Олег Рой - Сценарий собственных ошибок Страница 23

«Я не ревную, – внушала себе Инна, – я ни капельки не ревную… Мне просто надо удостовериться, что все в порядке. Что Игорь едет во Владивосток».

С наработанной месяцами сноровкой Инна начала поиски с Игоревой дорожной сумки, без которой он никогда не отправлялся в поездки. Ничего. Ни плавок, ни презервативов, ни каких-либо других материальных намеков на отдых с любовницей. Но это ничего не значило. Разве трудно купить все необходимое на месте?

Дрожа от сыщицкого ража, Инна пошла ва-банк. Она позвонила Игорю на работу. Обычно этим телефоном она не пользовалась – супруги общались по мобильному. Секретарь Игоря снял трубку: чтобы усмирить ревность жены, Игорь взял на эту, как принято считать, женскую должность парня, зная, что скорее луна рухнет на землю, чем Инна заподозрит его в нетрадиционной сексуальной ориентации. Как же его зовут? Кажется, Денис. Не ошибиться бы… Да нет, стопроцентно Денис.

– Здравствуйте, Денис, я Инна, жена Игоря Сергеевича… Могу я с ним говорить?

– Игорь Сергеевич в банке, – бесстрастно проинформировал секретарь. Инна представила его мальчишеские розовые щеки и усердные маленькие глазки со светлыми ресницами, и ей вдруг стало и страшновато, и весело, будто она ввязывается в авантюру, которая может плохо кончиться. Ну и пусть! Лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас!

– А вы не скажете, на какой день заказаны билеты до Владивостока?

– Игорь Сергеевич не говорил, что летит во Владивосток… Спросить у него?

– Нет, Денис, это я, наверное, что-то перепутала, извините, спасибо, до свидания, – единым залпом выпалила Инна и повесила трубку. Раз Денис ничего не знает, значит, поездка во Владивосток не связана с делами. Если вообще он летит именно во Владивосток. Что-то Инна в этом крепко сомневается.

А все-таки неосмотрительно со стороны Игоря было брать в секретари этого молодого, старательного, делового, самовлюбленного болвана! Любая девчонка-свистушка сообразила бы, что речь идет о любовном приключении, и не выдала бы своего начальника. «Владивосток? – прочирикала бы она. – Да, Игорь Сергеевич очень беспокоится по поводу этого совещания во Владивостоке…»

Когда Володина мечта быть художником не реализовалась, работа по лимиту в Москве излечила его от желания славы Гогена или Сальвадора Дали. Володя увидел, что к мечтам надо подходить реалистично. Зачем, спрашивается, непременно стремиться рисовать картины для выставок и музеев? Есть ведь и другие профессии, где требуются способности художника, верный глаз и точные движения руки. Помимо рисования, любимыми предметами у Володи в школе были черчение и математика. А если вспомнить его города будущего, которыми он испещрял как блокноты, так и поверхность парты, за которой сидел – вывод напрашивается сам собой. А не податься ли ему в архитекторы? А вдруг это и есть его нераспознанное до сих пор призвание? Попасть в архитектурный немногим проще, чем в Строгановку, но все же полегче. И он записался туда на подготовительные курсы.

Родичи переживали. Слали ему из Озерска трагические письма: «Вовка, возвращайся! Что ты там делаешь в этой Москве? На что живешь, чем питаешься? Если уж она так дорога тебе, приедешь поступать на следующий год, деньжат как-нибудь накопим…»

Володя читал письма, написанные родным материнским почерком, по вечерам, возвращаясь с завода, на своей общежитской койке – единственном месте жительства, которым мог располагать. Вспоминал материнские щи… И возникала мысль: не послать ли это все подальше, не вернуться ли?

Однако внутренняя интуиция подсказывала: возвращаться нельзя.

Отбивая атаки соседа-алкоголика, Володя умудрялся готовиться к поступлению в МАРХИ даже в общежитии. И удалось-таки! Поступил он так себе, почти чудом, с полупроходным баллом. Однако уже в первом семестре зарекомендовал себя как один из лучших. Сказался не только природный дар, но и воспитанное семьей прилежание. Володя трудился изо всех сил.

А ведь на самом-то деле не так уж это тяжело – трудиться над тем, что нравится самому! Выяснилось, что Володя, который всю предшествовавшую жизнь считал себя исключительно художником, обладал редким даром чувствовать внутреннюю и внешнюю структуру здания. Архитекторы, как и писатели, бывают фантастами и реалистами. Фантасты способны создавать на бумаге конструкции, полные невероятной красоты – но с большим трудом привязывают плоды полета своей мысли к их практическому назначению. Реалисты, наоборот, исходят из назначения проектируемого здания – однако внешний вид их творений, как правило, серенький, усредненный, квадратно-гнездовой. Сигачев же умудрялся сочетать красоту с удобством, не впадая ни в одну из крайностей. Ему завидовали коллеги и ценили заказчики. А заказчиков у Владимира Сигачева было хоть отбавляй. От работы он никогда не отказывался.

