Елена Поддубская - Эх, Малаховка!. Книга 2. Колхоз Страница 3

– Вот уж точно горе у тебя, Вовчик, от ума. Начитался, на мою голову. Пей свой чай с «можжевеловыми почками» и не подавись, – Стас не любил, когда его подначивали насчёт собственной притязательности. Дело в том, что пить варёный кофе по утрам было у Доброва тем ритуалом, без которого парень не мог начать день. В родном Пятигорске к напитку с утра приучила матушка, и пили Добровы варёный кофе именно на террасе, именно из красивых чашек и именно вкушая его. Для полной эстетики Стас привёз три дня назад в сумке коробочку прекрасного молотого кофе и изящную чашку по форме раскрытого тюльпана из домашнего сервиза «Мадонна», которые теперь придётся оставить на даче на целые шесть недель отсутствия.

Юра прошёл по террасе и остановился на краю, перед красиво выложенными каменными ступенями. Галицкий стоял на ступеньку ниже и возразил:

– Откуда тут камелии, Вовка? Тут камелиями и не пахнет. Тут пахнет черёмухой, жимолостью, ёлками и вот, цветами, – Юра наклонился, притронулся рукой к астрам, осторожно стал отделять лепестки и заглядывать внутрь. Цветы посадили в небольшой деревянной одноколёсной тачке, опущенной ручками вниз, оформленной как клумба и стоящей тут же на террасе. Раздор между приятелями всегда грозил затянуться в настоящую перепалку. Но сейчас Володя был не в том настроении, чтобы спорить:

– Какая разница от чего тут такой балдёж? Всё равно – красотища неописуемая, – Стальнов глубоко вдохнул воздух ноздрями, отпил из чашки и упоенно закрыл глаза. Стас ушёл, оставив его Володи без комментариев и только криво улыбнувшись. Галицкий скрылся с террасы внутри кухни, чтобы сварить обещанный Доброву кофе. Володя продолжал сидеть с закрытыми глазами и вдыхать ароматы осеннего сада. Пели птицы, с утра оповещая лес о ещё одном тёплом начавшемся дне.

Дача Королёвых, на которую ребята переселились неделю назад, была откровенно богатой. Сам дом, большой бревенчатый сруб с вековой черепичной крышей, кружевными наличниками и ставнями под старину, впечатлял не столько, сколько участок при доме, изобилующий такими декорациями, о которых обычные дачники понятия не имели. Участок был в сорок соток, что уже само по себе являлось для Малаховки роскошью. Дорогой земля здесь была всегда, недаром посёлок называли

«дачным раем столичных торгашей и мафиози».

От железных ворот на рельсах к южной стороне дома расходилось три дуги дорожек из камня. Параллельно длине дома и прямо от ворот в две стороны уходили дорожки из дерева. Именно они, не из гравия как повсеместно, и уж тем более не простые земельные утоптыши, поразили Стальнова больше всего в первый раз. Каменные дорожки были выложены из шершавого светло-серого гранита и шли к передней террасе, к беседке в глубине сада и в обход дома, где с северной стороны к строению примыкала большая утеплённая веранда, выложенная терракотовой глиняной плиткой, что придавало шарм и делало помещение теплее. У передней террасы дорожка поднималась в каменную лестницу, под нижней ступенью которой мило цвели мелкие маргаритки. Навес тут был односкатным, сезонным, натянутым на брёвнах. Деревянные сваи красиво обвивал дикий виноград, вплетаясь в водостойкий тент.

Дорожка, ведущая к беседке, постепенно превращалась в туннель, образованный стенами, искуственно возведёнными из светлого камня в виде полусфер и облицованными гранитом в тон. Тут расщелины камней в подпорках укреплялись ползучими традесканцией и плющом, среди которых выглядывали васильки, петунья и герань. Под ними, на бордюрах, выложенных окатанными камнями, разноцветом пылали неприхотливые мандариновые бархатцы, розовый мышиный горошек, фиолетово-синий котовник, посаженные в промежутке трав, любящих солнце: раскидывающей ветки вербены и кучковатой овсянницы. Далее стена из камня переходила в живую изгородь из плотного кустарника манжетки и водосбора, в который вплетались вьюн и душистый табак. Изгородь заканчивалась аркой с ползущими розами, стоящей в двух шагах от входа в беседку. Зелёный яркий газон повсюду заменял привычные для дач грядки.

Деревянные дорожки из сосновых кругалей, закатанных прямо в бетон, оригинально смотрелись на фоне тёмно-зелёных хвойных, разномастных и разноразмерных по всей территории: высоких подальше к деревянной высокой изгороди, а поближе помельче, но погуще, можжевеловыми кустами подползающими местами к самому дому. Деревянных дорожек было две: к сараю и к гаражу. Сарай стоял слева от ворот, гараж – справа, не загромождая территорию дачи.

