Александр Лисов - Петролеум фэнтези Страница 7

В учебном институте я никогда не занимался общественной деятельностью, более того, даже от неё уклонялся, но во ВНИИБТ оказалось все иначе, местная молодёжь быстро взяла меня в оборот, и я сам даже не заметил, как вдруг оказался заместителем комсомольского секретаря института. Весь коллектив ВНИИБТ был небольшой, в основном это были уже преклонного возраста маститые учёные и изобретатели, основатели современной советской буровой науки, техники и технологий, лауреаты государственных премий, а молодёжи было совсем мало, порядка сорока человек, и я с ними со всеми быстро передружился. Безусловно, в этом была заслуга нашего секретаря Аллы. Она старалась брать меня с собой на все мероприятия за пределами института. И вот как-то раз нас пригласили на какую-то очень важную беседу в ЦК ВЛКСМ. Мы поехали на встречу с ней вдвоём. Нас встретил молодой человек, выглядевший чуть старше нас, он был ответственным инструктором по работе с молодёжью нефтяных предприятий всего СССР. Свой разговор с нами он начал издали. Стал объяснять, что нефтяники уходят всё дальше на Север в зону тундры и бездорожья, что перед учёными страны поставлены задачи по созданию новых видов транспортных средств, вплоть до возрождения дирижаблей. Предполагалось, что при помощи этих летающих средств на большие расстояния будут перемещаться буквально все виды оборудования, а обратно на Большую землю ими будет вывозиться добытая нефть, до тех пор, пока не будут построены магистральные нефтепроводы. Для меня, ещё совсем зелёного специалиста, было большой честью оказаться вовлечённым в столь грандиозные планы. Инструктор закончил свой рассказ тем, что перед разработчиками новых видов оборудования ставится принципиально новая цель – создавать их в блочном исполнении для условий Крайнего Севера, чтобы значительно сократить сроки их сборки и монтажа на местах применения. Эта информация долгие годы не покидала меня, и я постоянно думал о том, что могут сделать буровики. Труд буровика очень тяжелый, по своим масштабам трудоёмкости он, пожалуй, ни с чем не сопоставим, и хотелось облегчить этот труд, сделать более комфортабельным и менее опасным с точки зрения травматизма. Но чтобы понять важность данной проблемы и где искать рациональное зерно её решения, мне предстояло ещё поработать и набраться профессионального опыта. Позднее мы с вами, безусловно, ещё коснёмся этой темы, и она станет главным стержнем данной повести.

Впереди меня ожидали интересные годы работы, и я тогда ещё не мог представить, что мне доведётся встретится со многими известными нефтяниками и талантливыми учителями нефтяного производства.

Алжир. «Сонатрак»

Учитывая то, что мой шестой год обучения в Губкинском институте был посвящён углублённому изучению французского языка с техническим уклоном и что я работал во ВНИИБТ, мне было предложено поехать поработать в Алжир на буровой контракт с государственной нефтяной компанией «Сонатрак», где я приобрёл свой первый опыт международной работы. Мы бурили нефтяные скважины для алжирцев в пустыне Сахара с применением наших отечественных буровых установок, которые изготавливались в Волгограде на заводе «Баррикады» в экспортном тропическом исполнении. Эти совершенно новые установки мы монтировали с самого нуля непосредственно из заводской упаковки. Внешне они практически ничем не отличались от иностранных аналогов, которые мне довелось впервые увидеть в алжирской Сахаре, среди песчаных барханов и изнуряющей жары. Именно там шло негласное соревнование между разными странами, чьё буровое оборудование лучше. Параллельно с нами работали румыны, итальянцы, французы и конечно же американцы. По отзывам алжирских руководителей наше оборудование было ничуть не хуже американского, но по сравнению с ними наши станки были доукомплектованы именно американским оборудованием, в частности пультом бурильщика и превенторным хозяйством, которое было неотъемлемым условием бурения в тех местах, где очень часто происходили выбросы нефти из-за крайне высоких давлений во вскрываемых пластах, зачастую заканчивавшиеся нефтегазовым фонтаном и самопроизвольным его возгоранием. Сплошь американским было также всё внутрискважинное оборудование, применяемое для оснастки обсадной колонны, приспособления для цементирования обсадных колонн и буровые долота. Здесь трудно что-то возразить, американцы были и остаются лидерами нефтяного машиностроения. Промыслово-геофизические исследования и тампонаж скважин также выполняла американская компания «Шлюмберже», признанный лидер этих видов работ во всём мире и по сей день.

Нашей задачей было не только пробурить как можно больше скважин, но и обучить местный персонал работе на нашей технике. Предполагалось, что со временем этот наш станок мы полностью передадим алжирским специалистам под их управление. Всего по контракту работало восемь наших буровых бригад. Надо отдать должное местному буровому персоналу, эти молодые ребята-арабы достаточно быстро обучались. Единственную трудность мы испытывали лишь в религиозный праздник Рамадан, когда они днём не ели по религиозным законам и ходили по жаре сонные как мухи, но бурение скважин – это непрерывный процесс, и буровая установка работает двадцать четыре часа в сутки.

