Алекс Фрайт - Не игра. Сборник рассказов Страница 4

Смазанные дорожки крови. Алые капли рубинами на бархатистой коже. Счастливая улыбка. Гордость в голосе:

– Пока бьется сердце.

– Сказано и приговорено.

В огненном зареве Бельтэйна, расплескавшемся в ее глазах, вспыхивают никогда невиданные здесь звезды. Артерии, переполненные вскипающей кровью, натужно скрипят, растягиваясь. Бьют молоты в наковальню мозга. И ни убогая обстановка, ни сполохи взбесившегося утреннего неба, ни ногти, вонзающиеся в спину, не могут отвлечь меня от горячего, шелковистого тела, толчками выгибающегося навстречу.

Ее зовут Эола. И теперь я в ответе не только за свою жизнь.

Мне снится Земля. За открытой дверью веранды золотой разлив подсолнухов. Серебристая змея ленивой реки под ярким солнцем. Невесомые перья облаков на горизонте. Смех серебряными колокольчиками. Протягивающая руки девушка. Цветастый сарафан. Смуглые плечи. Черный провал в обрамлении черных прядей волос. Я давно не могу вспомнить, как она выглядела. Только обугленную маску вместо лица. Ольга!

Я опоздал с высадкой десанта на Кейларе на несколько минут. Ее изнасиловали и пытались сжечь во время переговоров с советом колонистов. Ее и всю женскую группу послевоенного контакта. Мы торопливо погрузили тела в шлюз под ураганным обстрелом. С окаменевшим сердцем я поднимал корабль на маршевых двигателях прямо с поверхности планеты.

Восемь лет подряд мне снится жизнь, которая кажется нереальной. Мне часто снится Земля, и только еще одному миру в моей памяти отведено не меньше места. Но иногда в мои сны вкрапляются и воспоминания о том, как я оказался здесь.

…Тяжелые створки кованых дверей разошлись в стороны. Шорох мантий крыльями летучих мышей. Деревянный скрип стульев. Запах пудры. Отстраненные лица в локонах париков. Атмосфера средневековья. Председатель военного суда, до отвращения напоминающий инопланетного гуманоида, тщедушный маленький человечек, трижды грохнул деревянным молотком по подставке:

– Капитан Хомич отказался от последнего слова.

«Сволочи, – я скриплю зубами и сплевываю на пол. – Могли бы ради проформы дать высказаться и мне». Я не обращаю внимания на зачитываемый судом список преступлений, пристально рассматривая толстого, в противоположность председателю, обвинителя. «Надо же – инкриминирование геноцида человечества. Сын дерева, не иначе, – думаю я о профессиональной принадлежности представителя военной прокуратуры».

Я ни в чем не раскаиваюсь. Ни тогда на Кейларе, ни сейчас. Прищуриваюсь. Мысленно ловлю его жирную физиономию в перекрестье визоров боевого шлема, и через отверстие в прозрачном ограждении клетки отвисшие щеки обвинителя кажутся мне огромными, как зад у бегемота. С такого расстояния не промахнуться и из детского пугача. Но только я приподнимаюсь, намереваясь выпустить пулю во зло и несправедливость, как охранник, стоящий за спиной, дергает меня за наручники вниз.

– Сидеть.

Жесткий приказ из-под защитного шлема вполголоса. Сажусь обратно. Я прекрасно знаю, что следующим предупреждением будет удар в затылок прикладом.

Стук молотка. Гул крови в ушах. Слова сквозь ватную тишину:

– Бельтэйн. Пожизненно…

Весна в этом году задержалась на горных перевалах, и полутемное помещение полно туземцев. Десятки пар глаз рассматривают нас, пока мы спускаемся по трухлявой лестнице и идем к двери. Возбужденные пьяные крики.

– Чужой наконец-то нашел себе шлюху из своих, – голос с жутким акцентом от ближайшего стола.

Одеревеневшие скулы Эолы. Смертоносный шорох клинка в ножнах.

– Попробуй лучше одну из наших, – визгливый гогот.

У них короткая память. За три года они совершенно забыли, как в прошлом платили за оскорбление. Ненависть затмевает мне разум. Я вздергиваю крикуна за шиворот и вполсилы бью в волосатый подбородок, отшвырнув ударом к стене. Хруст костей. Я морщусь. Хотел только оглушить и забыл, насколько они квелые. Он бесформенным кулем валится обратно на стол, разбрасывая посуду. Ребром ладони ломаю конечность с ножом второму. Очумелый крик боли. Окидываю предостерегающим взглядом остальных. Тонкий луч лазерного прицела пробегает по заросшим жесткой щетиной лицам. Последствия им хорошо знакомы. Толпа в панике бросается к выходу, опрокидывая столы и топча упавших.

