Светлана Метелева - Чернокнижник (СИ) Страница 13

— Где такую красоту сотворили?

Вася замялся, потер паучка пальцами, ответил:

— Да, это… короче, пацаны знакомые предложили клеевую картинку сделать. Ну, я согласился… А че?

— А то, Вася, — вздохнул я, кидая кубики, — что татуировка эта — воровская. Не знал? Так что поосторожней демонстрируй. По понятиям за такое наказывают.

— Оба на! Борь, а че означает?

— Паук, Вася, означает, что ты уполз от закона. Со статьи спрыгнул. Должен был сесть — а соскочил. Понял?

Вася загрузился, почесал затылок — соображал, видно. Потом проговорил:

— Ну так, Борь, а я почти и это… Ну, типа, в общем, подхожу… Спрыгнул, правда…

— Откуда ты спрыгнул?

— Ну, и от ментов, можно сказать…

Он поерзал в своем кресле, явно готовясь к длинному повествованию.

Мне часто рассказывают истории — настоящие и с фантазиями; почему рассказывают — не знаю — не такой уж я хороший слушатель, могу и пошутить некстати, и перебить на середине; иногда просто хочется рукой махнуть и послать трепача. Еще с первой ходки накрепко прилипла ко мне обязанность жилетки; а в последний раз и вовсе прозвали «Боря-исповедник»…

— Я же не московский сам, — начал Вася, — я с Рязани. Там, короче, когда все завертелось — ну, комки, там, ларьки, разборки, — я только с армии пришел. Ну, куда податься? К ментам — стремно вроде; учиться — можно, а жить тогда на что? Матери зарплату полгода не платили. Ну и, короче, дядька мой меня пристроил к какому-то знакомому своего знакомого — через десятые руки — телком, ну — телохранителем. Хозяин оказался вроде ниче так. Видно, конечно, что бандит, но я-то от этих дел далеко был: он мне так и сказал сразу — твоя, говорит, задача — чисто меня охранять, в разборки не встревать. Ну, короче, охранял. Где-то полгода. Все ровно шло, без напрягов — ну, там пару раз, конечно, съездил с ним на стрелки, но делать ниче не пришлось — стоял, смотрел. Он ко мне хорошо относился, бабок было нормально, платил вовремя, иногда еще и так давал, типа премиальные; а главное — если телок снимал, то всегда мне оставлял. Короче, классный мужик. У него еще любовница была, он ей квартиру купил. Не шикарную, без всяких джакузи — в обычном доме пятиэтажном. Короче, в мае, числа пятнадцатого… нет, погоди… да, пятнадцатого, вечером к ней засобирался. Ну, я отвез его. А там, во дворе, машину поставить негде. Я с обратной стороны дома встал. Тогда уже не очень спокойно все было, че-то против него собиралось. Поэтому я специально предупредил: перед тем, говорю, как из квартиры выйти, сбросьте мне на пейджер, я поднимусь. Чтоб один, в смысле, не ходил. Короче, жду час, два — как обычно. Вдруг слышу — стрельба во дворе. Я, честно говоря, сразу понял, что это его положили. Кинулся туда — только машину увидел. «Девятка» с тонированными стеклами. Ну, и он, в смысле, хозяин, лежит перед дверью — по ходу, когда из подъезда выходил, стрелять начали. Я вот сейчас уже думаю: надо было мне тогда ментов вызвать и ждать их спокойно — ни при чем ведь был. А я, знаешь, струхнул нехило. Думаю: все, хана. Братва мигом виноватого найдет — им ведь и не объяснишь ничего. Короче, свалил по-скорому, у другана решил пока перекантоваться. Через три дня, на похоронах, какой-то мудак с миной самодельной под гроб кинулся — четверых ранил, сам с концами. Как я понял, передел новый какой-то начался. А еще через день я узнал, что бабу его тоже мочканули. В общем, надо было ноги делать из этой Рязани, пока жив. Подался в Москву. Здесь по первому объявлению устроился сторожем на какую-то стройку. Но там платили копейки, да и жить в этом вагончике… сам понимаешь. Ходил-ходил, искал чего получше, сюда попал. Нормально, тихо, тепло, платят ровно. Такая, короче, история…

Да уж… «Моя борьба», не иначе… Под копирку, что ли, такие вот истории выдают Васям из Рязани-Тамбова-Владимира и далее везде? Вот он — герой нашего времени. Сидит, кефир пьет. И не парится. Идет, куда скажут… Куда ветром качнуло…

— Боря, — Васек перебил мои размышления; заглядывал в глаза — осторожно и преданно, я уже понял, о чем он сейчас спросит — не ошибся. — Борь, а, правда, ты сидел?

