Ольга Погодина-Кузьмина - Адамово яблоко (журнальный вариант) Страница 22

В бассейне плавала простыня и резиновый тапок. Две растрепанные женщины в халатах сидели у заваленного грязной посудой стола и что-то жевали.

— Ну как, именинник, в Лондоне смог? — засмеялись они. — Иди, водочки хлопни, полегчает!

С трудом узнав в них вчерашних стриптизерш, Игорь взял протянутую рюмку. Выпил, и, сдерживая тошноту, зажал рот рукой.

Женщины снова засмеялись, переглянувшись.

— А хорошенький, — заметила брюнетка.

— Конфета, в натуре, — кивнула блондинка, которая была намного старше подруги.

Она встала, принесла откуда-то пакет, ссыпала в него фрукты из большого блюда и протянула Игорю.

— На, хоть поешь потом. А то даже торта ребенку не досталось.

Эрнест вышел в костюме, окруженный запахом одеколона.

— Девочки, позвольте раскланяться. Уж простите, что так получилось.

— Да чики-чики, мальчики, нет проблем, — ответила брюнетка. — Заезжайте, у нас тут всё горячее.

— Всенепременно, — склонил голову Эрнест.

После душных сумерек Игоря ослепил мир за стенами коттеджа — снег блестел на солнце, небо было яркое и звонкое.

— Что, уже утро? — изумился он.

— Почти семь часов, — Эрнест открыл перед ним дверцу машины. — Что у тебя в пакете? Груши? А, молодец, что взял.

Когда они выехали за ворота, он включил музыку и подмигнул Игорю.

— Отгадай загадку: какая разница между проституткой и юристом? Цена проститутки с возрастом падает, а юриста — растет.

Пытаясь как-то взбодриться, Игорь попробовал закурить, раскашлялся, выбросил сигарету. Эрнест протянул руку, потрогал его лоб.

— Э, братец, а у тебя температура… Ну, ничего. Дома выпьешь аспирина. Главное — поспать. Ты, наверное, глотнул холодного после парилки. Или на улицу бегал.

— Нет, я не бегал. Я только…

Игорь вспомнил вдруг, как его вырвало и как Георгий и Марков стояли друг напротив друга с искаженными лицами, а потом одновременно бросились вперед.

— Они правда дрались? — спросил он Эрнеста.

— Ничего, обошлось без жертв, — хмыкнул тот. — Мужские конфликты требуют разрешения.

— А куда мы едем? — спохватился вдруг Игорь. — Мне нельзя домой. Отвезите меня к Георгию.

— Прости, братец, но я обещал тебя доставить по адресу, — поворачивая голову, тот снова блеснул своими дорогими очками. — Думаю, Георгий Максимович будет немного занят эти дни. Он сам тебе позвонит и всё расскажет. Да, ты подарок свой не забыл? Проверь в кармане.

Игорь сунул руку в карман, достал конверт, заглянул в него и увидел деньги.

— Ты сейчас выпей аспирина и ложись, — снова посоветовал Эрнест. — А я тебя доведу прямо до квартиры. — И чуть позже добавил: — Ничего, повод уважительный, восемнадцать лет. Главное, будет что вспомнить. Да и вообще, стоит задуматься, что кое-кто уже не вспомнит больше ничего.

Эрнест и в самом деле довел его до квартиры, а Игорь машинально нашел в кармане ключи и сам открыл замок. Он чувствовал уже такую слабость, что не смог даже разуться, и сразу сел в своей комнате на кровать, обхватив руками голову, внутри которой как будто стучали тупым тяжелым предметом. Он сам не знал, как мог забыть про отчима, но в этот момент совсем не думал о нем.

Дядя Витя вошел в пижаме и в носках. Он взглянул на Игоря, потом бросился к окну. Видимо, заметив отъезжающую машину, скрипнул зубами.

— Кто это был? Это он тебя привез?

— Никто, — сказал Игорь. — Я просто посплю и уйду.

Отчим грубо схватил его за подбородок, поднял к свету лицо.

— Ты наркотики принимал? Что с тобой делали? Ну, отвечай!? С кем ты был всё это время?

— Главное, что не с тобой, — почти беззвучно пробормотал Игорь, но дядя Витя расслышал или догадался. Он рванул его за волосы и несколько раз хлестнул ладонью по щекам — так, что Игорь на минуту ослеп и оглох.

— Повтори, что сказал! А ну, повтори, говнюк!

Игорь молчал, хватая ртом воздух, смаргивая навернувшиеся слезы, и дядя Витя вдруг успокоился, взял стул, сел напротив.

— Я хочу знать всё. Про этого Измайлова. Он дает тебе наркотики? Что он тебе обещал? Что он с тобой делает?

Много лет назад мать проговорилась дома, что какой-то мужчина пугал детей на площадке. Игорь помнил, как тогда дядя Витя повел его в ванную и так же схватил за волосы, требуя, чтобы он рассказал, что с ним делал тот человек. Глаза у отчима были белые и страшные, а потом он намочил под краном полотенце, и Игорь сразу начал рассказывать всё, что дядя Витя хотел услышать, хотя даже не видел того мужчину и только знал о нем от других. Но теперь всё было иначе.

