Эмэ Бээкман - Возможность выбора Страница 30

— Именно возможность выбора и осложняет жизнь человека, — согласилась Регина.

Она отпивала маленькими глоточками кофе и чувствовала, что в голове постепенно проясняется. Лишь в затылке еще пульсировало так, будто зубцы шестеренки покрылись толстым слоем ржавчины. Несмотря ни на что, Регине надо было довести до конца эту мерзкую игру.

— Удаль красит человека, — похвалила Регина прошлые проделки своего мужа. Она прокашлялась, но осевший голос не зазвенел. — С твоей помощью и я, будто в окошко, заглянула в то летнее утро. И сейчас вижу, как все было. Ты подъехал с цистерной к молочному пункту, подсоединил шланг к торчавшей из стены муфте, и в этот момент во всей своей красе на крыльце появилась Лууле. Одним махом ты оказался рядом и потребовал, чтобы она послала ко всем чертям второго ухажера. Лууле надула губки, склонила голову набок и заявила, что никому не позволит вить из себя веревки. Ты, наверное, был под хмельком, иначе откуда бы взяться куражу…

— Всего бутылка пива, — буркнул Пампель.

— У тебя взыграла кровь, ты вскочил в кабину, включил скорость, цистерна рванула с места, шланг лопнул, и молоко хлынуло на землю. Столб пыли и молочная река отметили твой путь.

— Да, дорога была прилично полита молоком, — согласился Пампель.

— Вот видишь! Я ничего от себя не добавила! — воскликнула Регина. — Тебя на полгода лишили прав, а твои родители возместили убытки.

— Пошли они к черту! — вспылил Пампель и выскочил из кухни.

Регина осталась сидеть за столом, чтобы собраться с мыслями.

Чем все это кончится?

Процесс воспитания — это дорога в незнаемое, так говорят умные люди. Только кто кого воспитывает?

Регина считала, что услышанные от Герты истории — это ее козыри, но, направляя Пампеля, быть может, опасно ими пользоваться?

НЕСЧЕТНОЕ ЧИСЛО РАЗ сожалела Регина о том, что отказалась от беззаботной жизни старой девы. Ожидая первого ребенка, она частенько утешала себя: еще не поздно. Не упирайся, не убеждай себя, что возможности выбора до последнего исчерпаны. Соблазнительный путь к отступлению еще не был окончательно отрезан. Регина могла в любой час развестись с Пампелем и продать унаследованный от тетки дом, чтобы снова поселиться в городе. Пока время терпело, она даже прикидывала, не избавиться ли от ребенка.

Были моменты, когда она внушала себе: беги немедля! Брось этого мужика и отряхни с ног своих пыль этого мещанского поселка!

Мрачное настроение Регины имело свои причины. Той осенью дела в школе шли хуже обычного, она замечала вокруг себя массу раздражающих глупостей. Возможно, беременность сделала ее сверхчувствительной. Во всяком случае, она не в силах была всегда и в любой обстановке ладить с детьми, иногда ей хотелось больно оттрепать за волосы какого-нибудь шалуна. Почему дети могут безнаказанно доводить ее до бешенства, а она не смеет выплескивать на них свою вскипавшую злость! Обоюдная воинственность подливала масла в огонь, и Регина вовсю силилась восстановить дружеские отношения с учениками, чтобы избежать неприглядных скандалов. Любые шпильки приходилось тут же стараться забыть. Случайно она услышала, как коллеги посмеивались над ней: Регина-де по дороге домой заходит в «Крокодил» и за ручку уводит оттуда своего пьяницу. Регина внушила себе, что враждебность старых дев идет от чистой зависти: ни одного подобного Пампелю мужика, которого стоило бы еще подобрать, в поселке уже не осталось.

В ту осень и директор сумел попортить Регине настроение, во время какого-то пустячного спора он дошел до упреков. Сказал, что все же не годится проводить урок немецкого языка в магазине. Регина попросила объяснений, и директор припомнил давно минувшее: знание языка у Марты восходит еще к оккупационной поре, когда она якшалась с немецкими солдатами. О ее постыдном поведении помнят все старожилы поселка, и навряд ли престиж школы от этого выиграет, если проходить языковую практику у подобной женщины.

Огорошенная новостью, Регина в тот момент особенно остро затосковала по городу. Ей вновь захотелось жить среди людской массы, оставаться анонимной, жить потихоньку в сотах гигантского здания, где сосед не знает соседа и где никому не приходит в голову наклеивать на другого ярлыки.

Череда мрачных дней никак не кончалась. Пампель стал еще более замкнутым, видимо, его мучило, что он не помнит, чего он там наговорил Регине о своем прошлом. Правда, пить Пампель стал меньше. Как только на комбинате кончалась смена, он шел домой. Не забывал своих обязанностей и жарко натапливал печи. По вечерам сидел один на кухне, выпивал там бутылку пива и забирался пораньше спать. Регине казалось, что Пампель постоянно чем-то смущен. Очевидно, он также по-своему страдал и сожалел о прежних беззаботных временах. Наверное, он все еще не мог взять в толк неожиданную перемену в своей жизни. Возможно, его мучило, что он покорно позволил оженить себя и не находил теперь предлога для отместки. Будто нарочно, Регина ни в чем не ограничивала мужа, дабы у него не появилась причина заявить: сыт по горло, ухожу!

Они жили каждый сам по себе. Пампель избегал совместных часов досуга, чтобы Регина не могла завести задушевный разговор. Раза два Регина вечерами подсаживалась к мужу, но Пампель тут же вспоминал, что течет кран да и дверная ручка отваливается — он вскакивал и принимался за не терпящий отлагательств ремонт. Регину задевало холопское поведение Пампеля. Он словно бы подчеркивал, что выполняет необходимые работы, как бы отрабатывая то, что имеет приличную крышу над головой.

Та тягостная осень все тянулась и тянулась. Хотя Пампель в большинстве ограничивался лишь бутылкой пива по вечерам, Регина не верила, что его относительная трезвость продержится долго. Просто человеку неприятно идти в слякоть, под дождем в «Крокодил», да и темно — стояла пора пронизывающих ветров. Даже собака не рвалась на улицу, чтобы полаять на прохожих, все спала в прихожей на своей подстилке.

Регина долго прикидывала, когда ей сказать Пампелю, что она ждет ребенка.

Боже мой, сколько раз во всевозможных романах описан этот возвышенный миг — жена поверяет мужу благословенную тайну, которая вскоре и без того должна оказаться у всех на виду. По крайней мере, в книгах утверждалось — правда это или ложь? — что в ожидании наследников родители окрыляются, их жизнь обретает новое содержание и окраску: забываются ссоры, рассеивается будничная монотонность, супруги вновь начинают влюбленно улыбаться друг другу.

С каким видом Регина должна была сообщить Пампелю эту новость?

Она боялась, что он прочтет в ее глазах правду.

ПРОШЕЛ ГОД, СНОВА БЛИЗИЛАСЬ ЗИМА, Рэси, первенцу Регины, — имя выбрал Антс Пампель — исполнилось полгода. Именно в этот день к дому подкатило такси, дверцы распахнулись, и с заднего сиденья выбрались двое пожилых людей. Тщедушный таксист в свитере-водолазке и в красной клетчатой кепке обошел по слякоти машину и принялся снимать с переднего сиденья и вытаскивать из багажника на землю узлы и корзины. Странное чувство охватило Регину, когда она увидела в окно приехавших: наконец-то явились настоящие хозяева дома. Коренастые старик и старушка с привычной естественностью разобрали сложенные на земле вещи, не оставалось сомнений, что они прожили вместе немало лет и точно знают, кому из них что под силу поднять.

Они не топтались в нерешительности за воротами и не рассматривали изучающе номер дома, видно, были уверены, что явились по правильному адресу. Нагруженная пара деловито ступала по дорожке, не сомневаясь в том, что в доме обязательно кто-то есть, кто откроет им дверь. Регина не стала дожидаться звонка, она вышла на порог за миг до того, как пожилая пара взошла на крыльцо.

— Мы родители Антса, — просто сказал старик.

Регину поразило умение гостей ориентироваться, они без указки нашли дверь в кухню, сложили у стены в ряд узлы и корзины и вернулись в прихожую, чтобы снять с себя верхнюю одежду. Толстые пальто и шали с шапками обрели свое место, и перед Региной предстали два празднично одетых человека. Старушка что-то еще припомнила, нагнулась, щелкнула замком большой сумки, вытащила из мятой бумаги лаковые туфли и сунула в них ноги. Оба раскраснелись от хлопот, приблизились к зеркалу, встали там, вплотную прижавшись друг к другу, чтобы лица уместились в зеркале, пригладили волосы и высморкались. Приведя себя в порядок, они выжидательно повернулись к Регине, словно хотели, чтобы их провели в ярко освещенный, полный гомона зал, где расхаживают гости и стоит празднично накрытый стол.

Регину охватило легкое недоумение. Неужели она разослала по поводу несостоявшегося события приглашения и забыла о них?

Пожилая пара заглянула через порог в гостиную, но заходить туда не стала.

У них и на кухне хватало дел. На столе появилась гора продуктов. От взгляда на одну лишь батарею закупоренных банок возникало впечатление, что у родителей Антса дома гудит и дымится небольшая консервная фабрика.