Олег Мухин - Человек: 1. Теория большого надувательства Страница 27

– Ха! Безусловно, Блондин – личность во многом загадочная, но чтобы он был пришельцем, вряд ли. Видишь ли, конечно, ни в чём на сто процентов нельзя быть уверенным до конца, однако если бы пришельцы активно вмешивались в нашу жизнь, то они предотвратили бы атомную войну. Поскольку, опять же, при их желании и праве на вторжение с нами можно было бы покончить ещё во вторую мировую. Зачем им было тянуть?

– Но никто же не знает точно, когда они сюда прилетели, – заметил Алекс.

– Вероятно, скоро это и кое-что другое выяснится, если вернётся кто-нибудь из команды Блондина.

– Саймон уже здесь!

– Разве? Странно, Шварц о нём не упомянул.

– Ты поддерживаешь с Арчи контакт? Мне сообщили, что ты забрался так далеко от колонии, поскольку никого не хочешь видеть.

– А я и не вижу – только слышу, – усмехнулся Редж. – Это правда, с некоторых пор меня совершенно перестало волновать то, что в ней происходит. Хотя в последнее время появились веские причины, заставляющие изменить моё отношение к окружающей действительности. Тем не менее, и раньше я периодически позванивал своему хорошему приятелю Арчибальду Шварцеллеггеру, чтобы поболтать с ним о том, о сём.

– Как он там? Перед моим отлётом сюда он ещё был без тела.

– О! Он говорит, что заказал наисовременнейшую индивидуальную разработку, и сейчас уже получил поистине мощнейшее тело, не хуже тех, что были, по его словам, у атлантов, подпирающих небо. Арчи предупредил меня о твоём прибытии, а после указал координаты места, где ты сел – у них очень чётко отлажена система слежения. Кстати, он также сказал, что это я тебе обязан надёжной конструкцией моего скелета – ты якобы принимал самое активное участие в его изготовлении. Между прочим, Алекс, а ты-то сам как очутился внутри своего собственного детища?

– Длинная история, невероятная и абсолютно реальная одновременно… Если коротко – при помощи огромной разведывательной сети Саймон разыскал меня и повёл дело столь хитро, что очень скоро я пришёл к нему с целью выгодно продать своё изобретение, даже не предполагая о заранее спланированной операции. Ловушка захлопнулась, и я превратился в винтик прекрасно отлаженного механизма, который в максимально сжатые сроки осуществил на первый взгляд бредовую идею американского гражданина по имени Майкл Саймон Третий.

Чтобы быть до конца откровенным, нужно добавить, что, наверное, я бы никогда не решился влезть в оболочку робота, находясь на борту «Осаки», и нашёл бы другой вариант бегства с корабля, если бы ни какая-то сидящая во мне потребность, какая-то безуминка сделать то, что я сделал…

– Кое-что об этом легендарном крейсере мне поведал Китаец, – перебил его Редж.

– …Понимаешь, – продолжал Алекс, – прожив к тому моменту тридцать лет, я окончательно уяснил для себя простую вещь – пробиться в этом грёбаном мире наверх, не став подлецом, практически невозможно. Мир людей в целом – мир бездарей и пустых прожигателей жизни, обычных потребителей. На человека творческого, человека, придумавшего что-то новое, необычное, из ряда вон выходящее, то, чего никогда на свете не было, они смотрят, как на врага, они завидуют ему чёрной завистью, они стараются всячески его унизить, раздавить, отобрать у него то, что он создал. Они толкают его локтями, пинают ногами, потом выжимают его целиком без остатка и вышвыривают на свалку за ненадобностью. Ведь он отличается от них, он им чужой, он выделяется на фоне бесконечной вереницы рыл, морд, харь своим светлым лицом, на котором написано – люди, возьмите, пользуйтесь, я это сделал ради вас, чтобы было больше радости в мире… К тому времени я потерял какую бы то ни было веру в хорошее, надо мной нависла угроза, что меня не сегодня завтра убьют, и я решил стать свободным, стать независимым, и ни у кого ничего больше не просить.

К своему решению я шёл через детство, наполненное скандалами родителей; через смерть отца, которого я боготворил и ненавидел и которого мне так всегда не хватало; через непонимание матери, на старости лет ушедшей в религию; через болезни и ноющую боль в сердце, оставшуюся от первой неудачной любви; через никогда не нравящуюся работу, рутину, от которой я лишь раздражался и тупел; через единственную отдушину – хобби, которое я вынужден был скрывать от придурков и которое я не сумел спрятать; через предательство самых близких друзей, беспредельно пользующихся моей добротой и сразу же забывающих о благодарности; через вопросы, которые не давали мне покоя: зачем я появился на свет, кто я такой и для чего существую.

