Алексей Колышевский - Изгои. Роман о беглых олигархах Страница 29

Еще одним примечательным персонажем того вечера был Марк Курвман – крупнейший оптовый продавец и российский импортер всевозможного зеленого змия. Помимо того, что он ввозил в Россию коньяки, виски, ликеры и вина известнейших марок, что, в общем-то, у любителей качественного спиртного не может не вызвать положительного отношения, господин Курвман решил собственноручно внести свою лепту в дело спаивания населения и создал водку, которую, особенно не задумываясь, назвал собственной фамилией. Создал и создал – хотя этот глагол, который больше подходит к литературным произведениям, картинам, скульптурам, мало применим к водке, бесцветной смерти в красивой фигурной бутылке. Однажды по случаю поступления «Курвман особой» в продажу ее отец-создатель собрал в московском ресторане «Узбекистан» общество торговцев и прочего имеющего отношение люда. Интеллигенцию представляли какие-то актрисы из программы «Аншлаг» и кто-то еще не из этой программы. Презентацию открыл ряженный в великого российского императора Петра Алексеевича двухметровый детина. Он пропел господину Курвману «многая лета». Комментировать тут, как говорится, нечего.

Для Вики присутствие на подобных мероприятиях было ее обычной работой. Подслушивать, анализировать, запоминать. Из любой мелочи, любого незначительного на первый взгляд слова собирать для своего хозяина мозаичный портрет будущей жертвы. На вечеринках ее лицо давно примелькалось, с ней охотно разговаривали, женщины делились сплетнями, мужчины оказывали недвусмысленные знаки внимания. К ней давно привыкли, для всех она была своей, «в теме», девочкой. Феликс обычно отпускал ее в свободное плавание среди гостей, а сам весь вечер разговаривал с двумя-тремя приглашенными, никогда не меняя состава компании. Сами того не зная, его собеседники могли считать себя в относительной безопасности: таких Феликс не трогал, чтобы всегда оставаться вне подозрений. Обладая диковинным зрением, он, глядя прямо в глаза компаньону, ухитрялся замечать все, что происходило по сторонам. Его феноменальная память физиономиста мгновенно фиксировала появление нового лица в этом обществе, где все давно знали друг друга. Вот так же однажды он обратил внимание на Антона Тясто, сбежавшего банкрота, главу по официальным данным инвестиционного фонда, а просто, как говорится, по жизни – обыкновенной пирамиды, лохотрона для дурачков. Ну где вы видели «гарантированные сто процентов годовых»? Когда играешь в такие игры, то главное вовремя снять кассу и вскочить на подножку нужного трамвая, вот так-то. Тясто не стал повторять судьбу дурака всея Руси Мавроди, он просто тихо, когда ничто еше не предвещало бури, ушел в отпуск и уехал в Одессу. В Одессе сел на круизный теплоход, в Лондоне сошел на берег. Ничего сложного. Дальше нехитрая процедура покупки недвижимости и получения вида на жительство, затем обретение вожделенного статуса диссидента и политического беженца. Затем вход в местное высокое общество себе подобных, легкая жизнь и… откровенная беседа с Феликсом, после которой Антон понял, что жизнь с быстро нажитым состоянием вовсе не так волшебна и удивительна.

Для «прописки» господин Тясто решил всех удивить и закатил ужин на сто двадцать персон в стиле «рич мэд рашн».[23] Один из лучших лондонских рестораторов сам отправился в Париж за свежайшими устрицами и лангустами, нежной спаржей, пикантными артишоками. Из Баку доставили откормленных на высокогорных пастбищах барашков, речных форелей, изысканные восточные пряности. Из Астрахани, контрабандой – гигантских осетров и стерлядь. Одна из местных пекарен спешным порядком освоила рецепт знаменитых слоеных расстегаев. Шеф-повар московского ресторана «Ермак», что в Мневниках, специально вылетел в Лондон обучить местных кудесников готовить суточные щи и рассыпчатую гречневую кашу для утреннего опохмела. Рустам Тарико – алкогольный магнат и самого Антона дорогой товарищ, воистину удружил, распорядился изготовить специальную, эксклюзивную партию водки с плавающей на дне золотой царской «десяткой», причем «десятки» господин Тарико пожертвовал из собственной коллекции монет, одной из лучших в мире.

У Тясто была идея предложить три национальных кухни – кавказскую, французскую и русскую, чтобы в помине не было никакой овсянки, бекона, пудингов и ливерной требухи – этих ужасных примет кухни английской, как известно, худшей в мире. Был выбран интерьер древнеримского форума: фальшивые колонны, затемненные уголки, арки, по стенам редкие электрические симуляторы факелов. В центре, полукругом, столы, глубокие кресла обиты красным лавовым шелком, с потолка свисают гирлянды живых роз из Португалии. На столах громадные заиндевевшие хрустальные садки с белужьей икрой, былинные астраханские рыбины на серебре, разноцветное муранское стекло фужеров. Десять тысяч свечей в золотых канделябрах – свет их дробился в кристаллах аквариумов с драгоценными китайскими рыбками. Ими также предполагалось закусить поутру. Антикварные тяжелые вазы с изыскан-ной фруктовой экзотикой. Возле каждого из ста двадцати приборов, под салфетками, ждали дорогих гостей ценные подарки: дамам – бриллиантовые легкомысленные бабочки, мужчинам – золотые сигарные хьюмидоры. Поочередно музицировали скрытые за декорациями оркестры, исполнявшие аранжировки попсово-народных песен. На стенах гигантские плазменные панели с постоянной трансляцией лучших мировых регат – отрада для гостей-мореманов. На аперитив предложили шампанское пятьдесят восьмого года и пельмени с гусиной печенкой. Гости были поражены, очарованы, одинокие дамы вились вокруг господина Тясто жужжащей стаей, а Феликс, быстро подсчитав, что стоимость ужина – где-то около двух миллионов, решил получить с хозяина торжества не менее пятидесяти.

При личном знакомстве и последующей беседе господин Тясто проявил было строптивость, граничащую с непониманием остроты момента:

– А чего мне бояться? Вас, что ли? Вы кто такой вообще?

Феликс посмотрел на него тем взглядом, каким обычно смотрят на ребенка, сказавшего милую глупость:

– Меня зовут Феликс. Я хозяин фонда, в который все проживающие на территории Великобритании выходцы из России обязаны делать взносы. Вас что, еще не просветили на этот счет?

– Нет. Что это за фонд? Каковы дивиденды? Во что вы инвестируете? Я могу ознакомиться с бизнес-планом?

– Дивиденды? Основным дивидендом является ваша спокойная жизнь, дорогой Антон. Собственно, в нее вы и инвестируете.

– Иными словами, это что? Рэкет? Я полагал, что здесь я не столкнусь с подобным, – Тясто пытался выглядеть спокойным, уверенным в себе смельчаком, но холодок по спине и ватные ноги обрекли эту попытку на провал.

– Антон, я совершил ошибку. Знаете, в чем она? В том, что я не объяснил вам главного. У нас здесь общество, диаспора. У каждой диаспоры есть задачи, главная из которых – поглубже врасти в эту новую землю. Так, чтобы никто, ни одна паскуда не смогла выдрать нас отсюда, – Феликс сжал кулак и рванул воображаемое растение из воображаемой земли. Отдышался и, уже успокоившись, продолжил: – А на это нужны деньги. Это понятно? Можете считать, что мы сейчас обсуждаем размер вашего обязательного членского взноса.

– Обязательного? Но что мне мешает отказаться платить какие-то дурацкие взносы?!

Феликс прищурился и стал похож на калмыцкого хана.

– Желание жить спокойно. Даже больше того, просто желание продолжать жить. Вы слышали о китайских триадах? Любая этническая группа в чужой стране платит за собственную безопасность, иначе не может быть. Вы только что на моих глазах выбросили на ветер пару миллионов. Деньги, которые через несколько часов переварятся в желудках ваших гостей и будут спущены в унитаз. Я говорю с вами о средствах, которые пойдут на подкуп чиновников, полиции, создание русского центра, да мало ли на что! Мы пришли в эту страну, мы никуда не уйдем, мы хотим уважения, а оно недешево стоит.

Тясто почувствовал, как холодок прошел, а мышцы ног вновь обрели силу. Не может быть, чтобы здесь, в Англии, какой-то Феликс ощипал его, как курицу. Не выйдет!

– Иными словами, вы хотите сказать, что я прибыл в новое общество и должен жить его законами, правилами, одно из которых – платить вам взносы?

Феликс кивнул.

– В таком случае считайте меня изгоем. Мне гораздо спокойнее ничего никому не платить и существовать вне вашей – как ее там? – вашей долбаной диаспоры.

Феликс, который собирался было прикурить от стоящей рядом на столике свечи, замер, молча отбросил сигару, встал и, не прощаясь, вышел. Снайпер застрелил Антона Тясто утром следующего дня через окно столовой его дома на улице Пробки в Мэйфэр.

Феликс лукавил, играл, подлец, очередную свою роль. На самом деле в том, что он говорил, была искринка правды – он выдавал желаемое за действительное. Феликс и впрямь не прочь был стать кем-то вроде папы римского для эмигрантов, но нельзя стать папой в обществе, где лишь одни кардиналы и каждый считает себя ничуть не худшим претендентом на тиару, чем ты сам. Лондонских поселенцев, полагавших себя чуть ли не особенной, над всеми стоящей аристократией, было трудно «нагнуть». У многих за плечами было прошлое, ничуть не менее сложное, чем у Любителя Сигар. Эти люди, знающие жизнь, исследовавшие ее геологически, послойно, не часто поддавались банальному шантажу или мошенничеству. Феликсу приходилось заметать следы, убирать несостоявшихся дойных коров, так ничего с них и не выцедив. Жесткими действиями он рассчитывал сделать последующих посговорчивее, но хотя его расчет на то, что никто не станет прибегать к услугам полиции, оказался верен, в остальном все обстояло не в пример хуже. Англия славится своими частными детективными бюро, которые в состоянии обеспечить состоятельному клиенту качественную охрану на всех уровнях – как физический щит, так и аналитический центр со своей контрразведкой. Это наследники старинных европейских фамилий жили беспечно, чувствуя свою правоту владения нажитым предыдущими поколениями. Наши бежавшие от решетки граждане с шальными, быстро сколоченными состояниями не расслаблялись, ожидали неприятностей в любой момент, страх потери держал их в форме, и необходимо было лишь что-то очень громкое, чтобы сделать их мягкими, податливыми, растерянными. Вот тут бы Феликс не оплошал, но подходящего случая не было, а комбинировать такое самостоятельно он не решался. Поэтому Вика по-прежнему «плавала» на светских сборищах, ловила нюансы и приносила их Феликсу в его личную коллекцию. Чем-то можно было воспользоваться сразу, как в случае с той похотливой банкиршей, большинство же информации сортировалось по личным делам эмигрантов-толстосумов. Это был задел на будущее, на тот случай, который известен каждому злоумышленнику под именем «фарт».