Владимир Антонов - Непридуманные истории, рассказанные неутомимым странником сэром Энтони Джонсом. Том 2 Страница 6

Прожив вместе почти семь лет, они вынужденно расстались навсегда – Игорь погиб в автомобильной аварии. Я же, часто наведываясь в теперь уже Санкт-Петербург по делам, звонил молодой вдове, привозил какие-то небольшие подарки, а потом взял к себе на работу. Пока ничего не предвещало грозы. Яркая и рыжая по-прежнему руководила снабжением, перемахнув через пенсионный возраст, растила внучку (дочка после случившегося потерявшая интерес к жизни, попросила маму об этом), водила её на хор и в музыкальную школу. Проверяла дневник и не давала конфет, если тройки. «Волчёнок» из её стаи звала её «Баушка», была очень милой и очень «колючей», прибавляя проблем с каждым годом всё больше и больше.

В её «стае» был ещё один очень важный персонаж – Серёга! Сорок лет назад влюбившись, женившись и сразу раз и навсегда попав под жёсткий каблук тогда ещё не вожака, но с задатками, он так в течении всей жизни и не смог из-под этого каблука вылезти. Видимо, не очень-то и хотелось. При этом был абсолютно счастлив! Он зарабатывал меньше на том же заводе, куда они каждое утро вместе добирались на двадцать шестом или пятьдесят восьмом трамвае. И обратно тоже вместе за ручку! Он был в семье на вторых ролях. Поэтому дочка и внучка часто его не слушались. Но, повторяю, Серёга был очень счастлив! Она же, избавив его от забот о пропитании, жилье и потомках, требовала только одного. Чтобы он, этот старый, длинноногий и послушный волк, любил её. Постоянно, непрерывно и «с душой». Только с одним выходным в неделю, когда ему позволялось сходить в гараж поменять масло, подкачать колёса, отрегулировать зажигание в старой «копейке». А на самом деле «махнуть по маленькой» с ребятами, такими же подкаблучниками, с этой же целью отпросившихся у своих волчиц. Гараж был последним рубежом, обнесённым красными флажками. Пересекать этот рубеж Серёге не разрешалось!

Время шло. Отношения того, который «метр с кепкой» и её дочерью – тоже очень красивой «волчицей», ей не нравились. Про себя, наверное, она думала: «Ещё неизвестно, куда заведут их эти отношения. Молодёжь нынче не та, что в наши годы… – Молодёжь – это я, сорокадевятилетний оболтус! – А моя, дурочка, о чем думает?» – продолжала переживать хранительница очага и по совместительству Вожак стаи. И однажды её небо рухнуло! Он, (то есть я), решил уехать обратно в Америку и позвал её дочку с собой!.. и она согласилась! Серьёзно, окончательно и безповоротно! «Вот оно… Я чувствовала, я это всегда чувствовала с того момента, как он первый раз переступил порог этой квартиры двадцать лет назад! Этот единственный и роковой для её стаи «недостаток» Игоря!» – в отчаянии думалось моей, теперь уже третьей по счёту тёще.

Вожак по-прежнему в строю, до семидесяти двух доставая для завода всё, что было необходимо остаткам этого предприятия для производства. В семьдесят два она всё-таки ушла на пенсию. Теперь её квартира была одновременно профилакторием, Диснейлэндом, читальным залом и спортивной площадкой для следующего поколения «волчат», которых произвела на свет её «колючая» любимица. Они обожают свою рыжую бабушку! Как ждут поездки к ней! И как искренне расстраиваются, если вдруг поездка не состоялась. Серёга, наконец, в Авторитете! Даже, наверное, в большем, чем бабушка – начальница! Тех «чудес», которыми заполнен его гараж, оказалось достаточно, чтобы чаша весов склонилась в его сторону. Для малышей главный Он и слушаются они Серёгу беспрекословно! Мы видимся раз в году, иногда два, созваниваемся каждую неделю и уговариваем Старую волчицу переехать к нам в Коста Рику. Она отказывается, потому что считает себя необходимой этим двум волчатам – правнучатам. Она им действитеьно очень нужна, и «Колючей» нужна, и мне тоже! Но больше всех – Серёге!

Коста Рика, 22.11.14.

