Александра Треффер - Правдивый сказ об Иване-царевиче и Драгомире-королевиче. сказка для взрослых Страница 4

– Вот, Драгомир, противник тебе – воин великий Иван. Не одолеть вам его никому…

– Ещё один Ванька-царевич! – хохочет упырь. – Надоело уже их – Иванов на кол сажать, да в котлах варить. Этому другую казнь придумаем.

– Ах, ты, чудище безобразное, бессовестное, – говорит ему Голоднов, – не словивши ясна сокола, да кушаешь. Поглядим, чья возьмёт, выходи на битву лютую!

А сам удивляется, откуда такие слова берутся. Да и вызовом своим смелым он тоже озадачен, не голыми же руками с ратью нечисти биться. Тут выступил навстречу Кощей, схватил его железной дланью3, сдавил так, что косточки захрустели. А не боится почему-то Иван. Легко оторвал он от себя пальцы врага, перекинул того через плечо и, подняв, швырнул в попятившееся войско. Более половины нелюдей снёс своим скелетом Кощей, многие больше и не поднялись.

Потом море пропало куда-то, и видит Голоднов, стоит он в лесу, в болоте. Вдруг, откуда ни возьмись, на плечо лягушка прыгнула и взговорила человеческим голосом:

– Коли хочешь знать, как о тоске-кручине забыть навсегда, с бедами да с ворогом совладать, так я тебя научу. Только сначала ты меня поцеловать должон.

Иван не то чтобы боялся земноводных, но с жабой целоваться…. Помедлил он, помялся и чмокнул её в холодный рот. Тут всё, как в сказке, произошло – превратилась лягушка в девицу. Обомлел Голоднов – красота невообразимая и потянулся к ней снова, поцеловать. А та отбивается, кричит басом:

– Ах, щучий сын, что ж ты творишь-то! Хватит ужо!

И вот тут Иван понял: что-то не так. «Я же сплю», – вспомнил он и пробудился. Над кроватью возвышался Ворон, вытирающий губы рукавом. Подскочив, Голоднов растерянно посмотрел на царского советника.

– Ворон, прости, сон мне привиделся, – смущённо оправдывался он.

– Небось, про девку красную? – с усмешкой спросил кудесник.

И, дождавшись кивка, продолжил:

– А я-то слышу – разговариваешь во сне, кричишь. Подошёл побудить, а ты меня облапил и давай расцеловывать.

Молодой человек, не зная, куда деваться, побагровел и нырнул лицом в подушку.

– Да ладно тебе, – услышал он, – всякое бывает. Кто хоть снился-то?

– Лягушка, что в царевну превратилась. А ещё Драгомир с войском.

– Так, так, – заинтересовался Ворон, – ну-ка, весь сон расскажи, похоже, вещий он у тебя.

Иван потёр лоб, вспоминая подробности, и начал повествование.

Глава 3

Внимательно выслушал Голоднова Ворон и задумался, долго молчал. А потом заговорил:

– Искал я в твоём сне, Ваня, подвох, уж больно он ясным сразу показался. Да нет в нём никакой хитрости. Твоя доля не там, где ты раньше жил, а здесь. Прославишься, как воин великий и утеху для сердца тоже тут отыщешь. Только лягушка меня смущает. Видно, усталый ты очень человек, Иван, раз жаба тебе явилась в видении, новых сил тебе нужно, очищения. А где ж ещё избавляться от скверны, как не в сказочном мире.

– Так ты понимаешь, что в сказке живёшь? – удивился собеседник.

– Конечно. Вот скажи мне, там, откуда ты пришёл, люди в птиц превращаются?

– Не видал никогда.

– О! А упыри бегают, кровь сосут?

– Может, где-нибудь они и есть, но мне не попадались.

– Коли и есть, то ведь вы их выдумкой считаете, так?

– Так.

– Ну, вот и про нас тоже, Саша баял, небылицы пишут, детишкам читают. Чем же тут не сказка?

– И ведь верно, – задумчиво произнёс Голоднов и встрепенулся. – Так ты знаешь, как Елисея зовут?

– Я Сашу сюда и привёл от дыры той. Его кручина извела, не усталость. Проявить себя хотелось, а не вышло, вот и зачах у вас там. И ты посмотри, как показался-то, у нас так просто царями не ставят.

– Даа, – вспоминая достижения Александра, протянул Иван. – Только вот жену от беды не оградил.

– Уберёг бы он её, случись противник по силам. Но Кощея голыми руками не возьмёшь, да ещё когда тот врасплох захватит. Супротив него и меч-кладенец не поможет, не зарубит, отскочит.

– А то, что в наших сказках говорится: смерть его на кончике иглы, игла в яйце, яйцо в утке…

Ворон захохотал, а успокоившись, промолвил:

– Вань, помнишь, что один ваш сказитель баял?

