Геннадий Табаков - На виражах жизни Страница 7

И только приехав в столицу, я забыл ту грусть, с которой уезжал и с большим интересом разглядывал большой, шумный и красивый город Москву.

Родители тоже с интересом рассматривали город и Кремль с его достопримечательностями, часами стояли в очереди, чтобы показать мне Мавзолей и покоящегося в нем Владимира Ильича Ленина. Посетили мы и музей вождя.

Особенно меня удивило то, что большинством посетителей там были иностранцы, которых я видел впервые в жизни. Они с большим интересом и вниманием, долго рассматривали каждый стенд и экспонат, как будто не знали, куда деть своё свободное время, иногда переговариваясь между собой на своём, непонятном мне, языке.

А я смотрел на них и думал, это рабочие или капиталисты? Скорее рабочий класс! Он наверняка будет интересоваться своим вождём! Но на рабочих они не походили, больше на интеллигентов, знакомивших своих, чистенько и аккуратно одетых отпрысков, с уроками истории, которые они не смогли усвоить дома.

Меня особо заинтересовал костюм вождя, с аккуратно заштопанными дырочками от пуль, после покушения, который был, как будто с плеча школьника. Ленина я представлял всегда с богатырским сложением тела.

Особенно долго я рассматривал блестящий и чёрный автомобиль, стоящий в одном из залов, представляя, как он мчится, доставляя Ленина на завод, где его ждут: одни увидеть и услышать что-то новое для себя, а другие, чтобы пустить пулю и закрыть рот навсегда вождю мирового пролетариата.

Потом мы гуляли по садовому кольцу, которое мне не понравилось из-за большого количества куда-то спешащих людей, с озабоченными и сосредоточенными лицами. Все напоминало мне муравейник, который живёт по своим особым законам.

Не привыкший к этому, я быстро устал и потерял интерес к городу. На вокзал мы возвращались на метро, но усталость не дала мне увидеть то, что я слышал о нем.

И только в поезде, везущем нас на юг, я вновь пришёл в себя от столичного шума и суматохи. Первая большая остановка была в Туле.

С интересом я смотрел на людей, снующих на перроне, как будто пытаясь увидеть и узнать среди них знаменитых оружейников и мастеров, умеющих подковать блоху, не хуже, чем знаменитый Левша, не подозревая, что последующие годы жизни, после службы в армии, будут крепко связаны с этим старинным и героическим городом.

Потом внимательно читал, на остановках поезда, вывески таких крупных городов, как Орёл, Белгород, Харьков, Ростов на Дону, о которых много слышал и читал в книгах о Великой Отечественной войне, представляя картины тяжелейших боев, проходивших здесь.

Не отрываясь, смотрел на, впервые увиденную, голубизну Азовского моря, вдоль берега, которого мы ехали, и попробовал, купленную на остановке, знаменитую вяленую чехонь

Наконец, после нескольких дней пути, прибыли в город Пятигорск, где посетили почти все исторические места, связанные с Лермонтовым. Особо долго я рассматривал знаменитый Провал, представляя Остапа Бендера, торгующего входными билетиками и вспоминал ещё раз, взахлёб прочитанную книгу Ильфа и Петрова» Двенадцать стульев».

Я в 10 классе… 1965 г., Александровское

После выходных мы начали вплотную заниматься вопросами обустройства и сразу поняли, что нас никто здесь не ждал, а о прописке в курортном городе даже речь вести не хотели.

Так, за несколько дней мы объехали почти все города Кавминводской группы и начали осваивать близлежащие окрестности. Потеряв всякую надежду, мы добрались до села Александровское, районного центра, растянувшегося по лощинам двух речек километров на двадцать, где и нашли то, что искали: маленький домик с небольшим садиком, на берегу маленькой речушки и прописку.

Но за этот домик родители не могли заплатить сразу, не хватало денег, ибо цены на Юге оказались выше, чем думали они, и пришлось ждать денежной помощи от сыновей, моих старших братьев.

Вот так я оказался в старинном селе, которое назвали в честь Александра Суворова, Великого полководца России. Чернозёмная земля давала здесь людям богатые урожаи зерновых, а многочисленные сады ломились от фруктов и винограда, о чем я только мог мечтать в детстве, а из многочисленных артезианских скважин текла минерализованная вода, насыщенная железом и сероводородом.

Все было хорошо, но здесь не было главного для меня – большой реки. Часто вспоминал реку Убу, которая даже снилась мне по ночам, особенно в летние дни, когда здесь стояла такая жара, что кругом высыхала трава.

