Сергей Соколов - Было… Не было… Не будет… Страница 3

Он спокойно вернулся к машине, сел, достал из бардачка завёрнутый в тряпочку предмет, осмотрел и переложил его в боковой карман водительской двери. После этого стал ждать.

– Мама, не надо.

– Ты же сама просила чай.

– Я не об этом. Ты с ума сошла.

Чайник в руках у Татьяны дрогнул, кипяток пролился на скатерть. Мокрое пятно быстро разрасталось, становилось прозрачным, обнажая на кухонном столе красивую структуру дерева.

– Не говори со мной так, Ира. Так о чём ты?

– Извини, просто я беспокоюсь о тебе, о папе…

– Что тебе рассказал Антон?

– Мы понимаем друг друга, мама. Обсуждение, понимание, уважение… Так у нас в семье принято. Я росла на этом.

– Ты росла и выросла. Сейчас ты живёшь по другим принципам…

– Ты снова о Николае? – голос Ирины стал жёстче, взгляд неприветливым.

– Не перебивай… Да, по другим. А до наших семейных ценностей тебе давно дела нет. Почему ты мне так навязчиво о них напоминаешь? Говоришь об отце. Намекаешь на возможность ему что-то там рассказать. Очень вовремя вспоминаешь о сыне. Я скажу, почему. Ты боишься. Не дай бог, я захочу изменить свою жизнь. Это угроза рухнуть всему: образу жизни, привычкам и даже не столько твоим, сколько того, за которого ты так истерично держишься. Да, я о Николае. Он вообще собирается на тебе жениться или вы хотите поставить рекорд по продолжительности гражданского брака? А стать Антону хорошим отцом? Мальчик в том возрасте, когда одних бабки с дедкой ему недостаточно. Вот ты и Николай ездили вдвоём на море. А где был сын? Здесь, со мной. Так захотел Николай, а ты просто растворилась в нём.

– Но сюда -то…, – пыталась вставить слово Ирина.

– Да-а, сюда вы приезжаете. Только я вижу, что Антон его интересует меньше, чем зимний дом.

– Ты придираешься к нему и ко мне. У нас настоящая любовь. А Антон… Ты хорошая бабушка.

– Я – да.

Последние слова Татьяна произнесла уже на спаде эмоционального всплеска, устало, с долей обречённости. В который раз она пыталась достучаться до сердца Ирины, пыталась любым способом изменить бесшабашную, как ей казалось, жизнь дочери. Всё напрасно. Многолетняя сомнительная связь с этим Николаем приносила сомнительные же плоды. От родительского влияния почти ничего не осталось. «Кому я нужна? – подумала Татьяна, – Мужу? Мы так давно вместе, что от необходимости благодарить, ему за мой выбор, а мне за построенную им каменную стену, просто тошнит. Дочери? У неё „настоящая любовь“. Внуку? Это временно. Подругам? Ау!.. Не в этом ли причина, что я и Сергей…» Татьяна с усилием оборвала себя. Ей показалось, что последние слова были произнесены вслух.

Ирина с интересом наблюдала за матерью, а та подошла к дочке, присела вплотную, взяла за руки – скандал ей был точно не нужен:

– Так что тебе рассказал Антон?

Антон, двенадцатилетний мальчишка, очень обрадовался приезду матери, начал перечислять все события в общем скучноватой дачной жизни. В силу сложившихся обстоятельств или своего характера он не имел всех радостей вольной загородной жизни, открытых для его возраста: хулиганистых друзей, самодельных удочек, плотов и шалашей, игр в индейцев и футбол, страшилок у ночного костра и переглядок с девчонками. Антон был домашним ребёнком и его лучший друг – бабушка. Поэтому и все рассказанные матери события были про него и бабушку. Вот мы ходили в лес – черники ещё нет. Были в магазине – там местные подрались с дачниками. Где – то горел лес – так от дыму было не продохнуть. Начал читать «Три мушкетёра» – интересно. Красили с бабушкой времянку – мужик какой-то на машине приехал, с бабушкой разговаривал. Ещё…

– Погоди, Антошка, какой мужик?

– Да я толком не знаю. Маленького роста, в очках. Машина у него неплохая. Я по машине и вспомнил его: в прошлом году он и ещё другой, длинный с бородой, тоже здесь были. Чай пили. Бабушкины знакомые. Да ты у неё спроси.

– Спрошу… Обязательно спрошу.

«Да, мама, умеешь ты с утра поднять настроение», – думала Ирина, выходя на крыльцо времянки. Из её глубины послышалось звяканье убираемой со стола посуды, и Ирина, чтобы быстрее забыть неприятный разговор с матерью, торопливо направилась через весь участок к бане, около которой надеялась увидеть Николая. Она прошла мимо Антона, сидящего с книгой в руках в тени большого, немного недостроенного, зимнего дома; мимо ухоженных цветочных клумб, вид которых напомнил её прошедшее увлечение составлением свадебных букетов; мимо ненавистного огорода; мимо весёленького колодца, крепкого сарая, аккуратной поленницы дров под навесом – хозяйство было большим, а хозяева – трудолюбивы. Вот и баня. Было слышно, как кто – то внутри ворочает кочергой по колосникам печки, слегка матюгаясь.