Командировка в Алжир продолжалась три года, и я ничуть не жалею, что провёл в этой африканской стране свои лучшие молодые годы. Опыт, который я там получил, оказался бесценным и дал мне возможность почти на всё смотреть другими глазами. Многое можно познать только в сравнении, а именно этих возможностей у меня там было предостаточно. Прежде всего я понял, что я представлял действительно мощнейшую державу мира, которая была лидером по оказанию помощи всему африканскому континенту, но в то же время я стал понимать, что наше присутствие там организовано не совсем верно. Мы считали, что мы приехали обучать местное коренное население, и чуть ли не бесплатно поставляли им уникальное оборудование, которого самим не хватало. Советский Союз построил в Алжире мощную разветвлённую систему высшего и среднего профессионального образования, да и у нас в Москве училось много алжирцев. По идее, все они должны были стать не только нашими проводниками, но и поддержкой нашего присутствия в этой стране. Однако простые алжирцы считали совсем наоборот, что мы приехали им не помогать, а всего лишь зарабатывать у них в стране деньги, и вовсе никакой дружбой народов и не пахло. Политическая пропаганда нас просто вводила в заблуждение. Да, относились к нам неплохо, но не более того. Видимо, то же самое происходило и в других африканских странах, поэтому неудивительно, что в настоящее время Россия потеряла на Африканском континенте всё своё огромное влияние.

Кстати, о деньгах, то есть о зарплатах. Алжирцы народ наблюдательный, а наши специалисты бывают зачастую болтливы. Так вот те, кого мы обучали, нам в открытую заявляли, что стоим мы очень дёшево. Американский буровой мастер получал по частному персональному контракту 10 000 долларов в месяц, а наш всего лишь 500. Вот эта огромная двадцатикратная разница в зарплате для алжирцев была показательной, и они об этом были прекрасно осведомлены. Наши попытки объяснить им, что мы приехали им помогать развивать национальную экономику и оказывать техническое содействие, вызывали с их стороны только саркастический смех. Видимо, как себя оценишь, так тебя и полюбят. Везде уважают силу, а там прежде всего, и наша сила была только в военной поддержке их страны. Остальное, даже очень хорошее, всё быстро забывается, таков их менталитет.

Могли бы мы как нефтяная держава работать в Алжире на коммерческих, как американцы, условиях? Безусловно, могли, и заслужили бы гораздо большее уважение, а наша страна получала бы от них по взаиморасчётам твёрдую валюту, а не вино под названием «солнцедар», многим известное как предмет язвительных насмешек. Говорили, что это вино перевозили в СССР не в бутылках, и даже не в бочках, а наливом в танкерах-виновозах. И что в этом случае до нас доходило? Вот именно то, что вы подумали, и вы правильно сами себе ответили на этот вопрос.

Вы, наверное, хорошо знаете чем закончилась для СССР и России вся алжирская эпопея? Контракты все были закрыты. Из-за разгула терроризма в этой некогда спокойной стране все коммерческие и технические отношения между нашими странами были прерваны, попытка хоть каким-то образом погасить их задолженность перед нашей страной практически провалилась, и в итоге, потеряв все надежды, щедрая Россия списала им под ноль все старые долги. В то же время самой России старых советских долгов никто не простил, ни одна страна мира, и мы продолжаем их добросовестно выплачивать.

Миннефтепром СССР

Как коротко можно было бы охарактеризовать бывший Миннефтепром СССР? Безусловно, это кладезь мозгов и ходячих энциклопедий. Например, у нас в Главтранснефти работал специалист средних лет, знавший наизусть каждую задвижку на всех магистральных нефтепроводах СССР. Или вот был геолог, который также по памяти мог выдать, не заглядывая в справочники, описание, в том числе в цифрах, каждого нефтяного месторождения СССР. А почему они всё это знали? Да потому, что примерно в таком же ритме и в таком же стиле работали сотрудники всех управлений. В министерстве не было случайных людей, а тем более каких-то блатных недоучек. В этом Министерстве, здание которого располагалось на набережной Мориса Тореза (ныне Софийская набережная), стоял мощный кадровый фильтр, со стороны людей туда просто не брали. Чтобы туда попасть, каждый должен был пройти производственную школу и уже преодолеть несколько карьерных ступеней. Все специалисты Миннефтепрома СССР умели работать самостоятельно, а при необходимости создавались временные рабочий коллективы из представителей разных управлений и проводился мозговой штурм для решения поставленной задачи. Каждый был готов быть вызванным в любую минуту к руководству, вплоть до Министра, по блоку вопросов, которые находились в его компетенции. Отказы от выполнения поручений не допускались и не принимались, всё исполнялось беспрекословно.