Александр Дубровин - Солнце на мундире (сборник) Страница 4

5

Утром, с сумкой на плече выйдя из подъезда и ёжась от прохлады, Андрей поднял воротник куртки и заторопился к автовокзалу. Автобус неторопливо докатился до областного центра. Довольно скоро вдоль заборов, мимо окон и витрин магазинов, перейдя через широкую площадь, Андрей вышел на нужную улицу. Представительное административное здание, у дверей парадного входа табличка «Областное управление культуры». Средних лет женщина-администратор пояснила:

– Здесь писательская организация находится. Но сейчас их нет. Может, позже подойдут!

Андрей присел на диван в холле. Какое-то время ждал, потом нетерпеливо поднялся и шагнул к выходу. Он решил, пока позволяло время, ехать в деревню и, если повезёт, встретиться с писателем. На привокзальной стоянке длинный автобус на Москву заполняли пассажиры.

– Шеф, деревню Ветлуговка проезжаешь? – поинтересовался Андрей у водителя.

– Заезжаю, – хмыкнув, качнул тот головой.

С приобретённым в кассе билетом Андрей уселся в салоне в мягкое кресло. Просторный автобус плавно, как бы крадучись, тронулся с места. За окнами салона поплыл городской пейзаж. Остались позади, в небесной синеве, кресты на куполах церквей старинного русского города. Вдоль трассы навстречу побежали перелески. Пожилая пассажирка в пальто и меховой кепке, которая сидела-дремала рядом с Андреем, взглянув в окно, подсказала ему:

– Выходить вам, молодой человек!

Из железных труб сделанный, давно не крашенный, остановочный навес с лавочкой. В стороне, на фоне далёкого леса, в длинный ряд вытянулись деревенские дома с огородами. Влажно-грязная, присыпанная щебёнкой дорога тянулась к деревне, выводила на сельскую улицу. У домов, в палисадниках, от слабых дуновений ветерка еле заметно раскачивались ветви деревьев и кустарников, ещё оголённые, но уже согретые наступающим теплом. Дремала полдневная тишина. Под светлым небом царил деревенский покой.

Скрипнула и хлопнула калитка. Навстречу приезжему засеменил пожилой мужчина.

– Вы не подскажете, – обратился с вопросом Андрей, – здесь писатель живёт, как бы его найти?

Поправив на голове серую вязаную шапку, мужик перестал сутулиться:

– Знаем, про кого говоришь! – Худощавое тело в суконном полупальто повернулось, и вытянутые руки указали вдоль деревни: – Про хорошего человека спросил! По этой стороне, где стоим, крайний дом его будет.

Бревенчатый дом, три окна в ярко-жёлтых резных наличниках смотрят на дорогу. Палисадник, заросший кустами. Андрей отворил калитку, вошёл нерешительно и остановился перед дверью в сени, которая скоро распахнулась, и на пороге предстал довольно крупный мужчина, коротко стриженный и небритый. Ёжась на свежем воздухе в пиджаке нараспашку, из-под которого виднелась облегающая тело майка, засунув руки в карманы широченных брюк, он внимательным, задумчиво-лукавым взглядом уставился на незнакомца:

– Вы к кому, молодой человек?

Андрей сбивчиво попытался объяснить, к кому и зачем он приехал.

– Значит, вы ко мне! – мужчина сделал широкий жест рукой: – Заходите в моё жилище!

Из холодных сеней перешли в просторную комнату с жарко натопленной русской печью. Самотканые длинные половики и круглый стол. Окна с широкими подоконниками. Старинный комод и потёртый кожаный диван. Хозяин увлёк гостя в соседнюю комнату и усадил с краю письменного стола. Налил крепкого чаю и принёс вазу с конфетами.

– Извините, что я так, по-домашнему, не причёсан, не побрит. Ваш визит – неожиданный. – Он протянул Андрею руку: – Виталий Сергеевич.