– Коля, ты здесь?

– Я не здесь, я в жопе, засрали всё!

«Это мой Коля. Мужик. Мачо. Универсальное средство для решения любых проблем. Красив и молчалив. Про свою молодость, как я не просила, не рассказывает. А ведь что-то там в девяностых было, судя по синим перстням на пальцах и странным словам на теле. Да мне-то что. Я до него и женщиной настоящей не была – спасибо моему бывшему. Брр. Сына хоть сделал. Но мама права – засиделась я в любовницах. Ничего, своё от жизни я возьму. Переступлю для этого любого, а уж какого-то недомерка в очках… Колю она не любит, папу не любит… Небось, теперь одумается, зная, что я попрошу Колю сделать…»

– Ирка, ты чё лыбишься?

– Любуюсь… Обними…

– Я ж грязный, как чёрт.

– Ты и есть чёрт!

Некоторое время спустя, Ирина уже была на веранде времянки. Она открыла холодильник, несколько мгновений смотрела на содержимое полок, выбирая, что бы принести Николаю попить. «Ехать не сегодня, значит, пиво», – решила Ирина, когда услышала голос матери. Та в соседней комнате с кем-то разговаривала, как будто по телефону. Ирине удалось расслышать буквально несколько отдельных слов: «…к полуночи… выйду, найду… до завтра…» Она на цыпочках, прихватив бутылку пива, выбежала на воздух.

Дождь зарядил с утра и лил не переставая. В такую погоду, а вернее, непогоду о работе в огороде и на клумбах не могло быть и речи. И ладно. Татьяна уютно устроилась на диване и решила дочитать, наконец, свой детектив. Детективы были её любимой литературой. Антон во что – то играл на подаренном недавно планшетнике, а Ирина со своим Николаем смотрели телевизор. В мирной домашней обстановке, каждый за своим занятием, они скоротали время до обеда.

Гром грянул неожиданно. И в прямом смысле – от небесного грохота все вздрогнули. И в переносном смысле:

– Папа приехал, – сказала Ирина спокойным голосом и посмотрела на мать.

Татьяна медленно закрыла книгу.

Увидев входящего в общую комнату мужа, Татьяна поднялась с дивана и сделала движение ему навстречу, ожидая, что он по обыкновению подойдёт поздороваться к ней первой из всех присутствующих. Но остановилась на полушаге: Евгений направился к Ирине, молча с ней переглянулся, затем за руку поздоровался с Николаем. Они стояли втроём несколько дольше не вызывающих подозрения мгновений, донеслось: «Позже…»

Наконец, словно вспомнив о жене, Евгений подошёл к Татьяне, по пути потрепав внука по волосам. Наклонился, скользнув губами, поцеловал:

– Здравствуй, Таня.

– Здравствуй, Женя. Ты зачем… Ты не собирался приезжать. Что-нибудь случилось?

– Нет, ничего. Просто соскучился. Ты мне рада?

– Рада, но у тебя, кажется, завтра на работе…

– Не беспокойся. Пораньше выеду – успею. Как ты? – Татьяна под пристальным взглядом мужа едва не опустила глаза, – Бледна что-то.

– Устала, да и такая погода, ты знаешь, как на меня действует. Сейчас всех накормлю и прилягу. Всем мыть руки! Будем обедать! – сказала Татьяна почти бодрым голосом.

Таня плотно прикрыла за собой дверь спальни, прислонилась к ней спиной и, не отпуская дверную ручку, замерла. Наконец-то, она осталось одна. Панический ужас, сопровождавший её с первого появления мужа и весь обед, понемногу отступал, давая возможность хладнокровно осмыслить сложившуюся ситуацию. «Позвонить Сергею и отменить встречу возможности нет, значит, он приедет. Я, конечно, могу и не выйти к нему. Он простит, он любит, он уедет. А прощу ли я себя? Ведь не просто свидание я ему назначила, разговор есть… Да что там, я хочу… хочу…» А чего хотела, Таня так и не сказала, а подошла к широкой кровати, легла с краю, свернулась калачиком и заснула.

Первый час ночи. Тело Сергея немного затекло, и он вышел из машины размяться. Ночная прохлада, даже сырость, неприятно забралась ему под футболку-поло, покрыла загорелые руки «гусиной кожей». «Блин, как бы не тряхнуло, – у Сергея был, приобретённый ещё в армии, невроз на темноту с холодом, но проявлялся он хаотично, – Надо срочно двигаться. I like to move it, move it, i like to move it, move it». Разгоняя кровь, разогреваясь, Сергей замахал, словно мельница, руками и побежал в непроглядной темноте вниз по склону дороги. Метров через сто он остановился, задышал ровнее, и медленно пошел обратно. Невроз, к счастью, не проявился.