Я усмехнулся: хорошие вести не лежат на месте. Ответил:

— Сидел. Три раза. И что?

— Ух ты! — то ли с восхищением, то ли с осуждением протянул Вася. — И воров в законе видел?

— Видел. Знаю. А ты что — не видел? Хотя — откуда им там взяться, в вашей Рязани?

— Да ладно тебе, Рязань нормальный город, не хуже других, — обиделся Вася. — А вот можешь сказать — чисто интерес у меня: они, правда, все в наколках?

Я чуть не расхохотался. Если вор — то в наколках, если прокурор — то добавит. И ведь не скажешь, что совсем зеленый, года двадцать два — двадцать три точно есть. В армию сходил, в бригаде побыл, телком поработал — а ума не нажил.

В сказки верит. Что ж — тема моя. Я теперь комментатор.

— Ты, Вася, книжки читаешь? Понял — нет. И правильно делаешь… Так вот, наколки — это иллюстрации. К тебе, к твоей личности. И — видно сразу, кто есть ху, как говаривал Михаил Сергеич Горбачев. Весь — как на ладони. «КОТ», к примеру, — коренной обитатель тюрьмы. Или — «ВОР» — вождь Октябрьской революции. Такие обычно под портретом Ленина или Сталина кололи — считалась талисманом от расстрела…

— Слушай, Борь, — Васек оживился не на шутку, аж глаза заблестели, — а у одного парня, из бригадных, было на локте такое — ЗЛО. Это че-то значит?

— Значит, значит. За все легавым отомщу, — вот что это значит. Отморозки обычно такие делают.

Вася опять полез пятерней в волосы — я приготовился к продолжению дебатов. Но — оказалось, что интересы охранника шли дальше.

— Боря, а сколько надо людей положить, чтобы тебя считали в законе?

Чуть со стула не упал:

— Вася, очнись, друг! Это кто тебе такую лажу прогнал? Законники — вовсе не обязательно убийцы…

— А в чем смысл тогда? — недоуменно протянул Вася. — Получается, если мочить не надо, то типа просто воруешь-воруешь, а потом законник? У меня отец так: работал, работал, потом, на пенсии, ветерана получил…

Банкет требовал продолжения. Я представил себя героем старого фильма: седоусым большевиком с правильным лицом, открывающим молодому стахановцу пролетарские истины.

— Вася, а если бы, допустим, твоему отцу сказали: мол, так и так, извините, дали вам ветеранское неправильно. И — все, бесплатный проезд в общественном транспорте обломался. Ты как полагаешь — вернул бы он удостоверение?

Вася безвозвратно задумался.

— Так вот тебе одна история напоследок. Не так давно один очень уважаемый вор — называть не буду, незачем — умирал в Бутырке. Перед смертью написал прокурору письмо: «Прошу больше не считать меня вором в законе, поскольку в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году был коронован неправильно, с нарушением воровских законов и традиций». Вор в законе, Вася, — это ум, честь и совесть… Путевку в жизнь дает молодняку… Зато потом, если фраернешься, может за тебя и перо получить. Это, Васек, высокая себестоимость.

Достал сигарету, закурил и вдруг точно провалился в свое прошлое — почти такими же точно словами объяснял мне суть социального устройства дядя Паша. Вася смотрел на меня во все глаза, заслушался, похоже. А я обратил внимание на щит с ключами — как раз за его креслом. Сделал засечку в памяти: сойтись надо с Васей поближе. Ключи от сейфов, что видел я в хранилище, наверняка там, на этом самом щитке.

Бывший телок неожиданно сказал:

— Борь, а я вспомнил: у нас был один вор. Арапет звали. Может, слышал?

Слышал, да. Приходилось. Только не вор он был — а типичный отморозок, бандит. Мразь редкая, Арапет рязанский. Да и Васин босс — наверняка из той же породы. Хоть и давал своему телохранителю шлюх пользовать.

Кстати, о шлюхах…

Через четверть часа, попрощавшись с Васей, я поехал на Земляной Вал — там, напротив Курского вокзала располагалась неплохая точка; во всяком случае, соотношение цена-качество было лучше, чем на Тверской. Колоритная толстая мамка предложила сразу двух — но мне было не до излишеств, требовалось просто восстановить психику. Взял одну, поехал домой.

Украденные антикварные книги были у меня с собой — в черном полиэтиленовом пакете.

«Куплю предметы старины…», «Принимаем на оценку и продажу старинные вещи…», «Антиквариат, раритеты: продажа, комиссия…», — утро воскресенья я провел с охапкой газет.

Проститутка ушла, вполне довольная чаевыми — в ожидании больших барышей я не стал жалеть денег, дал ей пару сотен зеленью: отработала как надо.