Александр Ольшанский - Евангелие от Ивана Страница 61

Жизненно необходимо Возрождение Человека, основанного на глобализации гуманистических достижений. У очеловечивании homo sapiens нет спасительной альтернативы. Как нет у самоограничения потребностей, прекращения гонки потребления, отказа от глобализации во имя создания максимально комфортных условий жизни для так называемого золотого миллиарда. По сути Новой Золотой Орды, паразитирующей за счет остального человечества. Как нет альтернативы и у пути цивилизации к Абсолюту, который всё и который Бог — Создатель и Спаситель. Не в клерикальном понимании, пронизанном страхом перед адом после смерти, а в органичном неприятии Зла при жизни, возможного лишь при ориентации на несомненные духовные и нравственные ценности. А в том понимании, что тоталитаризм Добра и Гуманизма — единственная возможность самосохранения человечества. Увы, бунт Сатаны против этого тоталитаризма кажется многим защитой их так называемых прав человека.

В этой стране автор предлагал осуществить прежде всего реформу самих реформ, которыми власть предержащие не устают мордовать население на протяжении нескольких столетий. Счастье не в реформах, утверждал он, а в достижении каждым человеком и всем обществом в целом гармонии с окружающим миром, с прошлым, что возможно лишь при условии общественного согласия в его оценке, и будущим, при том же условии, относительно поставленных целей. С современниками и потомками, наконец, с самим собой.

В другой статье публицист анализировал причину отставания страны в использовании высоких технологий. На первое место ставил засилье бюрократии политического пошиба, независимо от того, большевистская она или «рыночно-демократическая», и, как следствие, отсутствие во властных структурах технократов.

В числе других причин называл и вывоз из побежденной Германии станков и оборудования, что вынудило немцев модернизировать промышленное производство на основе новейших достижений науки и техники, а Советский Союз обрекло на десятилетия технологического отставания. Для преодоления его предлагал выделить из экономики эффективный постиндустриальный сектор, ввести для стимулирования его развития параллельную валюту, червонец или русский евро, и постепенно сокращать, до полного исчезновения, сектор рублевый, депрессивной и неэффективной экономики. При этом параллельная валюта должна обеспечиваться не сырьевыми ресурсами, не драгоценными металлами и камнями, не основными фондами типа станков марки «ДиП», что означает «Догоним и перегоним», а объемом производства и услуг, основанных на высоких технологиях. Иван Петрович ничего не понимал в этом, но статью послал в одно, как ему казалось, из оппозиционных изданий.

Несколько статей посвящалось развитию политической системы страны. Автор издевался над конституцией, скроенной под Бобдзедуна. Не оставлял живого места на избирательной системе, благодаря которой партии, преодолевшие барьер в Кабачок 450 министров, получали в итоге как бы премии из голосов не только не принявших участия в выборах избирателей, но и тех, кто голосовал против всех. Избирательная система породила так называемых политтехнологов, которые по сути дела являются легальными политическими мошенниками, обманывающих избирателей. При отсутствии обязательного всеобщего голосования политиканы получили возможность не только манипулировать волей граждан, но и осуществлять махинации с избирательными бюллетенями. Не удивительно, что это открыло путь во властные структуры криминалитету, предопределило сращивание бюрократических структур с организованной преступностью.

В итоге в стране произошла не демократическая, а бюрократическая революция. Демократии, понимаемой как народовластие, в Точке RU не было, нет и не предвидится в обозримом будущем. Бюрократия впервые в мире, вдобавок к управленческим функциям, фактически бесплатно прибрала к рукам колоссальную общенародную собственность. Олигархически-криминальные группировки, захватившие власть, не способны по своей генетике вывести страну из системного кризиса — морального, политического, экономического.