Выслушав гостя, писатель отвёл от него пристальный взгляд и, усевшись удобнее на стуле, заговорил:

– Отрадно слышать, что молодые люди интересуются и нашим прошлым, и достойными людьми из нашего прошлого. Эта девушка, вероятно, ваша невеста и, видимо, в будущем, жена, – он улыбнулся в ответ на согласный кивок Андрея. – Роман, о котором идёт речь, находится в издательстве. У меня есть перепечатанные варианты рукописи и, если этот текст нужен для благородной, так сказать, цели, то я готов посодействовать. Это не значит, что я раздаю рукописи направо и налево, – Виталий Сергеевич многозначительно хмыкнул. – Это художественное произведение не только о промышленниках Мальцовых. Сюжет довольно интригующий. Авторское видение, понимание и оценка событий. Возникновению в наших краях стекольного производства, как известно, предшествовал указ российского правительства в 1754 году. В нем предписывалось «генеральш уничтожить» ряд предприятий, что находились в радиусе двухсот вёрст от Москвы. В ряду предприятий оказались стекольная и хрустальная фабрики Мальцовых. Сделано это было, чтобы сохранить от вырубки подмосковные леса. Братья Мальцовы разделили наследство. Александр свою долю перевёл в Орловскую губернию, а Аким обосновался в Мещёрских лесах. Налаженное в Мещёрской глухомани производство, – писатель утвердительно хмыкнул, – оказалось рентабельным. Подручное топливо, подручное сырьё, местоположение вблизи судоходных рек Оки и Десны – это сыграло положительную роль. Когда брат умер, Аким стал хозяином и хрустальной фабрики в Орловской губернии. Удачливый стеклозаводчик, Аким Мальцов указом императрицы Екатерины Второй был возведён в дворянское достоинство.

Виталий Сергеевич достал из письменного стола объёмную папку и извлёк из неё увесистую пачку бумажных листов с печатным текстом:

– Вот рукопись. Даты событий, так сказать, историческая правда, вплетены в сюжет. Мальцовский хрусталь знали в Европе с начала девятнадцатого века. У хрусталя была характерная грань, именовавшаяся «русским камнем». Зубановы, гусевские мастера, создали в ту пору оригинальный рисунок из трав, цветов, вьющейся лозы. Его назвали «Светлое растение». Появились тогда же фирменные изделия мальцовских стеклодувов – графины с сидящими внутри медведями и петухами, вырастающими со дна сосуда пышными букетами, – писатель выставил перед собой руки с широкими ладонями, словно держал в них невидимый букет цветов, и с восхищением в глазах уставился на собеседника.

Андрей кивал головой с выражением радостного удивления на лице.

– Если вам интересны данные познания, тогда я ещё поговорю. – Напустив на себя серьёзность, Виталий Сергеевич продолжил монолог: – При Иване Сергеевиче Мальцове, наследнике Акима Мальцова, Гусевский завод вырабатывал дорогую, ценную посуду, поставлял её в Москву и Петербург. Выполнял заказы царского двора. В 1857 году ему разрешено изображать на изделиях государственный герб. Иван Сергеевич, – голос писателя зазвучал с каким-то почтением и уважением, – был человеком образованным. Служил в коллегии иностранных дел. Выезжал за границу, изучал хрустальное производство в Богемии и Англии. Будучи первым секретарём русского посольства в Персии, наладил торговые отношения России со странами Востока. Он чудом остался жив, когда толпа мусульман, обезумев, растерзала тридцать шесть служащих русского посольства и посла Грибоедова. Спас Мальцова перс-переводчик. Потрясённый кровавым событием, Иван Сергеевич оставил дипломатическое поприще. Он обосновался в Гусь-Хрустальном. Занимался благоустройством, строил дома. Под хозяйским присмотром гусевский завод выпускал продукцию, которая получала золотые медали на всемирных выставках в Нью-Йорке, Вене, Париже. Самого заводчика величали «королём хрусталя». Он являлся камергером двора, дипломатом, действительным тайным советником, кавалером русских и иностранных орденов! – Виталий Сергеевич поднялся со стула, заходил по комнате и заговорил, как показалось Андрею, с большим оптимизмом:

