Звезда Альтаир. Старообрядческая сказка - Дмитрий Александрович Урушев Страница 22

Юноша задумался, помолчал. Действительно, вопросов было достаточно. С чего начать?

– Вот, батюшка, давно хотел спросить об иконах, которым вы поклоняетесь. Коли Бог невидим, то кто же изображен на них? И зачем иконам поклоняться?

– Толковый вопрос. Начну с того, что мы поклоняемся не иконам, не доскам, левкасу, краскам и позолоте. Мы поклоняемся Богу и Его угодникам, изображенным на них. Как ты знаешь, Бога никто не видел никогда. Но тебе не рассказали о том, как Бог сошел на землю, принял обличье человека и пожил с людьми. Об этом хорошо написано в священных книгах: «Умалил Себя, приняв вид раба, сделавшись подобным человекам и по образу став как человек».

– Никто не говорил мне такого.

– Напрасно! Ведь в этом и заключается наша вера. Мы верим не в некоего недоступного и непонятного Бога, существующего отдельно от Своих созданий, а в Бога, сошедшего с небес ради нас, людей, и ради нашего спасения. Он принял плоть от пречистой девы и сделался человеком. Он был убит и погребен, но воскрес в третий день и взошел на небеса. И паки придет со славой судить живых и мертвых. Посему мы говорим, что видели Бога и знаем, как Он выглядел, когда был человеком.

Слова Симеона безмерно удивили Ивана. Он принялся обо всем расспрашивать настоятеля. Их беседа затянулась до самого вечера. Симеон едва уговорил гостя прерваться и хоть немного перекусить хлебом и квасом.

Но вот с улицы раздались глухие звуки деревянного била.

– Однако пора идти в часовню!

Симеон встал и снял с гвоздя черное покрывало и черную накидку. Покрывало он набросил на голову, поверх скуфьи, а накидку надел, как плащ. И, улыбнувшись, ответил на вопрошающий взгляд царевича:

– Это клобук – шлем спасения, символ иноческого смирения. И мантия – одежда нетления и чистоты, символ иноческого целомудрия. Мы, люди, посвятившие жизнь Господу, носим их в знак покорности Божьей воле. Что, пойдешь со мной?

– Признаюсь, отче, мне скучно в церкви. Не понимаю, что читают и поют.

– Вестимо, ежели не молиться, то будет скучно и непонятно. Ты же грамотный? Тогда будешь читать по молитвослову.

Настоятель привел юношу в часовню. Там уже собрались все скитники: Симеон-пасечник, Симеон-огородник, Симеон-повар, Симеон-дровосек, Симеон-сторож и Симеон-пономарь. Все разного возраста и разного роста. Но по лицам видно, это родные братья.

Перед немногочисленными иконами горело всего три-четыре свечи. Коричневой позолотой поблескивали во мраке узкие лица святых. Горьковато пахло горелыми можжевеловыми ягодами, ими монахи курили вместо ладана.

Настоятель подал Ивану открытую толстую книгу в кожаном перелете.

– Читай отсюда.

Неяркое пламя свечи колебалось. Непривычные печатные строки читались сначала невнятно, а потом все яснее и проще. Царевич удивился тому, как уверенно зазвучал его голос.

– Благослови, душа моя, Господа. Господи, Боже мой, Ты возвеличился зело. Ты облекся во славу и величие.

Так и молились. Юноша под руководством пономаря читал по книге. Братья пели. Теперь молитва казалась царевичу не только понятной, но и увлекательной. Он даже пожалел, когда служба окончилась.

Было уже поздно. Симеоны разошлись по кельям. Настоятель постелил юноше на широкой лавке, а сам лег на полу.

– Завтра, Иван, тебе надо пораньше встать и отправиться в путь. Неотложное дело ждет тебя по дороге.

Но царевич хотел продолжить беседу:

– Прости, батюшка, не поговоришь ли со мной еще? Коли я завтра покину скит, то, может быть, мы больше никогда не свидимся. А вопросов у меня много.

Симеон вздохнул в темноте.

– Не переживай. Твои вопросы не останутся без ответов. Ты повстречаешься и побеседуешь еще со многими людьми.

– Дозволь задать хоть один вопрос.

– Что ж, спрашивай.

– Расскажи, отче, о старой русской вере.

Глава 19

Настоятель ворочался на полу.

– Я с братьями придерживаюсь старой веры. Посему нам пришлось покинуть отчизну и искать прибежища в Брынском лесу. Послушай, Иван, мой рассказ…

Когда-то Кулички и черкасская земля составляли одну страну – Берендеево царство. Правили им могучие и славные государи. И вот один из них, подобно Додону Гвидоновичу, задумался о вере. Нет в его державе никакой веры! У соседей есть, а у него нет!

Тогда сей царь отправил послов в разные страны для испытания разных вер. Послы объехали весь свет. И больше всего им глянулась эллинская вера.

В ту пору эллинам принадлежало полмира. Перед их правителями склоняли головы все народы. Не было на свете города богаче и пышнее их столицы Иераполя – Святограда. Посередине него возвышался огромный храм святой Софии – премудрости Божьей. И ежедневно тысячи богомольцев со всех концов земли приходили к нему, чтобы подивиться его непостижимому величию и несказанной красоте.

Эллинская вера стройностью и мудростью превосходила прочие. Все в ней было соразмерно – учение о Боге и служение Богу. В эллинском царстве жили не только самые просвещенные мудрецы, но и самые хитроумные художники, самые искусные стихотворцы, самые сладкоголосые певцы.

Поэтому богомолец, приходивший в храм святой Софии, восторгался и его неописуемым убранством, и тем, как благоговейно и чинно возносились в нем мольбы Господу. Казалось, смертный человек поднимался к престолу Божьему и слышал райское пение архангелов, ангелов, херувимов и серафимов.

Берендеевы послы, вернувшись на родину, объявили государю:

– Обошли мы многие народы, но плохи их веры. Пришли мы в Святоград. И ввели нас эллины туда, где они служат своему Богу. И объяла нас такая радость, что не чувствовали и не понимали, на небе мы или на земле. Видели мы такую красоту и славу, что не можем рассказать. Знаем только, что Бог пребывает с этими людьми. Не можем забыть ту красоту, ведь всякий человек, попробовав сладкого, не захочет потом горького.

Так Берендеева страна приняла самую наилучшую веру.

Миновали столетия. Эллинское царство расшатали междоусобицы. Пользуясь этим, соседи с востока и запада отнимали у него область за областью. Наконец под ударами неприятеля пал блистательный Иераполь. Жестокие захватчики разграбили и осквернили храм святой Софии.

Эллины, некогда гордившиеся мудростью и просвещенностью, оказались порабощены народами дикими и невежественными. От этого прискорбно умалились все их науки и искусства. Вера пришла в самое жалкое состояние, лишившись былой стройности. Начались вероучительные споры. Богослужения лишись прежней чинности. Иконы, убранство храмов, пение и чтение более не поражали красотой.

И только в далекой северной стране крепко и твердо блюли то, что