Знаешь, Редж, когда-то давно, ещё в детстве, я прочёл прелюбопытнейшую фантастическую книжку, где действовал персонаж по имени Шэдрик Рухарт. По ходу повествования ему предоставляется возможность найти Алмазный Куб, исполняющий любое заветное желание. Шэдрик катастрофически устал от цивилизации и её несправедливостей, её человеконенавистнических порядков, он жаждет изменить и свою жизнь, и жизнь всех людей, восстановить справедливость. Ценой чудовищных усилий ему удаётся в итоге добраться до Куба, но он в растерянности – представ перед выбором, он совершенно не уверен, чего же ему всё-таки конкретно нужно.

Именно таким Алмазным Кубом стал для меня «транссквизермен». Превратившись в механизм с человеческим мышлением, я обрёл вроде бы счастье – меня прекратили унижать, насиловать, я освободился от бремени зависимостей, от пут, получил безопасность, покой, почти бессмертие. Я сделался очень сильным. Правда, впоследствии появились абсолютно другие проблемы и непредвиденные сомнения…

«Мышонок» довольно резво бежал среди им же исковерканной природы: раздавленных стволов, перекрученной листвы, по бугристой мягкой подстилке, то и дело виляя и объезжая участки полнейшего бурелома. Высоко вверху меж густых крон деревьев иногда проглядывало синеватое небо. Смотря ввысь, Алекс почему-то вдруг вспомнил, как он лез по шахте аварийного выхода на том далёком корабле.

– Понятно, – сказал Редж, отбросив назад свои длинные смоляные волосы. – Все истории, а я их тут переслышал превеликое множество, так или иначе в общем-то схожи, и твоя – не исключение. Нам порядком надоел тот свет, нам он крайне наскучил, и мы решили рискнуть – отправиться за новыми приключениями. Однако вечного счастья, как оказалось, не бывает. Я скажу за себя – я первым из отряда колонистов потерял интерес к этому свету. Кажется, соединяя вместе живое и неживое, изобретатели дали маху. Я несчастен и здесь. Или, может быть, во мне заключена странная патология – я всегда в оппозиции?

– Ты упомянул какое-то событие, которое заставило тебя пересмотреть твоё отношение к реальности.

– Да, раньше у меня не было смысла жизни, теперь он как бы появился. Во всяком случае вот уже полгода как я снова работаю, тружусь на полную катушку.

– И чем ты занят?

– Не спеши, не стоит торопиться. Обо всём по порядку… Итак, какое событие, – Редж замолчал, подбирая слова, затем произнёс. – Атомная война, словно катком, расплющила мой разум, я не мог поверить, что люди, к числу которых я продолжал спонтанно себя относить вопреки приобретённому статусу, совершили самоубийство. Я был, что называется, в шоке. Наверное, в таком же состоянии очутился и Китаец, и он, я полагаю, в результате изменил своё мнение о человеческом мире. Ненависть, злоба, либо обычное безразличие сменились на жалость и сострадание. Это очень по-человечески – то, что ты не ценил и потерял, утратив, начинаешь ценить. Поэтому когда Блондин предложил Китайцу отправиться с пришельцами в космос, тот отказался. Китайца волновало больше происходящее на Земле, а не где-то там, за пределами Солнечной системы. Причиной же явилось сенсационное открытие – ребята Китайца незадолго до этого разговора стали, наконец, находить людей после многолетних поисков впустую. Сначала попадались практически единицы, затем – группки, потом даже отыскали подводную лодку с экипажем. Но что, на мой взгляд, самое загадочное – Китаец ничего не сообщил о находках Блондину, умолчал. И тут возникло противостояние – Блондин версус Китаец. Подобно противостоянию в «Fink Ploy» – я против Джила. Блондин разделил колонию на «своих» и «чужих» и улетел покорять вселенную. И вот ради переживших катастрофу людей, по-моему, необходимо попотеть, хоть я и забыл, что такое пот. Попытаться уберечь и сохранить эти остатки, эти ростки будущей жизни.

– Что же ты делаешь?

– Терпение, скоро узнаешь…

Танк неожиданно выбрался из джунглей на автомобильную магистраль, сплошь заросшую густой высокой травой. Асфальт растрескался до такой степени, что полоса шоссе едва угадывалась. Из трещин торчали пучки рвущегося к свету хлорофилла.

– Мы разве не поедем к складу горючего? – спросил Алекс, посмотрев на табло наручных приборов.

– Нет. Там, на лесоразработках, уже не осталось почти ничего толкового. У меня в берлоге есть всё, что нам нужно, – ответил Редж.