Чарльз Мартин - Между нами горы Страница 38

Всего я насчитал семь построек. Одна представляла собой душевую, разделенную на мужскую и женскую секции. Там я нашел несколько кусков мыла и рулоны туалетной бумаги. Унитазы и краны не работали; может, и можно было как-то подать воду, но я не нашел переключателя.

Пять жилых домиков были А-образными, однокомнатными, двухуровневыми, с дровяными печками, коврами на полах, чердаками. В одном я нашел даже откидывающееся кресло. Все двери были отперты.

Шестой жилой домик оказался двухкомнатным – возможно, в нем обитал учитель или главный в группе. В задней комнатушке стояли три двухэтажных койки с матрасами. В ногах каждой лежало по зеленому свернутому одеялу – толстому, шерстяному. Всего шесть штук. На одной койке обнаружилась даже подушка. В шкафу нашлось три сложенных белых полотенца и пазл из тысячи фрагментов. На коробке не было картинки, но я потряс ее, и она оказалась тяжелой, чем-то заполненной. К полу был прикручен металлический сейф, запертый на два висячих замка.

Я сбил топориком сначала один замок, потом другой и поднял крышку. Пусто!

В гостиной была дровяная печь, стояли два деревянных табурета и пустой письменный стол со скрипучим креслом. Я выдвинул верхний ящик стола и нашел видавшую виды игру «Монополия».

В три приема я перетащил в главный дом все, что нам требовалось, включая кресло. Закрывая дверь после третьего захода, я увидел самое важное.

На стене висела рельефная карта, прикрепленная кнопками. До дорожной она не дотягивала, на ней даже расстояния не были указаны. Скорее, карта смахивала на схему, с помощью которой местные власти рекламируют национальные парки своей округи и их близость к окрестным населенным пунктам. На этой карте горы были пластмассовыми, в белых шапках. Вверху красовалось крупное название: «ГОРЫ ХАЙ-УИНТАС». Сбоку было написано: «Национальный лесной заказник «Уэсэтч», в правом углу – «Национальный лесной заказник «Эшли».

«Как символично!» – подумал я.

В середину «Эшли» указывала стрелка с рамкой, в которой было написано: «Доступно только пешком и верхом. Пользование механическими средствами транспорта запрещено круглый год».

Внизу карты была надпись, обещавшая «1,3 млн акров дикой природы для семейного отдыха».

В левом верхнем углу находился Эванстон, штат Вайоминг, от него на юг уходило шоссе № 150. На шоссе было написано мелким шрифтом: «Закрыто зимой».

По полям карты резвились человечки на сноубордах, мальчики на лыжах, девочки на лошадках, отец и сын охотились на лося, парочки гоняли на снегоходах, туристы с рюкзаками и ледорубами лезли на гору. Здесь были представлены все виды отдыха на открытом воздухе в подобной местности. Наверху, с запада на восток, пролегала федеральная автострада № 80, связывавшая Эванстон и Рок-Спрингс. Из Рок-Спрингс тянулось на юг, к городку Вернал, шоссе № 191. Из Вернала на запад вело шоссе № 40, пролегавшее по нижнему краю карты и связывавшее несколько городков, а потом сворачивавшее наверх, на северо-запад, и пересекавшееся с шоссе № 150, ведущим на север, к Эванстону.

В центре этой рельефной картинки, внутрь заказника «Эшли», кто-то всадил кнопку, поставил крестик и приписал черной тушью «Мы здесь». Я снял карту со стены и возвратился вместе с Наполеоном в главный дом, к огню.

Уже перед домом Наполеон кого-то заметил на снегу и устроил погоню. Я так и не увидел, за кем он гонится, а он исчез, прежде чем я успел запретить ему отходить от меня, пропал за деревьями с лаем, поднимая фонтаны снега.

Эшли еще не просыпалась. Я свалил на пол свою добычу, пододвинул стул поближе к камину и выглянул за дверь, но Наполеон все еще гавкал где-то в отдалении. Я решил, что не следует слишком за него беспокоиться. Из нас троих он лучше всего мог о себе позаботиться. В каком-то смысле мы лишали его свободы.

Я вернулся на кухню и развел огонь в одной из чугунных печей. Раковина, отлитая то ли из нержавейки, то ли из цинка, стояла на подпорках толщиной в мою руку. Чаша у нее была глубокая и таких размеров, что в ней можно было усесться вдвоем. А сверху на нее можно было бы взгромоздить целый дом.

Я вымыл раковину и заполнил ее горячей, чуть ли не обжигающей водой. Когда я в нее залез, пар поднялся к самому потолку. Это был один из самых восхитительных моментов за последние недели.