– Следующий владелец гусевского хрустального завода, прославивший фамилию Мальцовых, был человеком незаурядным. Многомиллионное наследство он получил не по праву рождения, а благодаря личным качествам. Писатель Игнатьев, внучатый племянник Ивана Сергеевича Мальцова, написал об этом, примерно, следующее. Дословно я не помню, но суть состоит в том, что Иван Сергеевич детей не имел. Жил одиноко, вставал в пять утра, шёл к ранней обедне и в семь часов начинал работать. Его помощником был скромный и необыкновенно трудолюбивый чиновник Юрий Степанович Нечаев. Все родственники были очень удивлены, когда после смерти Мальцова выяснилось, что многомиллионное состояние завещано Юше. Дядюшка, как писал Игнатьев, в завещании написал, что заводское дело считает дороже семейных отношений, а так как среди родственников – Игнатьевых и Мальцовых – нет никого, кто мог бы дело вести дальше, то он оставляет свои богатства человеку простому, но деловому. Новому владельцу гусевских хрустальных и стекольных заводов, лесных угодий и торфоразработок в 1880 году Сенат разрешил носить фамилию Нечаев-Мальцов. Хрустальное и стекольное производства продолжают процветать. Внедряются новейшие по тому времени технологии для выпуска продукции. Продукция продолжает получать золотые медали на всемирных выставках. Ценится при дворе. Выполняются такие почётные заказы, как хрустальные колонны для дворянского приюта в Петербурге, громадные люстры «паникадилы» для соборов Москвы и Киево-Печерской лавры. Нечаев-Мальцов организовал плавучую хрустальную выставку. Маршрут пролегал через Порт-Саид в Египет, Персию, Грецию, Турцию. Реклама способствовала тому, что в начале двадцатого века посуда, ввозимая в страны Востока, в основном была русского производства. В придворной службе Юрий Степанович дослужился до звания обер-гофмейстера и стал личным другом императора Александра Третьего. Но наибольшую значимость, для меня во всяком случае, – распахнув пиджак, Виталий Сергеевич хлопнул ладонью по майке на груди, – личность Нечаева-Мальцова приобретает, когда речь заходит о его благотворительности. Меценат с большой буквы! С особым вниманием относился к художникам. Являлся членом Общества поощрения художников. Пятнадцать лет был вице-президентом этого общества. Был членом Академии художеств! Финансировал журнал «Художественные сокровища России». Юрием Степановичем был учреждён ежегодный конкурс его имени среди молодых художников России. На свои средства он издал знаменитую мозаику Ломоносова, изображающую Полтавский бой, которая долго стояла прислонённая к стене, забытая и разрушенная, в коридоре академии. Юрий Степанович строил церкви! При Гусевском хрустальном заводе был возведён храм во имя Георгия Победоносца с пределами. Возведён он был в честь Иоанна Богослова и святой мученицы Софии на 3000 прихожан. В имении Полибино Рязанской губернии – ныне Липецкая область – был построен храм великомученика Димитрия. Денежные средства переводились на постройку церквей в Старой Руссе Новгородской губернии. Этот перечень можно продолжать. На деньги Юрия Степановича велось строительство лучшего в Европе по техническому оснащению Мальцовского ремесленного училища в городе Владимире. При создании в Москве Музея изящных искусств НечаевМальцов взял на себя, в основном, все материальные затраты. Профессор Цветаев в 1898 году отмечал, – Виталий Сергеевич склонился к столу над листами бумаги с печатным текстом и ткнул пальцем в бумажный лист, – вот, он писал: «Люди колоссальных или „громовых“, как говорится в здешнем купечестве, богатств, или лица, известные своей щедростью на приобретение произведений искусства, уклонились под тем или иным предлогом от помощи». На финансирование Музея изящных искусств ушли громадные деньги. В настоящее время он называется Музеем изобразительного искусства имени Пушкина и является одним из крупных культурных центров России. Юрий Степанович Нечаев-Мальцов созидал! Он отдавал! С добром и надеждой смотрел в будущее! Таков был его духовный и нравственный облик. Добродетель была ему присуща как черта характера, – писатель раскрыл лежащую на столе рукопись романа и прочитал несколько слов из текста: – «Добродетель – Божья благодать! Это жертвенность ради окружающих; это душа, живущая в любви и смирении; это лицо заботливой матери; это руки, что, как солнца лучи, отдают тепло!»