— А кто это — Измайлов? — пробормотал Игорь, бумажным платком вытирая идущую из носа кровь.

Дядя Витя приблизил к нему лицо.

— А я тебе скажу, кто это. Это плесень, грибок, трупный червь. Как вся эта нынешняя мразь, эти коммерсы и торгаши. Воры, которые растащили по кускам собственную страну. Нахапали, и думают, что им всё дозволено, что предела нет. Что они баре, а мы холопы. Что мы должны на них работать. И ещё плясать, как ванька в кабаке!

«А я бы посмотрел, как ты пляшешь», — мелькнуло в голове у Игоря, но вслух он пробормотал:

— Можно, я лягу? Я простудился. Мне надо выпить аспирин.

Он не ожидал, что эта фраза так взбесит дядю Витю, но тот весь вдруг налился кровью.

— Аспирин?!..

Отчим схватил его за шиворот и вытряхнул из куртки. Полез по карманам, сразу нашел конверт.

— А это что? Откуда? Это от него?!..

Отчим смял деньги, бросил на пол и растоптал пятками.

— Этому я тебя учил? Чтоб ты стал у них шалавой? Чтоб тобой пользовались, как дыркой во все места? За их ворованные доллары? Не такой же ты кретин, чтоб не ведать, что творишь!?

Глядя, как он обшаривает карманы куртки, Игорь вспомнил про айфон, но было уже поздно — дядя Витя нашел трубку и, едва взглянув, швырнул с размаха о стену.

— Думаешь, всё, взрослый? Думаешь, будешь жить, как вздумается? Нет, ты будешь делать, что я скажу. Потому что у тебя нет своих мозгов и никаких понятий! Ты никто, ты без меня давно бы на игле сидел, в подворотне с бомжами…

«Лучше, чем с тобой», — подумал Игорь, приваливаясь спиной к стене.

Тётка, разбуженная шумом, робко заглянула в дверь и тут же исчезла.

Желание лечь, провалиться в сон, было уже таким сильным, что Игорь просто закрыл глаза и позволил своему телу медленно склониться на подушку. Но дядя Витя встряхнул его и снова дал оплеуху.

— Слушать меня! Слушать и смотреть!

В этот момент Игорь придумал, что скажет ему когда-нибудь: «Ты больной извращенец, я тебя всегда ненавидел и буду ненавидеть всю жизнь». А потом он плюнет дяде Вите в лицо, и тот будет нелепо и жалко вытираться, всхлипывая и повторяя: «Прости меня, прости».

Но сейчас дядя Витя не всхлипывал, а орал:

— Ты понял, что будет?! В понедельник я тебя посажу в машину и сам отвезу в военкомат. Там тобой займутся! А пока будешь сидеть здесь, под замком, и к телефону не приближаться! И жрать будешь в комнате, хлеб и воду! И шмотки все твои блядские — на помойку, раз я понял, каким местом ты их заработал!

Затем повисла пауза — ещё минуту или две отчим смотрел на него и тяжело дышал. Игорь знал, что такие сцены всегда действуют на него одинаково. Вдруг заметив пакет с фруктами, который собрала для Игоря стриптизерша, отчим пнул по нему ногой. Груши покатились по ковру, дядя Витя поднял одну.

— И посмей только рыпнуться. Вот что будет с твоими яйцами, — он поднес грушу к лицу Игоря и раздавил в кулаке, так, что мякоть полезла между пальцев. — Затем он брезгливо отряхнул руку и крикнул: — Надежда! Убери тут всё это дерьмо… И сходи в аптеку. Этот, похоже, правда грипп подцепил!

Тётка вошла, оглянулась на отчима и, испуганно приседая, начала подбирать с пола мятые деньги. Дядя Витя выхватил купюры из её рук, разорвал в мелкие клочки и выбросил за окно.

Глава 11. БЕСПРИДАННИЦА

Поэтому о юношах его не порадуется Господь, и сирот его и вдов его не помилует: ибо все они лицемеры и злодеи, и уста всех говорят нечестиво. При всем том не отвратится гнев Его, и рука его еще простерта.

Панихиду заказали в одном из центральных соборов, и к назначенному времени стоянка перед храмом заполнилась черными автомобилями престижных марок. По номерам машин можно было многое узнать об их хозяевах.

Серый, распухший, непохожий на себя дед лежал в дорогом лакированном гробу с откидной крышкой, головой на белом атласном валике. Подножье гроба было заставлено корзинами с цветами, которых хватило бы на обустройство небольшой оранжереи.

Марьяна то успокаивалась, то снова начинала беззвучно плакать, кусая скомканный в кулаке платок. Отец активно принимал соболезнования, жал руки, отходил, чтобы поприветствовать и поблагодарить нужных людей. Два дедовских зама руководили движением, помощники пристраивали всё прибывающие букеты.