Я вымылся, дважды отскреб себя с мылом всего с ног до головы. Когда я вылез и вытерся, нельзя было не заметить, что теперь от меня исходит совсем другой запах. Я подбросил в камин дров, раскалив его почти добела, постирал наши вещи и повесил их сушиться. Наконец вернулся с двумя кружками чая к Эшли, она как раз начала просыпаться. Я опустился перед ней на колени, помог сесть. Она начала пить, держа кружку двумя руками.

После третьего глотка она понюхала воздух.

– Вы стали лучше пахнуть.

– Я нашел мыло.

– Вы вымылись?

– Дважды.

Она поставила кружку и протянула руки.

– Я тоже хочу.

– Только учтите, от горячей воды у вас еще сильнее распухнет нога. Когда вы закончите, мы снова обложим ногу льдом. Согласны?

– Конечно!

Я помог ей дохромать до раковины. Покосившись на свои ноги, она удрученно покачала головой.

– А бритву вы случайно не нашли? Хотя бы ржавую…

Я помог ей залезть на край раковины и опустил в воду, которая дошла ей до плеч. Она медленно согнула левое колено, закинула ногу на рабочий стол раковины, откинула голову на сушилку для посуды, закрыла глаза и вытянула руку, требуя жестом кружку.

Я принес ей чай и услышал:

– Скоро я буду так же чудесно пахнуть.

Удивительно, как благотворно ванна влияет на настроение!

Я отошел. Подходя к камину, я оглянулся и крикнул:

– Вы не поверите, как называется лес, в котором мы находимся!

– Не томите!

– «Национальный лесной заказник «Эшли».

Выходя из дома, я слышал ее смех.

Глава 33

Эшли принимает ванну. Я стою на свежем воздухе. Ветер крепчает. Не знаю, спаслись ли мы или просто оттягиваем неизбежное.

Твоей беременности четыре с половиной месяца. Ты лежишь на столе, медсестра выдавливает тебе на живот гель (ты предпочитаешь называть это так) и начинает елозить по нему щупом.

Я подал медсестре конвертик и сказал: «Пожалуйста, не говорите нам сейчас результат. Мы сегодня ужинаем в ресторане. Просто напишите, мальчик или девочка, и спрячьте записку в конверт. Мы откроем его за ужином».

Она кивнула и стала показывать нам головку, ножки, даже ладошку. Волшебное зрелище! Я видел все это десятки раз, но впервые это произвело на меня такое впечатление.

Потом она захохотала.

Мы бы охотно посмеялись с ней вместе, но почему-то не стали. «Что такое?» – спросил я. Она только покачала головой, что-то чиркнула на бумажке, лизнула конверт и отдала его мне со словами: «Поздравляю. Мать и дитя здоровы. Желаю приятного вечера».

Вечер действительно получился приятным. По дороге домой ты спрашивала как заведенная: «Как ты думаешь, мальчик или девочка?»

«Мальчик, – отвечал я. – Определенно парень».

«А если девочка?»

«Хорошо, девочка. Конечно, девчонка!»

«Только что ты был уверен, что у нас будет сын!»

Я засмеялся.

«Да я понятия не имею, дорогая! Мне все равно. Кого родишь, того и полюблю».

«Мэттьюс» – наш любимый ресторан наискосок от площади Сан-Марко. Нас усадили в заднем кабинете. Мы оба сияли. Кажется, никогда еще я не видел тебя такой счастливой.

Никогда.

Не помню, что мы заказали, скорее всего, блюдо от шеф-повара, потому что Мэттью сам вышел к нам, поздоровался и поставил на стол шампанское. Сидим, любуемся пузырьками в бокалах и отблесками свечей в глазах друг у друга, конверт лежит на столе. Ты пододвинула его мне, я – тебе, ты – снова мне. Так несколько раз. Наконец ты прижала его моей ладонью.

«Нет, ты, – возразил я. – Твоя работа. Ты заслужила».

Ты взяла конверт, открыла его ногтем, вынула записку и прижала ее к груди. Все это со смехом. Ты медленно развернула записку и прочла.

Кажется, ты сделала это дважды или трижды, потому что прошло, наверное, минуты три, прежде чем ты удостоила меня ответом.

«Ну же! – не выдержал я. – Кто?!»

Ты положила записку на стол и взяла мою руку.

«Оба».

«Брось, милая, не мучай меня. Либо то, либо другое. – Тут меня осенило, и я вытаращил глаза. По твоим щекам бежали слезы. – Неужели? – Ты кивнула. – Двойня?»

Ты снова кивнула и закрыла лицо салфеткой.

Я вскочил, поднял свой бокал с шампанским, постучал по нему лезвием ножа и обратился к остальным посетителям ресторана:

«Леди и джентльмены! Вы уж меня простите, ребята, просто я хочу объявить, что моя жена… подарит мне на Рождество двойню».