Сергей Сергеев-Ценский - Том 9. Преображение России Страница 24

Как всегда и для всякого художника за работой, время летело для Сыромолотова совершенно незаметно: просто даже не было ощущения времени. Однако совсем иначе чувствовала себя живая натура. Старый Кун не только начал усиленно кряхтеть и кашлять, просидев полтора часа в своем привычном кресле, но начал уже хмуро поглядывать даже и на своего сына, не только на портретиста, и Людвиг, наконец, решил прийти ему на помощь. По свойству своего темперамента он сделал это довольно бурно.

— Браво, браво! Брависсимо!.. — выкрикивал он, став за спиной Сыромолотова. — Классически! Лучше нельзя и представить! Вы превзошли самого себя!.. Вот я сейчас позову маму, пусть полюбуется!

И он бросился в соседнюю комнату, и с минуту его не было, чем воспользовался Сыромолотов, чтобы сделать еще несколько необходимых мазков, так как видел, что сеанс волей-неволей приходится закончить.

Людвиг привел не только мать: вместе с толстой рыхлой старухой пришла еще и молодая, с виду скромная, немка, а за ними шумно ворвался Людвиг, держа за локоть вполне по-товарищески человека своих лет, но гораздо более степенного, ниже его ростом, лысоватого и в очках.

Это было уже многолюдство, которое не могло, конечно, способствовать работе художника, и Сыромолотов поднялся и тут же положил кисть и палитру.

Никакого подобия улыбки не появилось на его лице, когда сияющий Людвиг знакомил его с четою Тольбергов, пришедших в гости к Кунам по случаю праздничного дня и скромно дожидавшихся окончания сеанса; даже когда сам Тольберг с миной не меньшего знатока живописи, чем Людвиг Кун, стал расхваливать портрет, Сыромолотов протянул только:

— Ну, ведь он еще далеко не закончен… — и начал укладывать в ящик все, что вынул из него во время работы.

Его «натура», слабо переставляя ноги в матерчатых, вышитых не иначе как женою туфлях, тоже вместе с другими вглядывался в свой портрет и сказал, наконец, не совсем уверенно:

— Мне кажется, что есть все-таки сходство, а?

— Поразительное сходство! — живо отозвалась ему на это гостья, а ее супруг, поправив очки, сказал ей поучительным тоном:

— Дело не в сходстве, а в технике, Эрна. Сходство может схватить и всякий другой, который делает себе из этого специальность, а что касается тех-ни-ки…

Тут он многозначительно поднял указательный палец правой руки и сделал им энергичный отрицательный жест.

Белокожая, к тому же и щедро напудренная, с обильными волосами, блестевшими тусклым золотом, в завитках, Эрна, по-видимому, настолько уже привыкла к замечаниям своего мужа, что не обратила внимания и на это, а продолжала изучающе переводить несколько излишне выпуклые глаза со старого Куна на его портрет.

— Да, конечно, он бывает и таким, — расстановисто проговорила старуха, хотя к ней никто не обращался, — но больше он бывает другой…

Она сказала это будто про себя, но Сыромолотов быстро повернул к ней голову и сказал со всею серьезностью, на какую был способен:

— Портрет только еще начат, и судить о нем пока еще нельзя.

— Но зато можно себе представить, что это будет такое, когда он будет окончен! — подхватил Людвиг и добавил, не меняя восхищенного выражения: — Мы все очень просим, Алексей Фомич, отобедать с нами.

— О-о, благодарствую, я… я всегда обедаю у себя дома, — поспешил отказаться Сыромолотов; но оказалось, что отказаться от обеда у Кунов было не так легко.

— Я уже поставила на стол вам прибор, — строго сказала старуха.

— Может быть, вы не желаете видеть меня за столом вместе с вами? — кокетливо спросила Эрна.

— Мы вас угостим хорошим старым вином, — придвинувшись к нему вплотную, сказал вполголоса, точно поведал тайну, старый Кун.

Сыромолотов в ответ на все это радушие пробормотал было, что дома его будут ждать к обеду, но видел и сам, что довод этот неубедителен, так как Людвигу Куну известно было, что он несемейный, что дома у него только экономка…

Не нашлось достаточных причин, чтобы отказаться: неудобным показалось уйти из дома, где никто пока не был ему противен, где его уход могли бы, пожалуй, счесть за обиду. Кроме того, ему представилась возможность наблюдать свою «натуру» не в воображаемой только, а действительно в семейной обстановке, за столом, где Кун должен был распуститься, как цветок перед утренним солнцем, всеми лепестками своего венчика, тем более что на столе будет бутылка с «хорошим старым вином».

И Сыромолотов, закрыв ящик, вместе со всеми вошел в столовую, где длинный стол был уже уставлен приборами.

Это была обширная комната, украшенная не только большим резным дубовым буфетом, но и сервантом, тоже дубовым и с тою же резьбой. На это не мог не обратить внимания Сыромолотов, как художник, но, беглым взглядом окинув всю столовую, он заметил также и два портрета-олеографии: один весьма знакомый — императора Николая II, поясной, в натуральную величину, в рамке из бронзированного багета; другой, на противоположной стене, гораздо меньший по размерам и менее знакомый, в скромной рамке из черного багета, оказался, когда присмотрелся к нему Сыромолотов, Вильгельмом II, императором Германии; Николай был без головного убора, Вильгельм в каске.

Как ни странным показалось Сыромолотову, что на обеденный стол Кунов с двух противоположных стен глядели владыки двух соседних монархий, но он воздержался от вопросов о том, что было принято в этом гостеприимном доме.

Однако тень недоумения, скользнувшая по его лицу, была подмечена, очевидно, Людвигом, иначе зачем бы вдруг сказал он ему очень подчеркнуто, кивнув при этом на своего гостя:

— Мы с моим другом Тольбергом состоим членами «Союза русского народа».

— Вот как!.. Скажите, пожалуйста! — отозвался на это Сыромолотов тоном большого изумления, однако не нашелся ничего к этому добавить и сел на тот стул, какой предложил ему так явно к нему расположенный молодой Кун, севший с ним рядом.

Как бы задавшись целью сразу разъяснить художнику, с кем именно сидит он теперь за одним столом, Людвиг продолжал торопливо:

— Мой друг Тольберг есть вместе с тем и мой товарищ по школьной скамье: мы с ним учились не только в электротехническом институте, но даже и за границей, а практически мы работали на предприятиях Симменс — Гальске… И мы с ним дали святую клятву в своей области сделать для своей родины, для России, все! Все, что будет только в наших силах, и мы сделаем!.. Это же ведь как раз такая область, в которой Россия отстала, ай-ай-ай, как отстала… Так, что даже и сравнивать с Германией, например, нельзя.

Сыромолотов посажен был так, что ему одинаково были видны портреты обоих монархов, и он мог, иногда взглядывая на них, сравнивать одного с другим. В то же время и оба друга-электрика тоже были перед ним, один справа, другой слева, и их желание осчастливить и осветить Россию так и блистало в каждом их взгляде.

— Россия отстала, да, это совершенно верно, — сказал он, — но отстала она, быть может, по причине того, что велика очень, не так ли?

— Нет, прошу меня извинить, не так, — решительно возразил теперь уже не Людвиг Кун, а Тольберг. — Россию можно рассматривать как метрополию плюс колонии на одном сплошном материке. О том, что отстала азиатская часть, мы не говорим, — это колония, но ведь европейская часть России могла бы идти вровень с остальной Европой, — вы согласны?

— Если бы не монгольское иго, она и шла бы вровень, — ответил Сыромолотов, принимая из рук Людвига переданную ему тарелку супа.

— О-о, монгольское иго!.. Когда оно было и когда сброшено? — очень живо подхватил Людвиг тему, на которую, очевидно, не раз говорил со своим другом.

— В чем же вы видите причину нашей отсталости? — спросил его Сыромолотов.

Задав этот вопрос, он почувствовал отсталым и себя самого, потому что не решился бы ответить на него категорически, точно и ясно, именно не решился бы, считая его очень трудным и сложным, поэтому с любопытством он ждал, что ответит Тольберг.

Но ответил ему не Тольберг, а Людвиг Кун, притом так, как не ожидал Сыромолотов:

— Причина одна: большинство русских плохо ценит свое достояние.

— То есть? Как это прикажете понять? — спросил Сыромолотов, принимаясь за суп, хотя он отлично понял сказанное: ему никак не хотелось слышать это от какого-то Людвига Куна.

Но Тольберг уточнил сказанное своим другом:

— А между тем русским ведь есть за что себя уважать, — ого, еще бы!

— За что же именно, позвольте узнать? — улыбаясь насмешливо, спросил Сыромолотов.

— Да прежде всего прочего хотя бы за то, что заняли они на земном шаре сплошное пространство в Европе и в Азии, какого не имеет даже Китай, хотя населения там в два с половиной раза больше, — ответил ему Людвиг Кун, поспешив предупредить в этом Тольберга.