Александр Адашев - 15 лет на зоне. Записки убийцы поневоле Страница 4

Хоть и не хотел я верить в такое развитие событий, поступать стал так, как сказали. Ничего не преувеличивая. И это мне помогло. В дальнейшем. Сразу я этого не знал, но после прошедших лет уверен в том, что так и есть. Все-таки проходил я по делу организатором и исполнителем. Прокурор на суде просил четыре расстрела! Мне не просил. Только пятнадцать лет. И это – плюс адвокату.

Вообще мой первый защитник мне запомнился с положительной стороны. Такой жизнерадостный дядька, умеющий и любящий поговорить. Что для адвоката, конечно же плюс. Благодаря ему в деле появились фактические материалы, подтверждающие то, что наши потерпевшие действительно бандиты. Он или уговорил, или заставил следователей потрудиться, взять показания у всех сотрудников, о том, что себе они позволяли у меня в офисе. Найти нотариуса, которая заверяла доверенность на передачу автомобиля рэкетирам, хотя прошло с того момента больше полугода. Он проверял каждый протокол и следил, чтобы везде было упоминание об угрозах и моем в связи с ними состоянии. Он выработал линию поведения моей жене, посоветовал сказать на следствии то, что она и говорила. И проконтролировал, чтобы её показания были точно зафиксированы.

Это все стоило ему времени, а моей жене и друзьям средств, которые у меня поначалу еще оставались. Следствие не горело желанием вести ту же линию, что и я. Как он и с кем из них договаривался, мне не известно. Но, в конце концов, считаю, что деньги ему, заплаченные, он отработал.

Еще мне запомнилось, что помимо участия в следственных действиях, Александр Григорьевич приходил ко мне в СИЗО для того, чтобы между мной и женой не терялась связь. Передавал мне записки и дополнительные передачи. В которые иногда даже входила водка «Смирнофф». Хоть я не особенно пьющий, тем не менее, в том месте это было совсем не лишним.

Иногда даже было весело. Так как я шел по расстрельной статье, по СИЗО первое время я передвигался не так как большинство содержащихся там людей, а в одиночку, в сопровождении двух контролеров. Один из них при выходе из камеры надевал на меня наручники и шел впереди меня, а второй сзади. С собакой. Как я потом шутил, я сам себя боялся. Такой с виду был опасный.

Таким образом меня доводили до следственных кабинетов, тоже специально сделанных для особо опасных, с клеткой внутри. Заводили в эту клетку, закрывали на висячий замок и только тогда отстегивали наручники.

Иногда поговорить и что-нибудь написать приходили следователи, не особенно часто. В деле было в основном все понятно. Иногда приходил адвокат с письмом и передачей от жены. Я прямо там на месте выпивал то, что он приносил, заедал апельсиновой кожурой. Для того, чтобы не было запаха алкоголя. Читал записку, забирал передачу, после чего меня уводили обратно в камеру. Процесс повторялся в реверсном режиме. Наручники, открывался висячий замок. И так как сумку я свою с передачей нести не мог никак (наручники за спиной мешали), картина была такая: впереди идет контролер с собакой, потом я, модный парень в костюме от Воронина, а уже замыкает процессию второй контролер, несущий сумку с моей передачей. Прошу заметить при этом, что передача такая была совсем не положена, не говоря уже про водку. А адвокат мой решал с ними этот вопрос, да еще и договаривался о том, что контролер поработает носильщиком.

Такое получалось далеко не у всех адвокатов.

Сейчас во многом стало проще. Переписываться теперь не очень надо. В каждой камере есть кто-то с мобильным телефоном. Они запрещены, но имеются. Это дополнительный доход для контролеров. Принести мобилку стоит денег. Не изымать при обыске тоже. Да и в Киевском СИЗО администрация не видит в них ничего особенно плохого. Благодаря тому, что проблемы следственных органов Департамент Исполнения наказаний не интересуют, сейчас это разные организации. А в случае, если какой-то сиделец с мобилкой создает сложности для СИЗО, в любой момент можно её изъять. И уж тогда, конечно, телефона этот человек уже не увидит.

Аналогично и с алкоголем. И, по слухам, даже с наркотиками. Хотя, конечно, насчет последнего, думаю, простота преувеличивается. Все-таки, за них могут того прапорщика-контролера не только выгнать с работы, но и посадить. Мало кто станет рисковать, даже за деньги.

Однако, я немного отвлекся от темы.