– Так их много – авторов. Ты о ком?

– «Сказка ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок». Верные слова. С любым чудовищем можно совладать, да не таким простым способом. Ты отсыпайся, ешь-пей всласть, а потом будем втроём думу думать.

И, хлопнув Голоднова по плечу, богатырь направился к двери.

– Ворон, погоди-ка, ты Пушкина-то откуда знаешь?

– Саша как-то раз сказку прочитал по памяти, я мыслил, он сам выдумал, ан нет. Великий этот Пушкин словоплётец! Спи, давай.

Он вышел, а Иван, повозившись, устроился-таки на пышной перине. Из головы его не шли слова собеседника: «Твоя доля не там, где ты раньше жил, а здесь». И казалось ему, что Ворон абсолютно прав.

Между тем в тридевятом королевстве Драгомир послов и гостей встречал. Кто только не толпился у него в сенях: князья – властители карликовых государств, подчинённых сильнейшему, нечисть всякая: волколаки, русалки—лоскотухи, трясовицы, полканы4 и ещё много всякого недоброго.

Не имел королевич обыкновения преломлять хлеб с пришедшими, наоборот, те ему дань платили, приказы получали, низко кланялись и исчезали с глаз долой.

Сам Драгомир выглядел не таким, как привиделся Ивану. То был мужчина лет тридцати пяти-сорока видный, статный, несколько похожий на цыгана: волнистые иссиня-чёрные волосы вольно спадали ему на плечи, борода и усы того же цвета красили смуглое лицо, а бархатисто-карие глаза его оживляли. И одевался королевич богато, но, мнилось, нечто недоброе таится за этой привлекательной оболочкой. Возможно, такое впечатление возникало из-за надменного выражения и крепко сжатых злых губ, или из-за грубых слов, кидаемых сквозь зубы подданным. Пугали и безжалостные приговоры, обрекавшие виновных на страшные муки.

За троном Драгомира стоял главный его союзник – Кощей, зовущийся бессмертным. Да и как убить чудовище, состоящее из металла? Тонкая желтоватая кожа туго обтягивала кости, но издали казалось, что её нет совсем, драгоценные одежды свободно свисали вдоль тела от широченных плеч до самого пола, а в запавших глазницах горел неугасимый красный огонь.

Королевич принимал последних из пришедших на поклон, утомлённо откинувшись на спинку трона, когда послышался шум, и в палату ввалилось чудище огромное в лохмотьях. Нечёсаные, запутанные космы спадали на его лицо, выглядевшее так непривычно и страшно для человеческого глаза, что тот, кто потрусливее, посмотрев, умер бы на месте.

Вперёд выдавались челюсти с острыми зубами, похожими на крокодильи, огромные фасеточные5 глаза ничего не выражали, но видели всё вокруг на триста шестьдесят градусов, хотя и глядела тварь через густую завесу волос. Голову обвивал кусок материи: то ли платок, то ли лента, тело и конечности походили на человеческие, а по некоторым признакам вверху торса становилось ясно, что это женщина.

– Вечная слава господину моему Драгомиру! – кланяясь, заревело ужасное создание.

– Да тише ты, Яга, – устало махнув рукой, сказал королевич. – С чем пришла?

– С дурной вестью, государь.

Тот напрягся, но волнения не показал.

– Ну, сказывай, что стряслось?

Баба-Яга встала на колени перед властодержцем и начала:

– Объявился, отец ты наш, в тридесятом царстве у Елисея чужестранец. Бают, явился он оттуда же, откуда и сам царь. Засланный наш донёс – вельми силён богатырь, только мощи своей пока не учуял. Но как поймёт он, что внутри таится, не совладать тогда с ним. Беда, государь, что делать-то будем?

Королевич никогда решений с кондачка не принимал. Задумался он, отправив вначале прочь оставшихся послов.

– Не ошибся ли соглядатай твой? – осведомилось скелетообразное чудовище.

– . Не может такого статься, Кощеюшка. Ты же знаешь, кудесник он сильный, насквозь всех видит.

– А слабые стороны у чужака есть? – очнувшись, поинтересовался Драгомир.

– Увы, батюшка. Не женат он, детей нет, друзей не имеет, окромя царя, а до того не дотянуться.

– Очень плохо, Яга. Как же вы допустили, чтобы он до дворца царёва добрался? Мало, нешто, нам самого Елисея. Сюда пришельца завернули бы…

– Марья-царевна нашла его раньше, да с собой увела. А к ней не прикоснуться, она под материнским благословением, и тому, кто рядом, оно защитой.

Королевич фыркнул презрительно, услышав эти слова, но спорить не стал.

– Извести его надо, Драгомир, ядом или ещё чем, – утробным голосом молвил Кощей.

– Нет. Мне иная мысль запала. Ты вот что скажи, баба, как там Василиса – царёва жёнка?