Это позже проведут сюда воду по каналу из реки Кубань, но в то время рыбачить и купаться приходилось только на прудах, с тёплой, мутной водой и заросшими камышом берегами. Основная рыба, которую я ловил здесь, была из рода рыб семейства карповых: сазан, карп и карась.

Первое время я сильно скучал по покинутым местам, друзьям и вёл усиленную переписку с сёстрами Кубышкиными. В основном письма получал от старшей сестры Любы, а Валя писала редко, видимо стеснялась.

Но со временем, начав учёбу в десятом классе средней школы села Александровского, которая находилась почти в центре села, рядом с рынком и кинотеатром, я нашёл новых друзей, и моя жизнь потекла по новому руслу.

Так с Виктором Некрасовым и Сергеем Калашниковым подружился из-за увлечения охотой. Сергей подарил мне Тулку – старенькую одностволку без бойка, которую я отремонтировал, и она ни разу не подвела меня на совместных охотах.

Тогда же я вступил в охотничье общество, обманув его председателя по фамилии Герман, приписав себе два года в возрасте, так хотелось быть полноправным охотником. В те годы с этим было просто, все строилось на доверии, да и оружие было в свободной продаже и учитывалось только в охотничьем билете.

На охоте по первому снегу… Александровское

Охота увлекла настолько, что почти все свободное время я бродил по полям, окружённым многочисленными лесополосами из колючей белой акации, в поисках зайцев, куропаток и перепелов.

В окрестностях хутора Дубовского стрелял в осеннем лесу многочисленных вальдшнепов, лапша из которых получалась не хуже куриной. Однажды весной Сергей Калашников, живший на хуторе Дубовском, пригласил меня на двухдневную охоту на уток в долину реки Калаус.

Поднявшись ранним утром на горный перевал, мы увидели большую долину, с петляющей по ней небольшой речкой, которая в считанные часы после дождей могла превратиться в бурную и неуправляемую реку, сносящую все с пути.

Неожиданно поднявшийся сильный ветер не давал идти вперёд, казалось, что очередной порыв поднимет тело и понесёт, как пушинку, вдоль гор по долине реки. Пришлось менять планы и возвращаться назад без трофеев.

Зимой, когда выпадал, столь редкий для здешних мест снег, чуть свет убегал с ружьём, чтобы по нетронутой пороше тропить, затаившихся русаков, неуютно чувствующих себя среди ослепительно белого снега.

Иногда из-за охоты пропускал занятия в школе. Родители только ворчали, зная, что утолив свою страсть, я наверстаю упущенное в знаниях и добрели вновь ко мне, после того, как я приносил, счастливый, очередного крупного и тяжёлого зайца.

Охота заменяла мне спорт, так как ходить и бегать приходилось очень много. Однажды, ранив зайца, мне пришлось до темноты преследовать его до тех пор, пока не схватил руками, патроны закончились, а бросить подранка не хотел. Домой еле доплёлся от усталости, но с гордо поднятой головой победителя.

Занятия в школе шли своим чередом и велись опытными педагогами. Особо запомнился наш классный руководитель, учитель немецкого Михаил Яковлевич Самохин, который чутко относился к каждому ученику, вникал и помогал решить ему любую проблему.

Он много, иногда вне темы урока, рассказывал о прошедшей войне, об оккупации села фашистами, о героизме народа, о трудностях жизни и как надо их преодолевать. В тоже время рассказывал о классиках немецкой литературы и величии немецкого языка в ней, и мы изучали этот язык охотно и легко, что впоследствии мне очень пригодилось во время службы.

Обучение в школе велось по стандарту, единственно, о чем я жалел, что здесь было другая профессиональная подготовка. В Шемонаихе мы сами выбирали профессию, которую хотели получить по окончании школы, в соответствии с этим и комплектовались классы: шофёров, электриков, педагогов.

Я выбрал тогда класс шофёров, занятия в нем мне очень нравились из-за практической направленности, которые проходили часто во внеурочное время. Быстро выполнив домашнее задание, вместе с друзьями Виктором Шенкель и Виктором Гайк, бежал в школьные мастерские, где нас ждал учитель автодела – Владимир Андреевич Крепп.

Практические занятия он начал с того, что мы сами разобрали списанный автомобиль Газ-51, а потом, своими руками ремонтировали и собирали все его детали и узлы. Помню, как я притирал клапана двигателя «дедовским» способом – вручную.