Второй адвокат у меня появился тогда, когда на первого закончились деньги. Александр Григорьевич при всех своих плюсах имел очень большой минус. Который, впрочем, был тесно взаимосвязан с плюсами. Уж очень он был дорогой. Когда у жены наличные средства иссякли, он предложил такой вариант. Упомянутую BMW в качестве расчета за мою защиту аж до момента освобождения. Когда бы оно ни произошло.

Жена такого варианта не оценила. Решила, что если её (машину) продать, то денег хватит и на адвоката, и на жизнь. Может и хватило бы. Но была одна проблема. На имущество был наложен арест, в том числе и на движимое. Органы автомобиль не изъяли. Потому что не нашли. Но по документам, как честный, продать его было нельзя.. Хоть и оформлен он был на нее. Попросила Лена помочь в реализации своего знакомого бандита. Из группировки, с которой я был в хороших отношениях. И осталась она без машины и без денег.

А Александр Григорьевич знал, что хоть сразу и нельзя было эту BMW реализовать, арест на нее снимут. Она ведь мне официально не принадлежала. Что впоследствии и произошло. Но, жена решила по-своему, и адвоката пришлось искать нового и не такого дорогого. И еще: бандитов если я до тех пор не любил, после этого у меня на них вообще аллергия началась. В тюрьме и в колонии это мне жизнь, конечно же, не облегчило. Там они были в любом количестве и везде. В каждой «хате» (камере) в СИЗО и на каждом отряде в лагере.

Но, о моих отношениях с «блатными» речь пойдет дальше, а пока вернемся к адвокатам. Где-то на втором году следствия появился у меня второй защитник. Я не запомнил его имени-отчества. Так как видел я его не часто. Он бывал на следственных действиях, но ничего там почти не делал. С одной стороны, ему уже и не надо ничего было делать, но с другой стороны, следствие шло долго, и можно было бы добавить еще каких-то материалов в мою пользу. Про дополнительные передачи пришлось забыть.

Когда подошло время знакомиться с материалами дела, (выражаясь на понятном и юристам, и тем, кто у них в «работе», языке, закрывать дело или выполнять 218 статью), я начал волноваться. Ведь адвокат, который ничего не делает, ничего не говорит и не пишет, вряд ли сможет представить меня на суде так, чтобы можно было рассчитывать на хоть какой-то терпимый результат. С момента ареста прошло полтора года. Я уже спустился с небес на землю, снял розовые очки и вполне трезво смотрел на вещи. Тем более, что у меня была возможность наслушаться совсем не оптимистичных рассказов о приговорах наших судов. Особенно тех судов, которые вели подрасстрельные дела.

Путем мысленной и письменной передачи информации я уговорил жену поменять адвоката. А может даже не поменять, а нанять. Так как тот, второй, уволился из-за того, что денег ему с некоторых пор не платили. Лена отнеслась к вопросу на удивление ответственно и третьим адвокатом у меня стала женщина. Приятная такая, лет сорока. Ирина. Деньги на нее собирали все друзья, кто остался у меня к тому времени. Она тоже была высокооплачиваемым юристом. И еще на неё произвела впечатление сама история, которая с нами приключилась. Она искренне хотела мне и Лене помочь.

Несмотря на то, что Ирина вошла в дело, когда все было написано и решено следствием, она подавала ходатайства об изменении квалификация статьи с умышленного при отягчающих на превышение пределов необходимой обороны, настаивала на проведении дополнительных психиатрических экспертиз в отношении нашего Андрея. Ведь человек в нормальном состоянии не мог нанести столько ножевых ранений, ни одно из которых не смертельное. Она даже, при наличии у нас больших средств, смогла бы уговорить суд действительно вменить мне более мягкую статью. Но, увы! К моменту вынесения приговора предложить нашей судебной системе мне было уже нечего. Деньги кончились.

У меня сохранилось записанное мной выступление обвинителя перед приговором (так называемый «запрос прокурора»). Все я его приводить тут, конечно, не буду, но некоторые места процитирую:

«Подсудимые надеялись на нормальный исход событий, план отсутствовал.

Шемарулин предупредил два убийства (здесь имелось в виду то, что вместе с потерпевшими рэкетирами приехал директор страховой компании, у которой они были «крышей», и его водитель. Бандитский джип после аварии ездить отказался. А я сказал своим ребятам, что эти двое не бандиты. Прокуратура вообще вывела сначала версию, что мы собирались убить всех четверых! – А. А.).