пробудет там то ли месяц, то ли два. И попутно собирается заняться «ее делом». А, учитывая его «академические» знакомства в московской научной элите, хочет подключить все ведущие научные институты и лаборатории.

– Теперь вас будут изучать на самом высоком научном уровне, с использованием самых современных технологий.

– Ну да, Сколково, нанотехнологии…

– Нет-нет, Моисеич отличный специалист, чертяка, – не понял ее «тонкой» иронии дядя Гена. – Его много раз в Москву звали.

– Да он здесь ни при чем. Я чувствую себя каким-то подопытным кроликом.

– Ну и хорошо.

– Что хорошо?

– Что не лабораторной мышью, – как мог, постарался он ее успокоить. – И, естественно, вы оба остаетесь анонимными пациентами. Моисеич никому не расскажет ни о вас, ни о… Ну, обо всем этом. Он и фамилию твою не знает. Ни старую, ни новую…

Пятница, 19-00

– Ты кому-нибудь говорила обо всем этом? – очень серьезно спросил Дима, когда Люба закончила свой рассказ.

– Нет. А кому?

Люба сразу убедилась, что не зря пришла к Диме. Он очень серьезно воспринял ее появление. Не шутил, не ерничал, как обычно.

Сразу приступил к делу:

– Рассказывай все, и подробнее.

Его Лорка быстренько накрыла ужин, он же с работы только что. Дмитрий ел и внимательно слушал, изредка перебивая уточнениями.

– Слушай, завод же гильбертовский?

– В смысле?

– Ну, Гильбертам принадлежит?

– Не знаю, если честно. Москвичам каким-то. А как зовут…

– Ладно, минуточку, – он позвонил кому-то и задумался. – Знаешь, Люба, тебе все это надо обязательно рассказать одному человеку. Все это может быть очень важно.

– Кому? Зачем?

– Есть один человек. Полковник Соболевский.

– Кто?! – чуть не подскочила Люба. – Соболевский? Полковник?

– Ну да, – Дмитрий даже растерялся от таких эмоций. – Ты что, знаешь его?

– Сегодня познакомились.

– Как? Где? Когда? – пришла очередь подскакивать Диме.

– Они с Аленкой заезжали ко мне, – объяснила Люба и тут же осеклась. – Только, Дима, они просили никому не говорить…

– Ничего-ничего, мне можно, – успокоил Дима. – Я в курсе. Значит, они уже в городе, уже приехали. Что ж, придется звонить. Экстренный случай? Экстренный. Значит, звоню?

Она удивленно посмотрела на Диму – он что, с ней советуется?

Но нет, он этот вопрос сам себе задал. И задумался, видимо, анализируя ситуацию и пытаясь принять правильное решение.

Люба тоже молчала, думая о своем.

Диму она не видела очень давно. Просто не хотела с ним встречаться. Именно его она считала виноватым в том, что Алена уехала.

«В конце концов, ты же сама попросила Димку обеспечить безопасность Алены. Вот он и обеспечил. Где она была, никто не знал. Даже ты, родная мать. А, может быть, и сам Димка. Он отлично выполнил свою работу. Так что не обижаться на него надо, а благодарить. Программа защиты свидетельницы…»

Дима по-прежнему молча жевал уже остывшую картошку. Видно было, что в его голове идет интенсивная работа.

Программу «защиты свидетельницы» придумал он, Дмитрий Соколов. И насколько же он правильно поступил! Нет, не тогда, когда придумал. Хотя это тоже было здорово и, главное, вовремя. Нет, самым правильным его решением было, когда он пришел с этой идеей к Полковнику. Выдернул его из очередной похмельной компании. И, пока не посвящая в суть, обрисовал ситуацию. Димка потом и сам бы не смог членораздельно объяснить, почему пришел именно к Полковнику. Словно озарение какое-то нашло. А, может быть, так и было.