Синие войлочные тапочки

Жила-была маленькая девочка, очень красивая! С раннего детства её звали Солнышко, потому что она была похожа на солнечный зайчик. У неё были папа, мама, дедуля, бабуля, ещё одна бабушка и прабабушка. Работали папа и мама, остальные занимались воспитанием Солнышка, кормили Солнышко, гуляли Солнышко, причёсывали, на горшок и опять кормили, водили в детский садик и в кружок. Преимущественное право «воспитывать» её принадлежало дедуле по праву «кто в доме хозяин!». Остальные стояли в очереди, чтобы приложить и свою руку. Именно дедуля привил ей, что «палочки должны быть попендикулярно», «поел – помыл за собой тарелку», «вилка в левой, ножик в правой», зубы чистить, руки мыть и т. д. Никто не догадывался, что в Солнышке сидела непослушная, своенравная и вредная девчонка. Не зайчик, а какая-то камышовая кошка. И чем больше её воспитывали, тем больше она сопротивлялась воспитанию! Одевали её заботливо, красиво и дорого. «Красивая девочка должна красиво одеваться», – говорили бабки-немки из бывших ссыльных… и одевали! Ездили по магазинам, в ДЛТ, Гостиный Двор, ездили в Прибалтику, стояли в бесконечных очередях за югославскими или китайскими детскими сарафанчиками и туфельками. Особое внимание уделялось обуви, боялись плоскостопия. На полочках в обувном шкафчике стояли босоножки на маленьком каблучке, модельные туфельки с каблучками повыше, сапожки летние, осенние, зимние с каблучками и без. Если сложить всю обувь семьи, то на долю Солнышка приходилось семьдесят процентов пространства, в которое всю эту обувь запихивали. А её это не радовало. Она грустила, теряла аппетит, чем бесконечно расстраивала дедулю. В общем, чахла. Она и в самом деле чахла от нежной любви к синим войлочным тапочкам, в которые были одеты все её содетсадницы и содетсадники. Любовь тем больше крепла, чем решительнее дедуля и в едином порыве все бабушки отговаривали её носить это недоразумение отечественной обувной промышленности. Ничего не помогало. Она хотела! Она бросила вызов семье и требовала синие войлочные тапочки в доказательство признания её лидирующего положения в семье! Признания её мнения в качестве основного для принятия к исполнению немедленно! Между нами говоря, она с тех пор ни на сколько не изменилась. Но тогда этот камышово – солнечный вредный котёнок этими тапочками достал всех, и семья решила не отступать! И тогда она ушла из дома. Навсегда! Дом был в Парголово. Вскоре её розовые бантики на светленькой макушке исчезли вдалеке по направлению к Ленинграду. Прошедший всю войну до самого Кенигсберга, дедуля впервые испугался, обнаружив пропажу, позвонил соседям и приступил к прочёсыванию окрестностей, взяв командование операцией на себя. И через час пропажу нашли, собирающую одуванчики на полянке в парке в полукилометре от дома. Она и сама уже собиралась вернуться, потому что не по годам рациональный и практичный ум Солнечного зайчика проанализировал ситуацию и пришёл к выводу, что без запасов дедулиных бутербродов и зимней шубки, хотя сейчас и июль, побег «провалится». Надо сохранять лицо и возвращаться, жаль только одуванчики помешали, «а то бы я и сама пришла, подумаешь!». Она-таки получила свои синие войлочные тапочки! Она всегда с тех пор получает всё, что задумала! И меня заполучила тоже!

Коста Рика, 06.12.14.

Раннее барокко

Мой друг, когда-то очень состоятельный человек, жил во Флориде в городе Форт Лаудердэйл. Однажды он мне очень помог. Все отказали, а он помог. И никогда мне об этом не напоминал. Прошло много лет. До меня время от времени доходили слухи, что дела у него идут всё хуже и хуже. Я ему сочувствовал, но помочь не мог. Да и чем я мог ему помочь? А дела его и в самом деле начали принимать очень серьёзный оборот. Я не знал ни сути, ни деталей того, что же в этот раз произошло, но по голосу, когда он мне позвонил 28 декабря, я понял, что «петля»!

Как всегда, уже много лет подряд мы собирались сразу после Нового Года уехать из холода в тепло. В этот раз в Мексику на Ривьера Майя. Отлёт был назначен на первое января. Билеты куплены, чемоданы собраны. Через три дня в Мексику! А там Чичен-Ица! Казюмель!.. И вот этот звонок!

«Я выехал из Флориды. Через двенадцать часов буду у тебя. Надо слетать в Москву! Отвезти одну вещь! Билеты возьму сам, когда приеду…». Объяснять, что я через два дня улетаю на отдых в Мексику человеку, неоднократно выручавшему меня в различных ситуациях, было попросту неприлично. Жена, зная о моих обязательствах перед ним, конечно, впала в ступор. Но тем не менее понимала – ехать надо! Завтра двадцать девятое. Значит завтра, двадцать девятого, и надо улететь, чтобы тридцатого быть в Москве и первым утренним рейсом тридцать первого обратно. В этом варианте я вернусь обратно в Нью-Йорк тридцать первого вечером. В Мексику успеваем! Новый год отпраздновать тоже успеваем, если рейс не задержится. Тридцать первого декабря чего только не случается!

Он приехал в Нью-Йорк в полдень. В два часа надо забрать билеты на Парк Авеню в Манхэттане. Вылет в шесть тридцать из аэропорта Кеннеди. Чтобы в этот день уже домой не возвращаться, а сразу ехать в аэропорт, собираю сумку с носками, трусами и зубной щёткой заранее. Вроде бы всё готово. Едем в Манхэттан! Спрашиваю, что надо отвезти в Москву, и слышу в ответ: «Картинку… – а потом совершенно спокойно – нейтральным голосом произносит невероятное: – Картинка не простая, семнадцатый век, Италия, Барокко». Я не буду называть имени художника, потому что уверен, что вы и так мне не верите, а если назову имя, вообще подумаете, что с ума сошёл. Сегодня даже набросок, а не картина этого художника на Сотбис стоит от нескольких миллионов и наверх! Я в шоке, но суть от этого не меняется: