Михаил Аношкин - Человек ищет счастья Страница 30

Ну, поправляйся, милый.

— Сделаю, Дуся, в доску разобьюсь, а сделаю! — проговорил Андрей. Лег на койку, уткнул лицо в подушку. Так и пролежал до самого вечера и ночь не спал, все думал. Забылся перед самым утром.

Больше недели нездоровилось Андрею. Поднялась температура, болела голова. Приходил врач, выписал какие-то порошки и велел воздержаться от прогулок. И просидел Андрей почти полмесяца дома. Тоскливо было. На душе пустота, а в голове одна мысль мрачнее другой.

Тетя Нюра ухаживала за ним, как за сыном. Ночами спала чутко. Застонет Андрей во сне, вскакивала, подходила к нему, поправляла одеяло и вздыхала. Жалела парня, смахивала слезу: трудная жизнь выпала горемыке. Ни материнской, ни отцовской ласки не знал, поднялся на ноги, жить только начал, а тут недуг подкосил. Полгода пролежал в больнице. И гладила тетя Нюра спящего Андрея по жестким волосам, вздыхала втихомолку. Открывал Андрей глаза, она говорила:

— Спи, Андрюша, спи. Это я так… — и уходила.

А весна бушевала за окном. Снег согнало повсюду, бился в стекла упругий южный ветер, стекла тоненько позванивали.

Почувствовав себя лучше, Андрей засобирался на завод. Некстати появился Семен.

— Ты что, Андрей, будто в воду канул? — вместо приветствия спросил он Синилова.

— Болею, — неохотно отозвался Андрей.

— Брось болеть, ей-богу! — Семен подвинул табуретку и сел. — Теплынь такая, а ты болеть. Ну, браток, завтра еду. На посевную! Попрощаться забежал.

— Завидую.

— Завидуй, завидуй! Пойдем пройдемся. Теплынь.

— Нельзя ему, не сманивай, — вмешалась тетя Нюра.

— Мне ведь, тетя Нюра, все равно на завод надо.

— На какой завод?

Андрей назвал и добавил:

— Понятия не имею, где он.

— Чудеса и только! — воскликнул Семен. — Да ведь там наш блаженный Зиновий протирает председательское кресло. Помнишь его?

— Еще бы! — улыбнулся Андрей. — Самый нудный человек.

— Точно!

Хоть и хмурилась тетя Нюра, но Андрей собрался, и они поехали на завод. Добрались туда в середине дня. Бродили по коридору заводоуправления — это был не коридор, а целый лабиринт: то сворачивал налево, то направо, то ответвлялся узеньким рукавчиком, и этот рукавчик упирался прямо в окно. Семен чертыхался. Таблички висели не на всех дверях, и сумрачно было. Наконец догнали сутулого, прихрамывающего человека.

— Милейший! — назвал его ласково Семен. — Не скажешь ли, как найти в этой головоломке комитет комсомола? — «Милейший» оглянулся — и друзья ахнули: сам Зиновий, собственной персоной. Те же, как приклеенные, пшеничные усики, горбатый нос, маленькая лысинка на макушке — все то же, без малейших изменений.

— Здорово, Зиновий! — воскликнул Семен, всплеснув руками, словно собираясь взлететь.

— Зиновий Петрович, — поправил Котов.

— Вот, понимаешь, какое дело, — засмеялся Семен, — Зиновий Петрович! Аллах с тобой, пусть будет так, если тебе нравится. Здоро́во, что ли!

— Здравствуй, товарищ Клочкин.

— Колечкин.

— Виноват, товарищ Колечкин.

Пожал он руку обоим. Синилову сказал:

— Ты лучше выглядишь, Андрей.

— Правильно, — засмеялся Семен.

— А комитет комсомола налево и сразу первая дверь.

Семен в комитет зайти не пожелал. Подмигнув Андрею, зашагал в ту сторону, в которой скрылся Котов. «Ясно», — улыбнулся Андрей и вошел в комнату. Чем-то давно знакомым, не забытым и милым сердцу пахнуло на него. Видно, во всех комитетах комсомола, в больших и маленьких, незримо живет этот постоянный дух беспокойства и какого-то своеобразного беспорядка. Нет, пожалуй, не беспорядка, а того уж особого порядка, присущего только этим, комнатам, где и народу бывает всех больше, и народу несолидного, с мальчишечьими, озорными ухватками. Здесь можно увидеть всякие спортивные атрибуты: волейбольную сетку на окне, и обшарпанный мяч под столом, и шахматы, и даже боксерские перчатки. На стареньком канцелярском шкафу обязательно пылится если не пионерский барабан, так горн, неведомо как сюда попавший. А в углу, недалеко от развешанных почти на целую стену красивых почетных грамот, немых свидетельниц спортивных и трудовых побед, стоит алое комсомольское знамя с золотистыми кисточками. И с мудрой, добродушной улыбкой наблюдает за всем, что здесь творится, с портрета Ильич.

В комнате было трое. Кучерявый парень, с улыбчивым, простодушным лицом, видно, сам секретарь комитета. Перед столом мял в руках кепку парень в клетчатом пиджаке. Пиджак плотно облегал плечи парня, и казалось: шевельни он ими посвободнее — и пиджак пойдет по швам. У стенки сбоку примостилась девушка в синем берете, белокуренькая, какая-то вся миниатюрная, она смотрела то на секретаря, то на парня в клетчатом пиджаке.

В комнате спорили. Когда вошел Синилов, все смолкли. Кучерявый парень взглянул на Андрея, пригласил его сесть, показывая на стул рядом с девушкой, и опять обратился к парню в клетчатом пиджаке:

— Не отказывайся. Это тебе не поможет, Олег.

— Да ты войди в мое положение, — запальчиво возражал Олег. — Не могу я. Не могу, понимаешь. Ты еще скажешь городской «Крокодил» выпускать.

— Потребуется — и будешь городской выпускать. Что ж тут невозможного?

— Не выйдет! — возмутился Олег. — На одного человека навешаете всяких поручений, а другим делать нечего.

— Ай, ай, ай, — покачал головой секретарь комитета. — Совсем загоняли малого. Бедный Олег! Слышишь, Машенька. Может, освободим несчастного, а?

Машенька улыбнулась и сказала:

— Зачем? В цехе он вон какую «Колючку» выпускает. Пусть заводской «Крокодил» делает. У него получится.

— Да поймите вы, ребята, — взмолился Олег. — Я ж почти дома не бываю. Днем работаю, вечером в институте. А теперь последние свободные вечера отбираете. Сын у меня, ребята. Не вижу его почти. Можно ли так? Отпустите, Иван.

— Ты хоть бы показал когда сына-то своего, — упрекнул Иван. — Твердишь: сын, сын. Покажи!

— А он уже «папу» говорит и «маму». Честное слово! Забавный такой.

Разговор потек спокойно, речь велась о незнакомых Андрею людях. Он слушал и переживал радостное волнение от того, что попал снова в родную стихию. Пусть эти ребята и незнакомые ему, неважно! Но они были из того великого беспокойного племени, с каким давно Андрей связал свою судьбу. А за этот год оторвался и сейчас особенно больно ощутил, как много потерял за это время. Настоящая жизнь шумела в стороне, напоминая лишь горячими сообщениями газет и радио о боевых комсомольских делах.

Между тем парень в клетчатом пиджаке, довольный, что разговор кончился самой близкой ему темой, прочувствованно жал руку Ивану и Машеньке, а потом и Андрею.

— С понедельника начинай, — напомнил ему Иван. Тот вздохнул, качнул головой:

— Придется! — и вышел.

Иван посмотрел на посетителя, и Андрей, волнуясь, сказал:

— Я по поручению комсомольцев. Комсомольцев с целины.

То было волшебное слово — целина. Оно служило своего рода пропуском к сердцам людей. Иван вскочил со стула навстречу Андрею, протягивая ему руку:

— Здравствуйте, товарищ! Что же вы сразу не сказали?

— Да так…

— Вы тоже с целины?

— Не совсем. История тут такая получилась… — смутился Андрей. — Был я там…

— А, — разочарованно произнес Иван, и взгляд его потускнел, насторожился. Андрей коротко рассказал о себе. И взгляд Ивана опять стал доброжелательным, широкая дружеская улыбка окончательно согрела Андрея. Белокурая Машенька поглядывала на него с сочувствием.

Андрей изложил просьбу Дуси. Иван снова уселся на свое место.

— Вообще, конечно, нехорошо получилось, — сознался он. — Только вы, товарищ, немного опоздали. Мы тут недавно собрали металлолом, накупили подарков, сколотили агитбригаду, и дня три назад она выехала в Степной совхоз.

— Тогда порядок! — повеселел Андрей.

— Еще у нас кое-кто обещал, — задумчиво проговорил Иван, поглядывая на девушку. — А что, Машенька, не сходить ли нам с товарищем…

— Синиловым, — подсказал Андрей.

— С товарищем Синиловым к Котову? А? Мы-то ему уже надоели, а новый товарищ, может, и проймет его.

Машенька не возражала, и втроем они направились в завком. В кабинете у Зиновия Андрей прежде всего увидел Семена. Зиновий был чем-то рассержен. «Спорили, конечно», — догадался Андрей.

Иван выступил вперед:

— Вот товарищ с целины…

— С целины, — усмехнулся Зиновий, — больничной только. Ты что, Андрей, сюда мутить людей пришел? — спросил он начальственным тоном. Иван заморгал глазами, уставился на Андрея.

— Встреча состоялась! — засмеялся Семен. — Да они, милый друг, — обратился ом к Ивану, — еще в больнице надоели друг другу.

— Это к делу не относится! — насупился Зиновий. — Что хотите от меня?