Две страсти знал Володя: к архитектуре и к женщинам. Потому и поддержал впоследствии Андрюху, познакомившего его со своей очаровательной Дуней, что испробовал на собственном опыте: трудно мужчине обойтись одной-единственной избранницей. Очень, очень трудно.

Правда, познакомясь с Лией, с которой они учились на одном курсе, он об этом не подозревал. Наоборот, глядя на Лиину стройную, но с округлым задом, фигурку, на прямые гладкие волосы, подстриженные каре с закрученными вперед концами, на ее миндалевидные глаза, прятавшие под длинными ресницами затаенную страстность, он воображал, что останется верен этому чуду все долгие годы, которые отпустит им судьба. Лия, поверив его изъявлениям чувств, не осталась равнодушной, и на четвертом курсе они сыграли веселую студенческую свадьбу вопреки сопротивлению родителей. Родители бились в истерике, убеждая Лию: «Зачем тебе сдался этот провинциал? Ему нужна не ты, а московская прописка!»

Прописка Володе не помешала. Однако женился он не ради прописки, и тесть с тещей, с которыми приходилось ежедневно встречаться на кухне, постепенно начали это осознавать. Тем не менее настраивали дочку повременить с ребенком. Володя тоже не настаивал на детях.

И они повременили: до тех пор, пока Володя не выиграл международный конкурс со своим проектом отеля, пока они не смогли себе позволить отдельную квартиру, пока Лия не шепнула ему застенчиво: «Презервативы больше не покупаем». Пока… Пока он не встретил Анжелу.

Анжела была так же хороша, как Лия, и даже столь же экзотична, но совсем в другом роде. Лия была стройная – Анжела отличалась пышными формами; у Лии волосы были черные и почти прямые – у Анжелы рыжая грива вилась мелким бесом; Лия с мая по октябрь ходила коричневая, точно мулатка – а у Анжелы кожа отливала молочной белизной. Анжелу не портила даже профессия – она работала в налоговой инспекции. Они и встретились-то с Володей по весьма неприятному поводу: задержка уплаты налогов. После визита в налоговую инспекцию архитектор Сигачев выбежал окрыленным. Перед глазами стояли мелкие, восхитительного медного цвета кудряшки и покачивалась красивая грудь. А назавтра обладательница этой груди позвонила ему на работу, и говорили они совсем не о налогах.

Лия в скором времени почуяла неладное. Архитектор из нее получился средненький, а вот интуицией она обладала отменной. На супружеском ложе произошло короткое дознание. Володя не стал запираться. Лию, кажется, испугали результаты расследования, и она попыталась сделать вид, будто ничего не произошло, ну подумаешь, маленькая измена, с кем не бывает! Но тут уже Володя продемонстрировал свой прямой и откровенный нрав. Он был по-прежнему убежден, что прожить жизнь нужно с одной женщиной, однако не понимал, как он мог принимать за эту женщину Лию. Где были его глаза, когда по дорогам судьбы бродило совсем рядом его курчавое счастье? Лия комплименты в адрес соперницы восприняла бурно, и в итоге супруги, которые готовились к зачатию ребенка, превратились в заклятых врагов.

На квартиру Володя, как благородный человек, претендовать не стал, хоть и был прописан – должен ведь он вознаградить ее за все те годы, которыми она пожертвовала ради него, неблагодарного! Он переселился в квартиру Анжелы, где в любой момент могла точно из-под земли вынырнуть шальная Анжелина дочка Дашка, сопровождаемая дикими звуками – «ту-ту-ту-тах-тах» – электронной игры «Морской бой». Дашку Анжела нейтрализовывала, отправляя то в лагерь, то к бабушке. Володя чувствовал себя виноватым: к Дашке он относился неплохо, но терпеть ее все время рядом было бы слишком большой жертвой. И вообще, оказалось, что дети в Москве – это очень трудно и хлопотно. Когда он рос в Озерске, то ничего подобного ему и в голову не приходило, но столица – дело другое, здесь каждый хочет перепробовать все, что можно, насладиться максимумом того, что она, эта царица-столица, приготовила для тебя… Володя считал, что ухватил судьбу за хвост. Сложности с жильем, как и чужой ребенок, не слишком отягощали его повседневные мысли. Он был счастлив хотя бы тем, что любил Анжелу и надеялся пройти вместе с ней рука об руку до гробовой доски…