– Нет, всё-таки есть разница между дачей и загородным домом, – изрёк Стальнов задумчиво, когда Галицкий снова появился на виду с кофейной туркой и двумя чашками.

– Конечно есть, – Юра сел, разлил кофе по чашкам, – Это, Вовчик, не дом, а целая усадьба. Молодцы хозяева. Только, я вот думаю, без опытного садовника тут не обошлось.

– Считаешь?

– Почти уверен. Ну не Лариса же всё это высаживает, подстригает и удобряет?

– Да, трудно представить Ларису с тележкой навоза, – улыбнулся Стальнов задумчиво. Ребята помолчали, думая о разном. Когда из дома вышел Стас, с голой грудью и махровым полотенцем вокруг бедер, Стальнов уступил своё место.

– Садись, Руд Гуллит, – Володя всё время применял к друзьям имена знаменитостей, на которых они внешне были похожи. Курчавые тёмные волосы Доброва после мытья опали по всей длине и действительно напоминали косички темнокожего голландского футболиста. Стас хмыкнул и сел, не отвечая, привычный к причудливым именам, какими его «обзывал» Стальнов. Володя взял со стола свою чашку и пустой заварочный чайник, – А я пойду одеваться. Общий сбор через полчаса. Юрок, как думаешь, мне джинсы стоит в колхоз брать? – крикнул Сальнов уже изнутри.

– Ещё как стоит, – ответил Галицкий обычным голосом и тут же рассмеялся: секунды не прошло и Стальнов вернулся с удивлённым лицом:

– Почему это так категорично?

– Чтобы не остаться без столь дорогого подарка, в который твои предки вбабахали как минимум стольник, – ответил Юра по-простому, с удовольствием отпивая налитый в чашку кофе, – Дача – она и есть дача. Поэтому я всё ценное беру с собой.

– А в колхозе их никто не сворует? – усомнился Стальнов.

– Могут своровать и в колхозе, – качнул кудрями Стас, тоже отпивая напиток и причмокивая, – Я этот долбанный колхоз всеми фибрами… – даже хороший кофе не помогал Доброву настроиться на позитив.

– Ладно, возьму, – пробурчал Стальнов, у которого тоже стало портиться настроение, – Знал бы, оставил джинсы дома, – Володя сожалел только для видимости; перед глазами стояло, как задохнулись от восторга и зависти Галицкий и Кранчевский, когда неделю назад он вернулся с каникул в новеньких джинсах «Монтана».

3

Общежитие института физкультуры кипело ещё с вечера второго сентября. В комнате, где поселились Серик Шандобаев и Армен Малкумов, побывала половина третьего этажа: радушные армянин и казах угощали новых друзей привезёнными из дома национальным коньяком и сочной дыней. Света Цыганок, Лиза Воробьёва и второкурсница Рита Чернухина разместились в комнате с Таней Маршал и Сычёвой, которые должны были приехать к отправке из своих подмосковных городов только завтра. Разложив ненужные для колхоза вещи по шкафам, а нужные заранее упаковав в сумки, девушки пришли к ребятам сразу после ужина. Устойчиво отнекиваясь от спиртного в пользу витаминов, отдохнувшие за август студентки громко галдели наперебой о завтрашнем отъезде. Из соседней комнаты пришли Ира Масевич и Ира Станевич. Лена Зубилина, проживающая с ними в комнате третьей, от мероприятия отказалась. Юлиан Штейнберг, Миша Ячек и Миша Соснихин, заглянувшие с нижнего этажа ещё до похода в столовую, взяли на себя ответственность по уничтожению коньяка. Ребята весело дегустировали напиток, хвалили, смеялись. Никто не напивался – за этим особо следил Армен, наперебой делились предположениями о том, что и как будет завтра.

Впрочем, тему колхоза обсуждали на всех этажах. Студенты, съехавшиеся на учёбу со всей страны, собирались на сельхозработы кто как мог. Заранее предупреждённые первокурсники предусмотрительно запаслись тёплыми вещами и непромокаемыми резиновыми сапогами и теперь опасались только бытовых трудностей. Старшекурсники, для которых письма с уведомлением о поездке в колхоз ушли так поздно, что некоторые их не успели получить до самого отъезда в Малаховку, новость об обязательной сельхозпрактике явилась профилактической клизмой. Поэтому они взволнованно бегали по общежитию в поисках лишней пары шерстяных носок, курток-ветровок и сумок похуже, куда нужно было складывать вещи и провизию на первые дни переезда. Казалось бы организованный выезд всегда в последний момент давал сбой и перекочевать за полторы сотни километров от Малаховки в Рязанскую область, куда чаще всего посылали студентов МОГИФКа, получалось частями, с доставкой и доукомплектовкой общего состава в несколько дней.