Безлюдные коридоры Ледяной Пристани. Гулкие, как пустые раковины. Множество дверей. Морозный узор на полупрозрачном куполе мерцает всеми цветами радуги. Сверкающий иней в паутине трещин. Полинявший глянец панелей освещения. Я показываю глазами вверх.

– Гоар, излучение очень скоро доберется и сюда.

Глава колонии открывает дверь наружной галереи и тяжело садится в ближайшее кресло. Худое лицо искажает болезненная гримаса.

– Это уже не имеет значения. Мы вымираем гораздо быстрее.

– Купол рассчитан на двести человек. Сколько вас сейчас?

Напряженное молчание. Тоскливый ответ:

– Тридцать два.

– Вы проклинаете собственных детей, родившихся зимой. Изгоняете их из Ледяной Пристани. Для начала отмените варварский обычай.

Он сводит вместе седые брови, играет желваками. Складки вокруг рта стали глубже, глаза потемнели от гнева, но Гоар сдерживается. Его голос по-прежнему ровный, почти не окрашен эмоциями.

– Мы живем по законам Айханта. Твое предложение не только возмутительно, но и лишено смысла. Почему ты напоил клинок Эолы ее кровью?

– Она бы не приняла другого признания.

– Рожденная зимой бесполезна для продолжения рода. Это не традиция – она генетически бесполезна.

– Она обычный человек. Айхант заселили земляне. На Бельтэйне колония айхан. Мы все одного вида.

– Ты дал ей надежду. Стал лекарством от одиночества. Однако она сама оборвет нить своей жизни, как только на самом деле осознает, что не сможет подарить тебе детей. И это тоже генетически.

– Пока бьется сердце?

Он безнадежно вздыхает:

– Она последняя. На самом деле последняя. После нее ни один новорожденный не увидел огненную ночь этой планеты, оторвавшись от материнской груди.

Я смотрю вниз на заснеженные обломки скал. Эола неподвижно сидит у входа в купол, укутавшись с головой в мою куртку. Гоара не удовлетворило мое объяснение нашего совместного визита – для девушки дверь закрыта навсегда. «Вдали от Бельтэйна ты обязательно станешь матерью, – теплое чувство поднимается внутри».

– Шкура полярной змеи ей не поможет.

Оборачиваюсь.

– Туземцы размножаются, как кролики.

– Нам делали прививки. Несколько поколений наблюдали специалисты с Айханта. Раньше мы не испытывали никаких проблем. Затем началась война.

– Она давно закончилась.

– Мы рады, что Айхант теперь вспомнит о своих детях.

Меня вдруг начинает терзать желание нагрубить старику. С трудом сохраняю невозмутимость.

– Ты выжил из ума, Гоар. Айханту нужны рудники на этой планете. И на Земле, в алчной колыбели человечества, чхать хотели на колонию, на тебя, на меня. Но не на Бельтэйн. Не на кладовую редких элементов. Контакт второго уровня. Не слышал о таком? Договор с гуманоидами, которые никогда не смогут развязать еще одну межгалактическую войну, даже если бы и пожелали. Запрет на технологии. Но я знаю, как доказать им обратное.

Он вздрогнул всем тощим телом, как от удара кнутом. Сгорбился. Стал похож на нахохлившуюся под дождем цаплю. Глухо сказал:

– Три года назад ты ушел к Зеркалу.

Я насмешливо смотрю на старика.

– Это запрещено?

– К Бельтэйну прибыл корабль с Кейлары. Я получил приказ с Айханта выдать тебя им.

Теперь я откровенно улыбаюсь:

– Почему же не выдал?

– Они совершили посадку и пропали. Рядом с Зеркалом. На борту корабля был груз, о котором я предпочел бы никогда и не слышать.

– Неужели? Кроме клетки для меня они привезли всепланетное раскаяние?

– Не ерничай. Ты видел их там?

Я щелкнул клавишей блокировки двери.

– Ты считаешь, я должен был их встретить?

– Если у тебя есть корабль…

Он сверлит меня взглядом. Я пожимаю плечами и выхожу в коридор.

Снова пустые переходы этажей на пути к выходу. За восемь лет на этой планете я так и остался для айхан чужим. Даже немногочисленные обитатели купола не желают меня видеть.

«Ты прав, Гоар, – мрачные мысли сопровождают меня от лестницы к лестнице. – У меня есть корабль. Другие миры для Эолы и три распределителя для ненавистной мне планеты. Восемь лет назад во мне укоренилось зерно отмщения, взросло, набралось сил, и само стало питать меня пламенем лютой злобы. Если мне еще когда-нибудь встретится житель Кейлары, я заберу его жизнь, не раздумывая ни секунды. У любого. Мальчика, девочки, старухи, беременной женщины, тем более мужчины. Так же, как взял жизни безоружных пилотов и вооруженного конвоя, присланного за мной. Так же, как сжег сотни тысяч, поднимая над кварталами Феса корабль на главном приводе».