Такое в стране было. И не раз. Опричники Ивана Грозного, превратившиеся из худородных в богатейших людей Московии, после кончины царя привели страну всего лишь за полтора десятилетия к Смуте. При безвольном Николае II чиновничество в одной упряжке с либеральной интеллигенцией довело страну до катастрофы 1917 года и гражданской войны. Сталин предотвратил новую Смуту, уничтожив так называемую ленинскую гвардию, способную лишь разрушать, а не созидать, ввергнул в страну в репрессии 1937 года. Спустя двадцать лет при Хрущеве была попытка организации в стране той же Смуты, и только еще через два десятилетия она развернулась во всю свою мощь, привела к развалу Советского Союза, многочисленным кровавым конфликтам, невиданному падению нравов и деградации производства. После смерти Брежнева, который с помощью застоя как бы продолжал политику Сталина, но в мягкой форме, августовский переворот произошел всего через девять лет.

Только после ухода с политической арены Бобдзедуна, а точнее членов его Семьи и приспешников, считал автор, после осуждения бобдзедунщины и выкорчевывания ее последствий, возможна передача, точнее возвращение, властных полномочий народу, создание и поддержка структур гражданского общества. Потребуется новая конституция. В короткие сроки в стране будет наведен порядок, поскольку правоохранительные органы станут подотчетны гражданам и их организациям. Население будет избирать и смещать милицейское руководство в своем муниципальном образовании. Убийцы, террористы, организаторы криминальных группировок и сообществ, коррупционеры и торговцы наркотикам, не взирая на истошный вой их защитников из-за границы, снова будут приговариваться к смертной казни. Неизбежно последует санация всей собственности с пересмотром в необходимых случаях результатов приватизации. Лозунг о том, что частная собственность является священной и неприкосновенной, отправится на свалку истории. Статус приоритетной приобретет самая эффективная и общественно необходимая собственность. При этом собственность, независимо от того, кому она принадлежит, за исключением личной, будет «искать» нового, более умелого и талантливого собственника. В результате произойдет смена элиты и идеологии: рыночников XYIII века вытеснят патриотически настроенные технократы XXI века, и страна динамично начнет преодолевать многолетнее технологическое отставание. Это будет долгожданным обретением свободы, понимаемой не как заумная осознанная необходимость, а как умение не только технологическое, но и умение нравственное, способность вести гармоничный образ жизни.

«Разве нам дано предугадать, как наше слово отзовется?», — Иван Петрович переиначил известные стихи, обдумывая творчество неизвестного публициста. — Допустим, все это годится для Точки RU или этой страны. Но с Россией что делать?!»

Ни одна из статей не была опубликована. Они были чужды левым и правым, так называемым центристам. Средства массовой информации, освободившись от партийно-государственного диктата, поступили в услужение тем, кто их присвоил — новым русским. Внутри изданий воюющие друг с другом группки приватизировали свои темы, свой клочочки печатной площади или эфирного времени, на пушечный выстрел не подпускались к ним чужаков. Разумеется, если они платили, да еще щедро, за публикации — тогда к таким авторам и заказчикам было самое благожелательное отношение. Свобода слова, так и не оперившись, превратилась в свободу купли и продажи слова.

Но две или три заметки в изуродованном до неузнаваемости виде напечатали. Возмущенный Иван Петрович звонил в редакции, пока ему не посоветовали заниматься исключительно кропанием стишков. Все это закончилось публикацией открытого письма «вдовы поэта» Варвары Лапшиной-Где-то с призывом ко всем средствам массовой информации не печатать под именем покойного Ивана Где-то стряпню какого-то проходимца. Она напоминала, что авторские права по завещанию поэта принадлежат ей, и только ей, поэтому публикация любых его произведений без согласования обернется для издателей самыми серьезными неприятностями.

Сам факт неприятия здравого смысла, а он несомненно был в необычных статьях неизвестного публициста, наводил Ивана Где-то на грустные размышления. Независимость от здравого смысла была всеобщей. Страна и ее население если не сатанели, то дичали, все больше удаляясь от вершин морали, духа и интеллекта, оставленных предыдущими поколениями. И при этом всем миром жаждали света в конце туннеля!

Глава тридцать девятая

Куртка на Иване Где-то от мокрого снега стала тяжелой. Однако он продолжал шагать по столице, думая думу свою. Раньше он любил под шум дождя или плавное кружение снежинок путешествовать пешком — стихи сами рождались из задушевной московской грусти. Теперь же он чувствовал себя в объятьях беспросветной тоски. Обиднее всего было то, что, как оказалось, ему ничего не принадлежало. Кроме воспоминаний.